Явик дергает рукой и невольно прикасается пальцами к голой ладони посетителя...

В больнице меня сразу же остановили бдительные медсестры: дескать, к кому идете. У меня хватило ума не махать жетоном направо-налево, а тихонечко, потупив глазки в пол, сказать.

– Извините пожалуйста, мне к доктору Чаквас. Я служу... служила на “Нормандии”... – Хорошо. Я позову её, – молоденькая медсестричка азари уходит и возвращается вместе со знакомой седовласой женщиной, которая недовольно бурчит: – Да кто там может еще прийти с нашего зверинца... – Здрасте, док.

Чаквас смотрит на меня, откинув челюсть до пола, а я улыбаюсь и собираю с пола выроненные ею блоки данных.

– Что же вы так неосторожно, док? Пойдем, поговорим тет-а-тет? – Да... Хорошо... – Все в порядке? – настороженно спрашивает охранник-турианец. – Да. Просто... Она считается погибшей, а тут... – у док хватает ума не орать на всю больницу мое имя. – Ну так радуйтесь, мамаша, – хмыкает второй охранник, человек.

Мы с док отошли в сторонку. По щекам женщины текут слезы, она молча обнимает меня, не в силах сказать не слова...

– Да ладно, док, будет вам... – Немедленно... на обследование... – всхлипывает она. – Хер вам – у меня история болезни и справка о полном выздоровлении с собой, – мурлыкаю я и протягиваю Чаквас блок данных, набранный просто зверским КАПСОМ. – Предвестник выдал, – поясняю я ей и перехожу к расспросам о протеанине. – Я не знаю, что с ним делать... От анестезии отказывается, от снотворного – отказывается, есть-пить-спать – отказывается... У него и так мало шансов – потеряна половина объема крови, а переливание делать... сама понимаешь, он – единственный... – Значит надо было насильно лечить-кормить-поить! – зло рыкнула я, – с нами у вас это очень неплохо получалось... – Не знаю... Я иногда смотрю на него и думаю, а может, он прав? Да и не умею я его уговаривать – только у тебя получалось его заставить сделать то, что он не хочет... – Не прав. Можно к нему?

Док думает минуты две, а потом кивком приказывает мне следовать за ней. Мы доходим до одной из палат.

– Только недолго, а то... – дальше я Чаквас не слушаю, а просто вхожу в палату. Явик лежит на койке у стены. Я бы даже подумала, что он спит, если бы не тянущиеся к руке провода и пугающие даже неопытную меня показатели приборов. Надо что-то сказать??? Но... а если он меня не услышит?

Решившись, я делаю несколько шагов вперед, первый раз в жизни проклиная свою обувь на тяжелой подметке. Тихо сажусь рядом на стул и осторожно прикасаюсь к руке протеанина. Помню, его злит подобное... Рука очень холодная, мне даже страшно становится... Протеанин слегка шевелит рукой и кончиками пальцев прикасается к моей ладони.

Все четыре глаза ископаемого удивленно распахиваются, а дальше срабатывает проклятый адреналин.

– Командор!!! – Явик подскакивает на койке, но тут же стискивает зубы от боли и еще крепче сжимает мою руку.

Писк приборов становится невыносимым.

– Тебе же вставать нельзя, – зло рычу я и с трудом заставляю его лечь (откуда только силы у этого ископаемого взялись – так сопротивляться), – все хорошо, это я... Успокойся, я позову Карин...

Звать никого не пришлось – док сама влетела в комнату и, наорав на меня, начала выгонять.

– Док... Нет... – Явик стискивает мою руку так, что слышится хруст костей, – нет...

Протеанин тихо застонал, я чувствую, что ему плохо сейчас – вставать все-таки не стоило... Но... Он же так просит...

Док сомневается, а я отрицательно качаю головой и снова сажусь рядом с койкой, свободной рукой гладя протеанина по гребню и успокаивая, как маленького.

– Все хорошо, тише... Я никуда не уйду... Я ведь пообещала не оставлять тебя одного... Эй... Эй... Ты что... Не плачь...

У Явика из всех четырех глаз текут слезы, а Чаквас достает шприц с успокоительным.

– Не надо... – Я тебе дам “не надо”, – сердито ворчу я, – напугал тут всех, устроил голодовку... Спи давай, я не уйду, ведь пообещала же...

Чаквас вкалывает ископаемому успокоительное и под его воздействием наше ископаемое приобретение засыпает минуту спустя.

– Проснется – позовешь меня. И буду ОЧЕНЬ признательна, если ты заставишь эту мою самую главную проблему хотя бы бульона попить... – Хорошо, док... – Я хочу встать, но протеанин снова слегка сжимает мою руку, не позволяя сделать и шага. – Ну вот, отвечай теперь, Шепард, за того, кого приручила на свою голову... – док с облегчением вздыхает и выходит из палаты.

Я смотрю на спящего Явика и постепенно и меня уносит Морфей. Я ведь тоже только несколько часов назад из аквариума выбралась, ходить заново научилась и новую жизнь начала...

Сон... Всего лишь сон... Эта мысль промелькнула в голове протеанина, когда он, как обычно, пришел в себя после нескольких часов бреда. Ломило все тело, раны горели огнем, а в горле пересохло, а общее самочувствие было настолько паршивым... Явик понял, что у него возле левого плеча что-то есть. И еще – кто-то опять держит его за руку, хотя он этого терпеть не может. В нос ударяет запах мяты... Мята...

– Ну вот, наконец очнулся, – голос звучит устало и, тем не менее, радостно. Протеанин пытается приподняться на руках. – А вот этого не надо. Мы же не хотим, чтобы тебе опять стало плохо, как вчера, а Чаквас меня за это без всякого вазелина... – Рин... – Явик чувствует, что улыбается. – Но как? На взорванной Цитадели... – Давай я потом все объясню. После того, как лично проконтролирую, чтобы кое-кто ископаемый позавтракал, идет? – Ловлю на... слове... – Явик устало прикрывает глаза, а девчонка идет в местный пищеблок за едой.

После завтрака, в ходе которого Явику пришлось узнать, что выебываться бесполезно – все равно придется допить стакан бульона до дна, командор садится рядом и готовится рассказывать.

– Лучше покажи, – тихо шепчет Явик, протягивая ладонь. – Но ты же... – Это такой же способ общения, только менее энергозатратный и более привычный для меня. – Я не хочу передавать тебе свои чувства. Поверь, хороших там не было. – Не доверяешь... – Явик с трудом отворачивается к стене. – Доверяю, просто... тебе и так плохо сейчас. Зачем тебе еще и... Ладно, смотри, так уж и быть...

Он наблюдает все сначала, на этот раз – без утайки с её стороны. Она знала, зачем и ради чего попала в этот мир, и о том, какую цену придется за это заплатить... И все равно до последнего верила... А потом – Тейсвандер, Айхонар и Шелест уговаривают её на помощь...

– Ну так что... – тихо шепчет девушка, – я не должна была в это тебя втягивать, да? – Наоборот. Хорошо, что ты жива. Так когда смена места жительства? – Алика смотается на Базу с отчетом, мне еще нужно уладить дела между Жнецами и органиками, заставить их сотрудничать... Тебе и Найлусу надо оправиться от ран... Думаю, через пару месяцев... – Хорошо... – Явик часто моргает, силясь избавиться от проклятой слабости. Снова начинает бить дрожь и путаются мысли. – Все хорошо, – подруга укрывает протеанина потеплее, а сама приобнимает его за плечи одной рукой. Почему-то сразу становится тепло... – Поспи давай. – Хорошо... – тихо шепчет он, засыпая...

Три дня я провела в больнице вместе с Явиком. Бросать его одного в таком состоянии было бы... подлостью. Хорошо еще, что он быстро оправился... Орал, что если примитивы его не выпустят, то он объявит голодовку.

– Свинья ты, Явик, – бурчу я, идя рядом с ним по улице. Солдаты Альянса заинтересованно смотрят на нас, но подойти не решаются. И правильно – у меня злой протеанин рядом... – От свиньи слышу, – ископаемый бодро перебирает ногами и еще и покрикивает на меня, чтобы не отставала. За очередным поворотом протеанин останавливается и, дождавшись, пока я подойду, придерживается рукой за мое плечо, прикрывая глаза. – Что? – испуганно спрашиваю я. – Ничего. Просто голова закружилась. Но ведь Чаквас же предупреждала, что так будет... И еще... – Что? – меня начинает пугать его тон. – Вот та женщина через перекресток от нас потеряла сына несколько дней назад. Все говорят ей, что он мертв, но...