— Ты вообще себя видел, нет? Стоит мокрый, совершенно ох*евший, а лицо такое, будто у тебя в голове мухи еб*тся. Меня зовут Александра Витуорт. Близкие зовут меня Сани. Привет тебе! — Она отсалютовала мне ручкой и пошла в глубь столовой.
— Постой! Сани! Ты сказала, что ты тут по делу! А когда ты освободишься?
— А что такое?
— Я хочу тебя пригласить… покататься на зип-лайне.
— Ты на всю голову п*зданулся или только частично? Ты мне даже не сказал как тебя зовут, а уже хочешь мне вдуть?
— Ну вообще-то… — бл*, как с ней разговаривать, и что на такое отвечать. Ведь чистую правду сказала, а надо как-то спорить. — На самом деле…
— Зовут-то тебя как? — вполне себе нормально сказала она, и я не ожидая никакого подвоха, представился, как обычно.
— Ворон.
— Ах-хаха, — залилась девица, — вот уж точно, прямо п*здец, как в точку!!! Ворон и есть! Слушай, Ворон, я сейчас должна встретиться с одним уеб*ном, он поведет меня в общагу и покажет мое новое жилище. Так что, извини, не получится.
Вот черт, похоже это она новичок, только я думал, что это будет парень. Мысль эта так неожиданно меня посетила, что я ляпнул:
— Это я уеб*н! Тот самый!
Девица в очередной раз покатилась со смеху, а на нас уже стали оборачиваться бесстрашные. Она наконец отсмеялась и вытирая выступившие слезы, задорно на меня посмотрела.
— Знаешь, Ворон, я давно так не смеялась. Это правда ты должен меня встретить? Ты разведчик? Ох*енно, никогда бы не подумала…
— Это почему еще?
— Да ты ж совсем мышей не ловишь, я тебя уже часа два жду, и не думала, что кто-нибудь подойдет, пошла тебя по фракции искать. Да вот, напоролась на х*есоса, задница ему моя поравилась… Мне-то на самом деле не надо них*я показывать, но наш командир считает, что все должно быть по правилам. Я урожденная, если ты до сих пор не понял…
— А почему я тебя раньше не видел? Я бы не смог тебя пропустить такую… Яркую!
— А я в пятнадцать лет сбежала из фракции. Жила с изгоями. Родители это жестко скрывали. А потом умерли. А я вернулась.
— Чего сбежала то?
— А тебе все скажи. Ну что, бл*дь! Пошли переодеваться, а то я чувствую себя еб*ным младенцем, полностью обоссавшимся!
На свидание она не согласилась. И вообще очень мило меня отшила. Первое впечатление схлынуло, оставив за собой некоторое раздражение и неудовлетворенность. С тех пор, я везде на нее натыкался, везде слышал ее щедро сдобренную матерком речь и меня это стало невероятно раздражать. Я видел, как она флиртовала, строила глазки, смеялась и отшивала, про нее ходили самые разнообразные слухи, от самых, что ни наесть пошлых до восторженных и сопливых. Я так и не смог понять, что это за девица, но раздражала она ужасно.
Как назло, мы сначала попали в одну группу, все дежурства у нас проходили одновременно, а потом нас вообще поставили в пару. Наш командир, Джойс Самерс был неплохой разведчик, но умом и сообразительностью от отличался также, как деревянных столб.
— Джойс, убери от меня Витуорт, не могу я с ней в паре быть. У меня страшный соблазн ее пристукнуть и оставить в какой-нибудь яме, умоляю, не искушай меня…
— Ворон, ты совсем п*здой накрылся? Нет у нас баб или мужиков, на задании мы все среднего рода, ясно тебе? Если я сейчас парочки буду выстраивать, мы так вообще все провалим, не до разборок нам сейчас. Так что терпи ее, пока новое пополнение не придет, а там уже помыслим, что с этим можно сделать. Но пока, Ворон, слышишь, бл*дь, головой отвечаешь за напарника! И чтоб без глупостей!!!
— Да ладно, понял!
Черт, теперь вот слушать не переслушать отборного мата… Но работать в паре с ней оказалось даже немного забавно. Что касалось военных качеств, Сани была на высоте. Она могла надрать задницу любому бугаю, виртуозно применяя современные тактики, используя свое тело так, что в рукопашной ей практически не было равных. Получая люлей, она никогда не хныкала, не затаивала обид, чем грешили многие девицы во фракции, она лишь больше себя распаляя, становилась злее, а мат набирал этажи.
Мой взгляд все чаще останавливался на ее огромных темно-карих глазах, если какой-то день, паче чаяния, проходил без ее улыбки, то он казался каким-то серым. Мы более или менее подружились, она оказалась неплохим собеседником и могла вполне даже нормально разговаривать. Мы часто оставались на ночные дежурства, я курил, а она, положив голову мне на плечо смотрела в небо, частенько, глубоко вздыхая, делилась со мной своими мечтами.
— Знаешь Ворон, мне иногда так странно вот тут жить… Мы живем, вроде бы все у всех хорошо, однако мы все время воюем, разве это жизнь? Похоже на какую-то долбанутую игру! Из-за всех этих постоянных идиотских правил, мы не можем позволить себе быть нормальными людьми…
— А что это значит? Нормальными, — говорю я делая затяжку и выпуская дым во влажное бездонное темное небо, слегка подсвеченное лунным светом, — кто знает то как это жить — нормально? Ты жила что ли?
— Знаешь, ты удивишься, но изгои живут нормально в отличие от нас. Они не связаны идиотскими правилами… Я не говорю о бунтующих, это фанатики, которые в принципе против жизни, я говорю о людях, которые просто пытаются выжить в этом мире независимо от фракции…
— Ты это… слышь… при парнях не очень-то высказывайся! Заклеймят шлюхой изгойской, проблем не оберешься!
Она усмехнулась, как-то не по девичьи горько и боднула меня лбом в плечо.
— Хороший ты парень, Ворон, жаль, что такой недалекий…
— Это почему еще?
— Ясное дело, что тебе нравится такая жизнь, никаких обязательств, никакой ответственности, зачем она тебе, ты же в любую минуту готовишься умереть, поэтому зачем привязанности, зачем тебе вообще кто-то… Тебе уже двадцать, а ты до сих пор живешь в общаге и не потому, что нет свободных комнат, их-то как раз жопой жевать можно, народу у нас на всю фракцию ноль целых х*й десятых, А потому что в общаге не надо ни за что отвечать, живи, пей, веселись для того, чтобы жить, пить, веселиться завтра, потому что послезавтра нас уже не будет…
— Слышь, Сани, ты по-моему загрузилась не тем, чем надо… Хочешь сигаретку?
— Нет уж… Сам травись этими палочками смерти, а я в сторонке, пассивно подышу ядом, чтоб умереть в страшных мучениях!
— Сани, ты когда матом ругаешься, мне больше нравишься!
— Да иди ты на сто х*ев, Ворон, была охота нравится тебе, тебе твоя свобода милее родного члена, — она поднялась и села на противоположной стороне костра. Вытянула ноги и потянулась, обнажив при этом полоску кожи на животе. Смуглая кожа в районе пупка оказалась проколота множеством блестящих камушков, составляющих какое-то слово. Мне стало безумно интересно, что это за слово…
— Это у тебя что, пирсинг? — вопрос сорвался быстрее, чем я успел сообразить, что это может привести к каким-то не совсем приятным последствиям.
— Какого х*я пялишься на мой пупок, Ворон? Свои еб*ные глаза некуда девать, — сразу бросилась в атаку девица.
— А какого х*я ты тогда его проколола, если не хотела привлекать внимания к своему животу, а? Разве вы это делаете не для того, чтобы на вас пялились?
— Еще одно слово и получишь п*зды в самом плохом смысле этого слова, Ворон! Ты знаешь, со мной лучше не нарываться!
— Да знаю я, конечно, тут даже большого ума не надо быть, ясно, что ты свой пупок украсила, чтобы любоваться на него перед сном лично, что ж тут не понять?
Она схватила ближайший к ней камень и запустила мне в голову, но когда я увернулся, не нашла ничего лучше, чем ботинком долбануть по углям, осыпая меня целым всполохом горящих искр.
— Витуорт, ты в конец ох*ела, мы меня поджечь хочешь? Ты знаешь, что бывает за срыв дежурства!
— Да пох*й мне на тебя, Ворон, знал бы ты как меня достала твоя тупость! Вообще не вижу смысла прикрывать человека, который живет только для того, чтобы вечером нажраться и трахнуть какую-нибудь пробл*душку, не облегченную поведением. Нахрена ты такой нужен?
