— Да, — пискнула девочка, но затем словно набралась храбрости и уже более громким голосом спросила. — А ты тот мальчик, что нравится сестре?

— Чего? — переспросил Гарри, решив, что ослышался.

— Тори! — воскликнула Гринграсс, бросив настороженный взгляд на Трейси. Блондинка смотрела на неё подозрительным взглядом и, очевидно, реакция подруги совершенно ей не понравилась.

— А что? — удивилась Астория, на глазах набираясь храбрости и куда-то утрачивая всю свою стеснительность. — Ты все лето только о нем и говорила! Даже мама слушать устала, а отец стал пораньше уезжать в Министерство!

— Хватит говорить ерунду, — Дафна взяла себя в руки и сделала вид, что болтовня Астории совершенно ее не касается. — Лучше думай о Распределении. Мне очень не хочется, чтобы ты оказалась на Слизерине.

— Почему же? — спросила Трейси, продолжая буравить подругу тяжелым взглядом, изредка бросая взгляды на Гарри. Сам Поттер с интересом смотрел на них и вмешиваться явно не спешил.

— Из-за Поттера, — нехотя ответила Гринграсс.

— Из-за меня? — теперь настала пора удивляться самому Гарри. Мерцающие глаза удивленно посмотрели сперва на взволнованную Дафну, а затем на Асторию, которая также не понимала обеспокоенность сестры. А Гринграсс явно переживала, что ее сестренка может попасть на зеленый факультет.

— Ну не совсем из-за тебя, — призналась Дафна. — Скорее из-за того, что я с тобой дружу. Многим это не нравится.

— С каких это пор?

— Начиная с прошлого года в Хогвартсе вновь подняли голову все фанатики чистоты крови, — объяснила волшебница. — А ты для них, что бельмо на глазу. Для них теперь практически любой полукровка — Предатель крови, а про магглорожденных и вовсе говорить нечего.

— Она права, Гарри, — словно нехотя согласилась с подругой Дэвис. — Когда стало ясно, что на третьем курсе ты не появишься, все эти ненавистники магглов неожиданно подняли голову и вновь начали пропагандировать свои лозунги. Сперва они пытались кинуться на Гриффиндор, но там сейчас практически всеми заправляет Малфой, а с ним связываться довольно опасно. Потом они полезли к нам, но неожиданно стало ясно, что заданный тобой курс никуда не исчез — рейвенкловцы сразу объединились и дали слизеринцам по мозгам. А вот потом стало хуже.

— Чем же именно? — Поттер внимательно слушал, впитывая новую информацию как губка.

— К этим идеям стали прислушиваться ученики с других факультетов. Потенциальные слизеринцы, которых Шляпа распределила в другие места. Отдельные личности появились и у нас. Немало их на и Хаффлпаффе, там заводилами стали Крэбб и Гойл, они даже Пруэттов пытались переманить к себе, — от подобных новостей брови Поттера чуть не исчезли в довольно короткой челке. — Есть выходцы и на Гриффиндоре, но, повторюсь, там всю власть внутри факультета прибрал к рукам Малфой. Он держит гриффов в ежовых рукавицах, и даже старшекурсники стараются с ним не связываться. Как бы это удивительно не звучало, Гарри, но похоже, что именно твое присутствие не давало им разгуляться. Особенно это было заметно после второго курса. Словно... тебя боялись.

Трейси настороженно смотрела на Гарри и заметила, что его глаза еле заметно сузились. Да и сам подросток не был особо удивлен последним заявлением. Все это вызывало лишь новую кучу вопросов.

— А под Рождество я заметила, что на меня и Трейси начали недобро смотреть, — заметила Дафна, стоило ее подруге замолчать. — До открытой агрессии еще далеко, но в конце нам в спину уже начали бросать язвительные комментарии. И я очень боюсь, что если Тори окажется на Слизерине, то там я не смогу ее защитить. Та же Булстроуд по науськиванию Паркинсон может сделать что угодно. Просто потому, что я общаюсь с тобой. В их глазах это фактически предательство, которое надо искоренять.

Гарри внимательно смотрел на сестер и обдумывал полученные новости. Обстановка в школе явно накалилась, а учителей словно устраивал новый виток конфликта между чистокровными, полукровками и магглорожеднными. Но какой в этом смысл?

— А как на это реагируют учителя? — наконец задал он вопрос.

— Да никак! — в сердцах возмутилась Трейси. — Такое впечатление, что им это все нравится! МакГонагалл снова спускает всех собак на слизеринцев, Снейп ей отвечает. Беннер чуть ли не открыто демонстрирует ненависть ко всем аристократам, несколько учителей ему отвечают тем же. Даже Хагрид, который сейчас ведет Уход за магическими животными, начал выделять магглорожденных на своих уроках и начисляет им больше баллов за правильные ответы, а чистокровным хорошо если хоть один бал начислит. А вот если надо баллы снять, то вот тут он не скупится! Зато магглорожденные творят на его уроках все, что им вздумается!

Новости были все более тревожными. Кто-то старательно накручивал молодежь, разжигая старые распри и этот метод неплохо действовал. Если уж даже Трейси начинала злиться, возмущенная такой дискриминацией, то что уж говорить о более несдержанных людях? Но какой в этом смысл? И кому понадобилась вновь призывать любителей чистокровности вспомнить о их идеях?

— Все учителя участвуют в этом фарсе?

— Нет, — сходу ответила Дафна. — Часть учителей остались в стороне от всего этого. Вакариан, Рамбл, Тонкс, Спраут и еще несколько. Я бы даже сказала, что они этого даже не заметили.

Гарри решил, что так оно и есть. В противном случае, кузина Сириуса обязательно рассказала бы об этом, да и Рамбл бы наверняка сообщил.

Поезд ехал вперед, из открытых окон слышался смех, взрывы и ругань. Впереди был новый учебный год.

***

Выйдя на перрон, Гарри помог девушкам покинуть вагон, и все вместе они направились к каретам. В спину Поттеру уперлось множество взглядов, в которых смешивалось все — от восхищения до неприкрытой ненависти. На последнее подростку было глубоко плевать, сунутся — пожалеют. Вейн учил его, что эмоции — главная ошибка большинства соперников, и тот, кто не умеет их сдерживать, обречен на поражение. И на втором курсе сам Поттер был очень к этому близок, так как в то время не он управлял своими эмоциями, а они им. Он практически не контролировал свое поведение, был невероятно несдержан и чересчур импульсивен. И это была непростительная ошибка, которой много кто мог воспользоваться, дойди дело до настоящей драки. Так ошибаться больше было нельзя. Если, конечно, юному волшебнику все еще хотелось жить.

Но сейчас мысли подростка были заняты другим. Фестралы. Волшебные существа, напоминающие внешним видом чёрных огромных крылатых лошадей. Точнее, они больше похожи на обтянутые кожей скелеты этих лошадей. В принципе, ничего особенного, кроме довольно отталкивающего внешнего вида, в них не было. За исключением одного — увидеть их мог лишь тот, кто видел и осознал смерть.

Ретроспектива.

— Я не понял, профессор, — признался Гарри, когда Вейн рассказал ему о фестралах. — Почему я тогда не видел их после смерти Флитвика? Или же после того, как погрузился в воспоминания Беренгара? Что-что, а смертей там хватало.

— Осознание Смерти — это нечто большее, чем какое-то воспоминание, мистер Поттер, — заметил некромант. — Никакие видения, даже самые детальные и ужасающие, не способны передать истинное осознание этого, без сомнения, удивительного акта. Вы можете видеть смерть хоть каждый день, но если вы не осознаете этого, то истинный ее смысл ускользнет от вас. Именно поэтому наши сеансы погружений не могут передать весь тот уникальный опыт, что человек видит своими глазами. Что касается гибели вашего декана, то объяснение у меня есть лишь одно — вы видели его смерть, что очень важно, но ваш разум на тот момент отказывался это осознавать. Понимание произошедшего пришло к вам уже позже, когда вы признали то, чему стали свидетелем.

— Так вот почему вы велели Пруэттам молчать о том, что они увидят! — понял Гарри. — Если бы они сказали, что видят фестралов....

— ...то директор Дамблдор сразу бы понял, что у них на глазах кто-то умер и для них это была тяжелая утрата, которую они осознают. А так как видеть фестралов они теперь могут практически все, а Артур Уизли исчез, директор бы понял, что видеть они могли только смерть отца.