У Кирилла, сидевшего позади Константина, и слушавшего молчаливо разговор, сжалось сердце при таком предложении. Президент должен отказать! Кресло Премьер-министра его.

Константин обернулся назад, посмотрел на Кирилла, улыбнувшись ему. Непонятно было, что у него на уме и что он хочет ответить Тарасову.

– Нет! – громко и молниеносно сказал Президент.

***

Вертолет уже приближался к аэродрому, чтобы высадить Вячеслава Викторовича, которого поджидал самолет. Он сидел молча, закрыв глаза. Можно было подумать, что он спал. Но подергивание век говорило о том, что один из успешных предпринимателей Конфедерации сейчас усердно думает. Тарасов достал мобильный телефон из кармана брюк, нажал на экран и поднес аппарат к уху.

– Жанна, это я! Публикуй новость № 2… Да…Нет, не № 1… Эту мы оставим на десерт… Давай так… Как будет предварительный вариант, скинь мне… Я буду повышать ставки. Целую тебя, мой ангелок.

Глава 10

Москва

Они шли огромной толпой, не торопясь. Чувствовался запах ярости, который довольно часто перерождался в крики о ненависти к Солнцеву, Московии, Конфедерации. Вся улица была занята людьми, от края до края. Все шли строгим шагом, иногда кто-то пробегал мимо, зацепляясь плечом, ища кого-то в толпе людей. С каждой минутой их становилось больше и больше: некоторые выглядывали из окон своих домов, крича в ответ, некоторые выбегали из своих квартир, чтобы присоединиться к своим согражданам. Порой кто-то выбегал вперед, брал камни и кидал их в окна, кто-то вырывал мусорные бачки и кидал их в витрины магазинов и офисов. Так люди выплескивали свою ярость.

В толпе была уверенность, что сегодня совершится история. Что сегодня режим Солнцева будет свергнут.

Олеся шла в середине толпы, держа за руку свою сокамерницу. Ее все-таки звали Яна. Олеся часто оглядывалась по сторонам и была в недоумении. Нет внутренних войск, их никто не сдерживает, на улице только толпа.

Она толком не осознавала, что происходит. Череда событий была настолько быстрой, что в реальной жизни такое течение казалось невозможным.

Они сидели молча в камере, смотрели в темноту, как вдруг раздался оглушительный рёв, и один из мужчин набросился на второго и стал избивать. Олеся взвизгула, но ее визг не был слышен. Ее визг утонул в потоке крика и гула, который поднимался в тюрьме. В каждой камере, словно по указанному времени, один заключенный набрасывался на другого и развязывалась драка. Через секунд тридцать тюрьму пронзил звук сирены. В коридорах было слышно, как тяжелые сапоги охраны бегут по бетону. Олеся подошла близко к тюремной решетке и встретилась взглядом с одним из надзирателей. Он остановился, быстро протянул руку в карман своих брюк, достал оттуда маленькую белую карту и прислонил ее к решетке. Миг – раздался щелчок, тюремная решетка открылась. Надзиратель также быстро убрал карточку в карман и побежал дальше, остановившись перед очередной камерой, чтобы прислонить ключ.

Олеся стояла в недоумении. Ничего не сдерживало ее, можно бежать из этого места. Но она стояла, словно залитая в бетон. Стояла и не понимала, что делать. Как вдруг ее ладонь взяла сокамерница и тихо прошептала: «Бежим! Мы сегодня свободны». И потянула ее за собой.

Яна бежала впереди, вытянув правую руку назад, чтобы Олеся не потерялась, позади бежали двое мужчин из их камеры. У одного капала из носа кровь, у другого была рассечена губа. Но боли они не чувствовали. Единственное, что в них сейчас кричало – адреналин и решительное убеждение действовать.Они были не одни – все больше и больше заключенных выбегали из камер и стремились к выходу. Охрана же металась от камеры к камере, но никто из них не делал выстрелов и никто из них не останавливал мятежных заключенных.

– Нас убьют, мы не сможем выжить, – прокричала Олеся впереди бежавшей Яне.

– Нас никто не тронет, охрана сегодня вывезена на учения, как и в других четырех тюрьмах. А кто остался, тот давно сотрудничает с Крымом. Мы знали, когда устраивать мятеж, – также прокричала Яна назад.

– И куда мы теперь, мы уедем из Московии? – с надеждой спросила Олеся.

– Не так все будет, милая. Вначале мы скинем Солнцева и его друзей в пропасть. И бежать никуда не надо будет.

– Как мы это сделаем?

– Просто следуй за мной. Одна ты пропадешь.

Олеся упустила из виду момент, как они оказались на улице. Толпа заключенных становилась все больше. Теперь бежать не получалось, только идти умеренным шагом.

Ворота были заперты, и впереди стояли люди в форме, направившие дула автоматов на заключенных. Толпа приближалась к ним все ближе, становясь гуще и гуще, пока воздух не пронзил звук выстрела. Предупредительный. В воздух.

– Стоять на месте, не двигаться, – прокричал охранник, – если сделаете хоть шаг, открываем огонь.

Толпа на секунду замерла, но затем молчание сменилось смехом.

– Мооооолчать, – пропел высоким голосом охранник, совершенно не ожидавший такой реакции.

– Что происходит? – спросила Олеся Яну. Они стояли в самом центре толпы, – разве охрана не должна нас пропустить. Почему все смеются?

– Есть те люди, которые преданы идеи. И их никак нельзя купить. Другие давно продались. Даже начальник тюрем. Получил хорошую сумму, собрал всех стражей и отправил их на учения в один день. Сам же сейчас летит в Крым. Попросит убежище – но ему откажут. Знаешь, почему?.. Кто предал раз, предаст еще. Его купят уже не деньгами, а большими деньгами. Крым развернет самолет и отправит его обратно в Москву. А те, кто предан идеи, не продаются. Поэтому их идею надо растоптать. Показать, что она полнейшее дерьмо. И всего…

– Я хочу обратиться к Вам, – из толпы вышел молодой человек и начал приближаться к охраннику.

– Стооооооять! – вновь проревел стражник.

– Мы не хотим, чтобы проливалась кровь, – остановившись, громко произнес парень, отделившийся от толпы, – Ваше правительство нас затолкало в тюрьмы. Нас убивают, нас насилуют, избивают, пытают. И ради чего это все? Почему мы должны это принимать?

Это был вопрос. И вопрос этот был адресован охране с автоматом в руках. Но ответа не последовало.

– Вы молчите! Вам нечего сказать! Вы знаете, что творится в тюрьмах, да Вы сами принимаете участие в этих зверствах. Вы давно уже не люди! Вы – звери!Нет никакого величия славянского государства. Великие не вытворяют того, что делаете Вы…

В этот же момент раздался звук стреляющего оружия. На многих лицах читался ужас, на других – страх, на третьих – паника. По лицам можно было понять, кто есть кто. Кто – агент Конфедерации, знающий сценарий развития, кто – тюремный заключенный, которого посвятили в некоторые стороны плана, кто – просто наблюдающий.

Олеся закрыла глаза и почувствовала, как ветер вьется в ее волосах. Перед смертью ей захотелось насладиться именно прохладой ветра. Так ей казалось, что она свободна.

– Некоторые сильно подвержены идеям. И не хотят видеть, что эти идеи на самом деле полые. Говоришь, что идея – дрянь, что она создана для порабощения и обогащения. Но тебе не верят. И что тогда? Тогда этому человеку не место тут. Пусть проповедует свою идею на том свете, – голос Яны доносился эхом до Олеси.

Олесе было страшно открыть глаза. Усилие над собой – и она увидела, как толпа двигалась вокруг нее вперед, открывая ворота и выходя на улицы Москвы. Яна взяла ее крепко за руку и повела за собой.

– А где охранники? – тихо спросила Олеся

– Ты можешь по ним пройти, они в метрах пяти от ворот. Но лучше под ноги не смотри, – ответила Яна.

Долго ли они шли от тюрьмы до Кремля, сколько времени прошло с того момента – Олеся не могла сказать. Она находилась в том состоянии, когда перед глазами пелена, а мозг превращается в кисель.

Им оставалось совсем чуть, башни резиденции Солнцева уже отчетливо виднелись перед ними, как на высоте возникли три вертолета, застывшие в воздухе. Где-то в начале толпы послышались ужасные крики, эти крики переметнулись в конец. Кричали женщины, за ними крик поддерживали мужчины. Люди в толпе начали кидаться из стороны в сторону. Сквозь желтый свет фонарей было видно, как улицу окутывает серый туман.