— Ну ты чего, это знак Гриндельвальда, я его в тот день на отце подруги твоей чудноватой, Луны, видел, — с памятью у него было гораздо лучше, чем с красноречием.
— Вить, думаю, отец Луны носил его не как знак Гриндельвальда, а как символ Даров Смерти, — мягко возразила Иванна. — Кстати, о птичках.
========== Глава 120 ==========
Август 1997 г.,
Неопределённая местность где-то в Норвегии — Прага
— Вить, думаю, отец Луны носил его не как знак Гриндельвальда, а как символ Даров Смерти, — мягко возразила Иванна, открывая новую страницу. — Кстати, о птичках… Ух ты, это дракон? — с листа на неё щерилась пасть огромного змея; в том, что змей огромный, сомнений не было: в углу словно для масштаба красовалась человеческая фигурка в мантии и с книжкой в руках.
— Василиск, — категорически возразила Тори, сунув нос в альбом.
— А, точно, — закивала Иванна.
— Василиск — непонятная страховидла, слепленная из разных зверей, — выразил несогласие Каркаров. — А это — гигантская змеюка.
— Ты про базилискус химероидус говоришь, а тут базилискус серпент нарисован, — пояснила Иванна.
— Всё время забываю, что их два вида, — развёл руками Каркаров.
— О, хорошо, что вы мою напоминалку нашли, — оживилась Федора. — Я тут как раз недавно в гости к Луняше ездила — да, её отец носит не символ Гриндельвальда, а символ Даров Смерти из сказки; с ним, с символом этим, Витя, та же петрушка, что со свастикой произошла, если ты помнишь курс немагической истории — так вот, она мне такого понарассказала…
Иванна слышала об этой истории от Смитов, однако им, как выяснилось, было известно гораздо меньше подробностей, главной из которых был дневник Волдеморта, который и послужил катализатором событий. На протяжении федориного рассказа Каркаров понимающе кивал и бросал многозначительные взгляды на тестя.
— Вот, что и требовалось доказать! — хлопнул он ладонью по столу, как только Федора договорила. — Ещё одна «игла». К счастью, уничтоженная. А сколько их всего? — покачал он головой. — Эх, если бы я знал об этом дневнике раньше, понял бы сразу, куда ветер дует. Хотя, что это изменило бы…
— Да уж, картина вырисовывается невесёлая, — согласился Мирослав.
— Более того, я не рискну предположить даже, в каком виде он возродился, с такими-то условиями. Интересно, кто теперь, в отсутствие Дамблдора, занимается этой проблемой? Куда он вообще смотрел? У него под носом… А… — безнадёжно махнул рукой Каркаров.
— По крайней мере, мы владеем информацией! — Мирослав, напротив, не собирался терять оптимизм. — В былые времена гораздо меньшим довольствовались.
Он ещё долго расспрашивал всех, задавал совершенно неожиданные, казалось бы, никак не связанные с темой Великобритании в общем и Тёмным лордом в частности, вопросы, даже федорин альбом изучил от корки до корки. Отдельно он попросил Смитов поддерживать переписку с Хогвартсом и сообщать ему обо всех слухах. Наконец, решив, что узнал всё, что мог, допил свой чай, прихватил горсть печенья на дорожку и отбыл.
— Ух, серьёзный папаня у тебя, Док, прямо в мозги глазами смотрит, как черепушку изнутри скребёт! — восхитилась Федора, между делом успевшая сделать несколько портретных зарисовок. — Понятно, что с него Горыныч так фанатеет. А ты, господин товарищ директор, отважный человек, я бы с таким потенциальным тестем не рискнула к Доку подкатывать.
— Ты — ещё как рискнула бы. Причём с песнями и плясками да верхом на самой кривой козе, — безжалостно возразил Каркаров.
— Ну, чего-о сразу… — изобразила вселенскую обиду Федора.
— Вы же никуда не торопитесь, в отличие от? — сквозь смех спросила Иванна. — Как насчёт лосося на углях?
Разумеется, никто никуда не торопился, а если и торопился, то резко передумал.
На высоком берегу пересохшего ручья, на небольшой поляне рядом с домом, под просторным навесом располагалась летняя кухня: жаровня с коптильней, стол и пара скамеек. Рядом с жаровней красовался огромный старинный самовар с трубой, неведомыми путями попавший на барахолку местного фюльке, где его в прошлом году отыскал Каркаров.
Запалив дрова на угли для жаровни, он занялся растопкой самовара. На потрошильные работы внезапно вызвалась Василиса, возле неё резвились вороны, весело подбрасывая рыбьи внутренности. Лосось с ароматом можжевеловых веточек запекся моментально, но гости едва не захлебнулись слюной в ожидании.
— Эх, что же я не сообразила список продуктов прислать, — грустила Иванна, помахивая очищенным рыбьим хребтом. — Моя очередь лететь в сельпо, а чёртова метла отравляет всё удовольствие.
— Уже сто раз могли подобрать тебе новую, — терпеливо напомнил Каркаров, чрезвычайно инфернальный в клубах валящего из самоварной трубы дыма. — Мне эта тоже не нравится, если что. Кому кипяточка? Передавайте чашки.
— Да толку, они все одинаковые… — Иванна подбросила хребет в воздух, один из воронов спикировал с балки и, на лету подхватив его, унёс куда-то доедать.
— Да ладно, прям, вообще никак? — спросила Федора. — Ну, там, подушку к седлу примотать…
— Приматываю, всё равно мрак, — развела руками Иванна.
Вежливо не вмешивавшийся Виктор больше не мог молчать и потребовал предъявить ему обсуждаемую метлу. Получив требуемое и изучив вопрос, он не смог удержаться от красноречивой гримасы, однако быстро взял себя в руки.
— Справедливости ради, материал отменный… Сделано добротно, но на редкость криво… Седло — универсал, то есть, ни рыба, ни мясо: не спортивное и не прогулочное. Можно, попробую? — он перебросил метлу из руки в руку и посмотрел на Иванну; та ответила приглашающим жестом.
Виктор оседлал метлу, оттолкнулся от земли и с грацией не меньшей, чем до него ворон, выскользнул из-под навеса, взмыв к макушкам сосен. Сделав несколько эффектных трюков в воздухе, он вернулся, встречаемый всеобщими рукоплесканиями и восторженным свистом со стороны заправской болельщицы Хоуп.
— В такие моменты я невольно вспоминаю, что ты, Витя, у нас совсем сурьёзный спортсмен! — расчувствовавшаяся Федора подошла похлопать его по плечу, после чего вернулась на свой край лавки.
Виктор невозмутимо принял овации и обратился к Иванне:
— На самом деле, всё не так плохо, как я думал. Седло терпимое, я летал и на экземплярах похуже…
— Витя, ты можешь вообще без седла летать! А мне неудобно. После рейса до рынка и обратно полдня могу сидеть исключительно полулёжа, да и на следующий день тянет, — сварливо проворчала Иванна. — Доводить себя до такого состояния я могу позволить только супругу и уж точно не какой-то деревяхе, возомнившей себя транспортным средством!
— Док, тут же дети, — с преувеличенной укоризной погрозила карандашом Федора.
Дети в лице Василисы ехидно прыснули, Иванна, продолжая сочиться ядом, срифмовала «дети-фигети», Каркаров успокаивающе приобнял её, с трудом сохранив сочувствующее выражение лица.
— Извините, наболело, — сказала Иванна. — Седло это вообще мужское, небось.
— Вот тут вы пальцем в небо — женское оно, — приосанился Виктор. — Просто очень архаичное и рассчитано на двадцать слоёв юбок, а вы, наверное, в одной летаете.
— В брюках я летаю, так аэродинамичнее, — возразила Иванна. — И что делать-то? Запасаться партией лётных юбок?
— Давайте я вам лучше мягкое широкое прогулочное седло подберу? — неуверенно предложил Виктор. — А пока это могу подправить… А вообще, вы сама Мастер Артефактов, у вас степень научная, как сами до сих пор…
— Витя, чини седло и не хами, — показала ему язык Иванна. — Если исправишь ситуацию — подумаю, не взять ли тебя в подмастерья.
Солнце скрылось за деревьями, погружая лес в прохладные сумерки, в темнеющем небе загорались звёзды. Иванна зажгла свечи и вынесла всем желающим пледы. Гостям совершенно не хотелось расходиться. Виктор, деловито орудуя одолженным ножом и волшебной палочкой, вырезал из подходящей деревяшки седло; одновременно он рассказывал примостившимся рядом Василисе и Хоуп спортивные байки, чем повергал Иванну в крайнее изумление. Видимо, сосредоточившись на занятии, он забыл о необходимости смущаться и подбирать слова. Федора заполняла уже пятую страницу своего альбома быстрыми набросками, вставляя ехидные комментарии в повествование бывшего сокурсника, Тори одолевала хозяев расспросами о точном местоположении их гостеприимного дома, на резонный встречный вопрос клятвенно заверяя, что не замышляет никакой диверсии. Разумеется, ей никто не верил, так что после перекрёстного дознания с применением пыток ей пришлось признаться, что информация нужна, чтобы понять, нет ли поблизости гнездовья норвежских зубцеспинов. Пока Иванна хохотала, одновременно умиляясь неизменности некоторых вещей, Каркаров уверил неугомонную любительницу живности, что он лично выбирал место как можно более изолированное от неспокойного соседства, так что никаких драконов тут нет ни поблизости, ни в отдалении. Тори приуныла, Федора тут же принялась рисовать зубцеспина ей в утешение, но поскольку породы драконов различала весьма условно, очень быстро нарвалась на разгромную критику и поклялась при первом же случае изучить матчасть. Тори сменила гнев на милость, пообещав ей экскурсию в драконий заповедник, и принялась рассказывать захватывающие истории о своей стажировке.
