Кое-как доковыляв до своего шатра, Магара кивнула охраняющим его Этале и Малане и негромко сообщила:
- Отбой, девочки. Сегодня я собираюсь хорошенько поспать, так что не пускайте ко мне никого, даже если богатства сулить будут.
- А если любовь? – кокетливо склонила голову на бок молоденькая Этала.
Глаза у нее были, что летние незабудки, а губки такие розовые, что так и хотелось сорвать поцелуй. Да и на Магару она смотрела весьма и весьма заинтересовано, вот только Магара прекрасно знала таких. Слишком уж цепкие огоньки таились под длинными пушистыми ресницами, слишком уж кошачьим был оскал. Такие никогда не хотели спать просто так, им нужно было больше, гораздо больше. И это было последним в мире, в чем нуждалась сама Магара.
Одна мысль о том, что однажды ей придется обливаться потом под толстенной шкурой сумеречного кота под руку с какой-нибудь чересчур прыткой кошечкой под занудное бормотание благословляющих их на долгую счастливую совместную жизнь под одним кровом Способных Слышать, приводила Магару в священный ужас. Нет уж, она еще слишком молода для таких игр. Недаром же Аленна одарила ее Своей благосклонностью: это ведь тоже чего-то стоило. Мстительная никогда не прощала тех, кто отворачивался от Нее, и Ее гнев привлекал Магару гораздо меньше, чем свадьба, маячащая где-то в очень-очень отдаленном будущем. Во всяком случае, она на это надеялась от всей души.
Однако, у каждой игры были свои правила, и Магара прекрасно знала, что для победы нарушить их можно лишь единожды. А потому осклабилась в ответ Этале и промурлыкала самым мягким голосом из всех, на которые была сейчас способна:
- Любовь, кошечка моя, дело хорошее, но только не тогда, когда твоей царице хочется сладко поспать, не так ли? Так что будь умничкой и уповай на Милосердную. И помни, что все страдания однажды будут с лихвой возмещены.
- Слушаюсь, моя царица! – еще более откровенно улыбнулась Этала, и в голосе ее Магара вновь услышала едва не высказанное обещание.
Как только входные клапаны шатра захлопнулись за ее спиной, Магара моментально стерла улыбку с губ и тяжело выдохнула, привалившись к подпирающему потолок шесту. Перед глазами поплыли черных мухи, на миг потемнело, но она удержалась на ногах и даже заставила себя оттолкнуться от опоры и встать прямо. Не время раскисать, не время жаловаться. Вот когда все это закончится, тогда можно будет хлестать ашвил в три глотки и девок тискать, заливая им о том, как жестоко она была изранена и как страдала. А сейчас нужно было делать дело.
В шатре было тепло: за этим ее охранницы хорошо следили. Две большие жаровни наполняли воздух запахом дыма и легким ароматом полыни. Магара улыбнулась. Это, скорее всего, работа Маланы, она знала, что Магаре нравится этот запах, и подбрасывала горсточку сухих веток в жаровни каждый раз, чтобы той было уютно. Вот уж кто-кто, а Малана заботилась о Магаре совершенно бескорыстно, относясь к ней как к примеру для подражания и своему командиру, а не как к едва ли не героине легенд, об одной ночи с которой можно вспоминать всю жизнь. Таких было немного, в основном те, кого Магара подбирала и обучала еще в бытность свою первым клинком левого крыла, но зато каждая из них стоила сотни таких же, как Этала, если не тысячи.
Сегодняшний день был настолько препаршиво длинным, что на этот раз Магара разрешила себе не корячиться над отчетами. Еще много лет назад, только-только став первой пера, она взяла за правило без предупреждения проверять своих подчиненных. То во время дежурства своей сотни незаметно пробиралась ночью к линиям охранения и застукивала тех, кто спал на посту, то устраивала ревизии фуража, снабжения, тягловых животных и телег, а порой и в палатки лазила, проверяя, не злоупотреблял ли кто крепким алкоголем или женщинами. Очень скоро ее подчиненные привыкли к такому стилю управления сотней и начали бояться Магару, как огня, а следовательно – выполнять все ее требования в соответствии с предписаниями. Дисциплина была установлена в кратчайшие сроки, а добавившаяся к ней искренняя любовь ее подчиненных к своей первой довершила картину.
С тех пор Магара никогда не изменяла своему правилу, и примерно раз в неделю устраивала своеобразную ревизию бумаг, которые разбирала собственноручно, вникая во все тонкости управления войсками. Это позволило не только минимизировать потери, происходящие по недосмотру или незнанию ответственных лиц, но и создать очень удобный и прекрасно функционирующий механизм управления ее крылом, где каждая разведчица находилась именно на том месте, какое полностью раскрывало все ее таланты и предрасположенности. В конце концов, раз Магара требовала, чтобы ее сестры умирали за нее, то и за их безопасность отвечать было тоже ей.
С управлением кланом дело обстояло примерно также, разве что слегка сложнее. Ну, или не слегка. Из-за непрекращающейся войны, постоянных переездов и сражений дела Амалы находились в ужасающем состоянии, и даже, несмотря на то, что Магара была в курсе большинства ее предприятий, ей все равно понадобилось достаточно много времени на то, чтобы восстановить хотя бы первое подобие порядка. Правда, проблем, которые нужно было решить еще вчера, было всегда гораздо больше, чем тех, что могли еще какое-то время подождать. Но сегодня Магара не собиралась заниматься ничем, кроме сна, а потому, скрепя сердце, заставила себя забыть о бумагах.
Проковыляв к раскладной походной кушетке, укрытой несколькими толстыми шкурами сумеречных котов, Магара с трудом опустилась на ее край и некоторое время отдыхала, ожидая, пока пройдет головокружение. Двигать левой рукой было еще проблематично и больно, а потому и сапоги она решила не снимать, а то потом и зашнуроваться-то не сможет. Думать о том, чтобы справиться с курткой, не приходилось, потому она лишь стащила тяжелый толстый плащ и легла на топчан, кое-как натянув на себя одну из шкур.
Закрыть глаза было как никогда хорошо, и жесткая деревянная рама кушетки внезапно показалась Магаре самой пуховой периной из всех, на каких она когда-либо спала. От усталости стучало в висках, а голову перетягивали горячие обручи, но стресс уже отпускал, расслаблял все остальное тело, и Магара вытянулась во весь рост, постаравшись обмякнуть как можно больше. Этому приему когда-то ее научила молоденькая Способная Слышать, с которой Магара делила постель много лет назад.
Горечь воспоминаний в который раз уже обожгла горло. Прошло проклятых восемьдесят лет, а Магара все никак не могла забыть эти тонкие кисти, умеющие так грациозно двигаться, эти мягкие пальцы, между которыми крутились, словно ручные, потоки энергии, способной создавать и разрушать миры, эти огромные, карие, полные безграничного доверия, страха и любопытства глаза, словно у маленького олененка. Они были первыми друг у друга, не смотря на все запреты, но закон анай был слишком строг для таких, как Наяла. Магара помнила их последнюю ночь, запах медленно тлеющей в костре полыни, свои пальцы в ее повлажневших волосах и вкус горьких соленых слез на губах. А потом Способные Слышать запретили им видеться навсегда, увезли Наялу куда-то в отдаленное становище на другом конце земель Лаэрт, где она через полгода зарезалась собственным долором. А Магара узнала об этом только через много лет и так и не смогла даже отомстить тем, кто не уберег ее девочку.
Вот так всегда, размазня ты проклятая, как что заболит, сразу же начинаешь киснуть, будто белье в тазу, забытое на солнце. Давай, о делах надо думать, а не об этом. Магара постаралась лечь максимально прямо и расслабить шею так, чтобы все тело превратилось в мягкую тряпку. Этот способ всегда помогал ей думать, стоило лишь чуть-чуть сосредоточиться.
Перед входом в шатер послышались какие-то приглушенные голоса, но Магара прогнала их прочь. Мало ли, кто среди ночи решил пролезть к ней под одеяло. Такие вещи случались с завидной регулярностью, и обычно ее охранницы не препятствовали назойливым гостьям, да и сама Магара не имела ничего против. Но сейчас она дала разведчицам прямой приказ никого не пускать, и они не посмели бы нарушить ее волю, потому об этом можно было не беспокоиться. Впрочем, шум голосов почти сразу же и угас, и Магара вновь расслабилась, закрывая глаза и расслабляя голову так, чтобы мысли плыли сами, перецепляясь друг за друга, словно звенья, и подталкивая ее навстречу к разгадке.
