Вскоре все трое сидели на «веранде», укрыв ноги одеялом, наброшенным поверх стола и придавленным дублёром столешницы. Под столом был укреплён обогреватель, делающий пребывание на крыше более чем приятным.

— Я всё жалел, что тут зимой холодно сидеть, а тут вспомнил, как куканьёв муж про котацу рассказывал. Вот, смонстрячил такую штуку, только ножки пришлось нарастить, а то не очень удобно. В доме-то под ним и на полу можно сидеть, а на улице — повыше охота, — вещал Янко, размахивая сандвичем. — Ну, и одеяло побольше заказал. Здорово же? Свежий воздух, чудесный вид!

— Угу, только кофе стынет быстро, — кивнула Иванна.

Панорама весенней Праги с крышами, пока ещё остающимися белыми из-за не успевшего стаять снега, умиротворяла настолько, что Иванна стала клевать носом, так что на очень своевременный вопрос Янко о том, что, собственно говоря, они забыли здесь в такую рань, отвечал Каркаров. Он же разбудил её в начале десятого, поинтересовавшись, не замёрзла ли она и не пора ли идти за покупками. Иванна совершенно не замёрзла, к тому же прекрасно выспалась в удобном кресле, так что, пребывая в приподнятом настроении, выразила готовность отправляться на поиски.

На её удивление (и, местами, негодование) слеза чёрного грифона отчего-то оказалась редкостью, и найти её не удалось уже в четырёх торговых точках.

— Да что за бред, на всю Прагу нет ни флакончика слезы чёрного грифона! — ворчала себе под нос Иванна, вышагивая по брусчатке. — Совершенно легальный ингредиент, не важно, что неходовой!

— Может, заменишь? — подкинул идею Каркаров, терпеливо перенёсший все тяготы неудачных закупок, но, похоже, уже начавший уставать. — Нам вернуться пора бы уже…

— Заменить, конечно, можно, но я была уверена, что со слезой вообще никаких проблем не будет!.. Всё, проверяем Чертовку, и если там не будет — пойду в “Боргин и Бёркс”, чёрт с ним, — решилась Иванна. — Сворачиваем на Цигельну, следи, пожалуйста, чтобы проход не проморгать — я нечасто сюда хожу, плохо помню место.

Проход до небольшого зелейного магазинчика располагался между двумя домами и в ширину был чуть больше полуметра. Лица, не имеющие отношения к магии, попадали сквозь него к ресторанчику на берегу речки, волшебника же, дотронувшегося палочкой до определённой трещины в штукатурке правого дома, ждал маленький дворик-колодец со входом в магазинчик. В этот раз удача улыбнулась Иванне, и магазинчик она покидала аж с двумя заветными флаконами, своим бурным восторгом оставив торговца в лёгком недоумении.

Как ни торопился вернуться на корабль Каркаров, он всё же ненавязчиво увлёк уже нырнувшую в размышления Иванну прогуляться по Карлову мосту. День разгорался солнечный, стоял приятный лёгкий морозец, на мосту было людно. Стоило Иванне понять направление их маршрута, первым порывом, пришедшим откуда-то из подсознания, было намерение свернуть куда-нибудь в другое место. Сильно удивившись, она не стала никак озвучивать странное желание, и вместе с Каркаровым пошла вдоль статуй, машинально отметив глазами «своего» ангела. В воздухе разливались звуки аккордеона и скрипки, при участии небольшого барабана — неподалёку расположилось трио музыкантов, лихо наигрывающее народные мелодии.

Минуя окружившую музыкантов толпу, Иванна вдруг едва не споткнулась на ровном месте: среди слушателей она заметила алхимическую аспирантку Фредерику. Разумеется, потрясало не её присутствие как таковое, а то, что рядом с ней стоял незабвенный Карел Талих, держа ручку прогулочной коляски, в которой сидел румяный карапуз, лет четырёх от роду, размахивающий погремушкой почти в такт музыке. Не успела Иванна сформулировать мысль об исключительной случайности их соседства, как аврор повернулся к Фредерике и что-то сказал, на что она с улыбкой закивала и тут же бросилась поднимать вылетевшую из ручки малыша погремушку.

— И что бы это значило? — негромко, словно думая вслух, произнёс Каркаров, который, конечно, тоже их заметил.

— Я надеялась, что ты знаешь, — разочаровано протянула Иванна, стараясь укрыться за спинами впередистоящих слушателей. — Может, проследить за ними?

— Давай лучше вернёмся на корабль, а я по своим каналам выясню побольше о них обоих, — предложил Каркаров.

Иванна молча кивнула, и они направились на Злату улочку, откуда было удобнее всего аппарировать. Стоило им вернуться, Каркаров сразу же отправился в каюту писать письма, а Иванна решила выпить чашку чая, прежде чем отправиться в Хогвартс. Разжившись на камбузе всем необходимым, она поднялась в кают-компанию, где застала удивительное: Федора писала портрет Яблонской, восседающей в кресле у камина. Рядом с художницей расположилась Василиса, листающая рунологический трактат. Вспомнив, что Яблонская всегда отличалась повышенной осведомлённостью про обитателей Дурмштранга, Иванна решила попытать счастье.

— Иоанна, а ты не знаешь, Фредерика замужем? — спросила она, усаживаясь к журнальному столику неподалёку.

Яблонская повернулась к ней с озадаченным выражением лица.

— Восхитительная спонтанность, — прокомментировала она. — Ты что, боишься, что она тоже забросит преподавательскую карьеру ради тихой семейной жизни? — хмыкнула Яблонская, доставая волшебную палочку. — Акцио чайная чашка!.. Плесни-ка мне тоже, будь любезна, — кивнула она на прилетевшую чашку.

— Да просто я только что была в Праге, видела её с одним молодым папашей с коляской, удивилась — когда они с братом гостили у нас, не было никаких признаков того, что она недавно стала матерью. Значит, ребёнок всё-таки не её, — пояснила Иванна, наливая Яблонской чая и протягивая ей чашку.

Что же тогда у неё может быть общего с Талихом? Он не показался Иванне человеком, склонному к романам на стороне, да его служба к такому досугу просто-напросто не располагает. Другое дело, что ради служебных интересов он может пойти на всякое, но как-то коляска с ребёнком совсем не вяжется с образом расчётливого соблазнителя.

— Доцент Яблонская, не вертитесь! Мы договаривались! — Федора нетерпеливо постучала кисточкой о край подрамника.

— Пардон, — отпив из чашки, Яблонская вернула голову в исходное положение. — Так это её зять и племянник были. Фредерикина сестра вышла замуж за твоего друга Талиха, они учились тремя годами старше нас. Я думала, ты в курсе, — пожала плечами она.

Иванна едва не выронила свою чашку. Осведомлённость Яблонской сражала наповал.

— Почему Талих — мой друг? — спросила Иванна, в отупении уставившись на бывшую сокурсницу.

— Ну, он же из-за тебя тут нас через одного допрашивал, — фыркнула Яблонская. — Я, конечно, честно ему рассказала, что ты — вселенское зло, и тебя надо поскорее упечь в Азкабан. Ты что, не помнишь их, что ли? Петра руководила кружком бисероплетения, я там участвовала на первом курсе. С Карелом они стали встречаться курсе на пятом.

Образ Яблонской, плетущей бисерные браслетики, был столь грандиозен, что на миг перекрыл сенсационность остальных новостей.

— У тебя, похоже, совсем с памятью неважно, — цокнула языком Яблонская. — Карел же за твоим драгоценным Вацлавом таскался, как собачонка.

— А ты, случайно, не помнишь, Томаш Новак с нами не учился? — ещё не до конца переварив услышанное, выпалила Иванна.

Она и предположить не могла, что под боком всё это время находился такой бесценный кладезь информации. Что стоило отбросить личную неприязнь, которая, по сути, была совершенно незначительной, и поболтать с Яблонской, которая, похоже, по-настоящему наслаждалась эффектом, который производят её слова… Неужели истина находится под самым носом? Как там сказал Снейп? Фатальный коммуникационный провал. Тотальный.

— Который тебя интересует? Был один на три курса младше, сущий ангелочек, кудрявый такой блондинчик. Второй — на курс младше нас, уж его ты должна помнить, у него ещё родинка во весь левый висок. Третий — на два старше, всё рвался в Ловцы, но не с его ростом пируэты в воздухе выписывать, его вечно ставили вратарём, — небрежно перечислила она.