Он стоял в дальнем конце помещения, босиком на мягких коврах, которыми застелили мерзлую землю. Сейчас на нем были лишь черные облегающие штаны, алый кушак с длинными концами и сапоги, и свет свечей отражался на смуглой загорелой коже царя. Тьярду сразу же бросились в глаза татуировки наездника: широкие закручивающиеся черные полосы и точки, покрывающие мощные плиты груди царя и его рельефный торс. Волосы Ингвара были забраны на макушке в высокий пучок, оставшийся хвост спускался на плечи, пятная их росчерками цвета воронова крыла. Царь повернулся и взглянул на Тьярда, и все затихло.

Тьярд смотрел на него, изучая это каменное лицо, что никогда не меняло своего выражения, закрытый глаз – символ дикости и великого, нечеловеческого горя, которое все эти годы Ингвар нес на своих плечах. Только теперь, по возвращении из Кренена, Тьярд наконец понял, чего хотел от него все эти годы царь. И дело было даже не в свадьбе с Мервегом Раймоном, с которой все началось, не в чудовищном давлении воли царя, требующей от Тьярда невыполнимого. Дело было в долге, который нес на своих плечах царь Небо, именно этому Ингвар и хотел обучить своего сына, именно это пытался ему показать. Только в силу своего характера так и не смог правильно донести.

Теперь они стояли и смотрели друг на друга, и Тьярд видел своего отца как никогда ясно. Видел любовь и незаживающую рану от смерти Родрега, которую Ингвар нес через свою жизнь, как величайшую драгоценность. Видел долг, который стремился раздавить и сломать могучие плечи царя, а тот лишь в ответ выпрямлял спину и гордо вскидывал голову, не желая сдаваться под этим натиском и бросая ему вызов, как делал всегда, кажется, с самого первого своего вздоха. Видел мудрость внутри зеленого, словно весенняя трава, холодного, словно дно океана, открытого глаза Ингвара, мудрость воина, привыкшего биться насмерть и принимающего жизнь такой, какая она есть, во всей ее ужасающей наготе и простоте. И еще глубже, там, где билось яростное сердце царя, он вдруг увидел себя, и что-то в Тьярде подломилось, освобождаясь и освобождая его самого.

Он низко склонился в поклоне перед своим отцом и, не поднимая головы, тихо проговорил:

- Здравствовать тебе тысячи лет и тысячи зим, небесный змей, царь Небо Ингвар! И пусть благодать и сила Небесных Братьев пребудут с тобой до скончания времен!

Его спутники повторили за ним ритуальную фразу, и Тьярд выпрямился, глядя в лицо отца. На нем не изменилось ничего, лишь все тот же камень, холодный и отстраненный.

- Здравствовать и тебе тысячи лет, Сын Неба, – низким голосом проговорил Ингвар, потом его взгляд переместился ему за спину, – и вам, молодые наездники, сын Хранителя Памяти и Черноглазый. – Не мигая, зрачок вновь вернулся к Тьярду, и Ингвар спросил: – Где ты был, сын мой, столько времени?

- На развалинах города Кренальда, отец, – Тьярд старался говорить ровно и спокойно, так, чтобы голос не дрожал. Несмотря на все его осознание, давящая воля царя вжимала его в пол, и сопротивляться ей было едва ли не так же трудно, как и раньше. Расправив плечи, он приказал себе успокоиться и говорить прямо: – На берегах Внутреннего Моря, что лежит к западу от Леса Копий.

- Значит, ты все же последовал безрассудному плану Хранителя Памяти, – проговорил Ингвар, окинув его взглядом. Потом, повернувшись к спутникам Тьярда, добавил: – Оставьте нас. Мне нужно поговорить с моим сыном.

Друзья за спиной Тьярда начали вразнобой кланяться и выходить из шатра. Только Кирх задержался, дождавшись кивка Тьярда, и только после этого покинул помещение. Тьярд глубоко вздохнул и повернулся к отцу. Теперь он чувствовал себя абсолютно голым и беззащитным под суровым и беспощадным взглядом царя Небо.

- Садись, сын.

Ингвар отвернулся от него и поставил чай на конфорку второй жаровни, которую от Тьярда скрывал угол ширмы. Гадая, о чем думает отец, Тьярд опустился на мягкий ковер, скрестив под собой ноги. Тело начало размораживаться от въевшегося прямо в кости льда, и Тьярда вдруг сильно зазнобило. Неужели он не видит моих крыльев? Почему ничего не говорит о них? Верго и это предсказал? Тьярд, конечно, считал своего учителя величайшим и мудрейшим из людей, но такое было маловероятно, на его взгляд. Слишком уж много случайностей сложилось таким образом, что они с Лэйк получили крылья. Или у Верго был доступ к ведуну, который видел в узорах Марн так же, как и Дитр.

Молчание затягивалось. Царь стоял над жаровней, ожидая, пока согреется чайник, а Тьярд смотрел на него и не знал, с чего начать. То ли от холода, то ли от страха зубы во рту выбивали дробь. Он надеялся, что все-таки от холода, изо всех сил держась за дар Иртана в груди. Как только суровый взгляд отца придавил его к полу, Тьярд вдруг растерял всю свою с таким трудом скопленную решимость, но что-то все-таки еще осталось. Пусть глубоко внутри, пусть слабое, но там сидело упрямство. Чтобы прийти в себя и сбросить оковы отцовской воли, Тьярд дернул крылом, напоминая самому себе, что оно у него есть, а потом положил ладонь на рукоять кинжала анай на поясе. Впрочем, Ингвар заговорил первым, не дав ему раскрыть рот.

- Ты прилетел как раз вовремя. Завтра на рассвете вельды и корты выступают в совместный священный поход против анатиай. Ты уже достаточно взрослый, сын мой, чтобы участвовать в этом походе, потому нам нужно проработать тактику сражения до того, как рассветет. – Тьярд захлопал глазами, не понимая, о чем он говорит. Он ожидал чего угодно, только не этого. Ингвар осторожно поднял чайник с жаровни, развернулся и присел на ковры рядом с Тьярдом, неторопливо наливая ему чай. – Я предлагаю разделить войско на две части. Тебе я оставлю резерв, который ты приведешь на поле боя по моему сигналу. А также тебе понадобится второй наездник, чтобы прикрывать твою спину в случае неожиданной атаки.

- Подожди, отец, – сбитый с толку Тьярд нахмурился и подался вперед. – Мне кажется, что не это сейчас главное. Мне нужно рассказать тебе о том, где я был.

- Твои истории о странствиях мы обсудим позже, в долгие зимние вечера у разожженного очага, – в голосе Ингвара проскользнула жестокая насмешка. – Сейчас необходимо сосредоточиться на главном. Орунг явил свою волю, и жертва ему должна быть принесена.

- Но это и есть главное, отец! – настойчиво проговорил Тьярд. – Посмотри! – он неуклюже, но все же вытянул свое крыло в сторону, демонстрируя Ингвару длинные перья. – Видишь? Я вернул себе крылья, которые когда-то были у народа гринальд. Думаю, Верго должен был рассказать тебе об этом. Я снова могу летать, и у меня для тебя есть важные новости.

- Твои новости могут подождать до конца похода, – спокойно ответил Ингвар, наливая себе чай в высокую белую чашку без ручки. – Что же касается твоих крыльев, то мы примем решение о том, что с ними делать.

- Что значит: что с ними делать? – заморгал Тьярд.

- Сын, – Ингвар поднял на него глаз, и в нем мутной волной поднималось раздражение. – Неужели твои истории, которые ты так любил, так ничему и не научили тебя? То, что случилось в прошлом, в прошлом оставаться и должно. Гринальд уничтожены, их погубила собственная слабость и глупость. И на обломках их цивилизации вырос наш народ, сильный, могущественный, гордый. Так захотели Небесные Братья Иртан и Орунг, и не нам противиться их воле.

- Но… – начал Тьярд.

- Вельды стали тем, кто они есть сейчас, вельды несут свою судьбу такой только потому, что на то была воля богов. И ты никто, чтобы идти против нее. Твоя судьба – сражаться с анатиай. Не следует ворошить прошлое и верить в призрачные химеры, которым никогда не суждено сбыться. – Ингвар отпил чая.

- Это – не химера! – Тьярд приподнял крыло, демонстрируя его своему отцу. – Это – реально существует, и я уже почти научился им управлять! Скоро я смогу летать без помощи макто!

- И что тогда? – взглянул на него Ингвар. Тьярд смотрел на него, не понимая, к чему ведет его отец. – Что тогда? – вновь повторил царь Небо. – Ты станешь таким же как анатиай, только с довеском между ног?