Илья снова уронил печенье в чай:

— А потом я понял, что он просто нас выставил. Но мне нравилось здесь куда больше, чем в городе. Мальчишки меня не обижали и принимали за своего.

— Пора ехать! — В магазинчик ввалился радостный Владимир. Из его рук посыпались бумаги. — Ох-ох, скорее, скорее, я машину нагрел.

Илья поблагодарил всех за угощение, которое так и не попробовал. Старик и Нина проводили его взглядом.

— Это тот самый?

— Точно, он.

Меня переполняла ярость. Я понял, что они узнали его.

— Он же «того» был.

Я шлепнул руками по столу:

— Благодарю за угощения, но моего подчиненного обзывать не позволю.

Я знал, что они говорили это не специально, а в силу своей сельской «искренности».

— Его отец, — начал я, — где он живет?

Старик прочистил горло:

— Недалеко от меня. — Задумался. — Только… Я не помню его имени. Как его зовут, Нина?

Но продавщица тоже не помнила. Меня мало волновало то, как зовут этого негодяя.

— Вы отведете меня туда. И это не обсуждается.

Старик помахал мне рукой, пожелав удачи.

Дом отца Гиганта полностью зарос. С крыши свисали какие-то длинные ветви, фундамент порос мхом, а у забора было так много зелени, что я не сразу понял, где кусты, а где сорняк.

Калитка заржавела, поэтому громкий скрип пронзил мои уши, когда я ее открыл. Ветка небольшого дерева ударила мне по лицу.

— Черт-те что! Как можно было себя так запустить?

Порог скрипел не меньше. Казалось, еще одно неловкое движение, и моя нога навеки застряла бы там. Дверь была деревянной со вставленными окошками. С нее слоями отсыпалась голубая краска.

Я постучал. В доме кто-то забурчал, но дверь не открыл. Я забарабанил сильнее. Наконец, мое ухо уловило громкие шаги. Дверь внутри отворилась, через пыльные окошки я разглядел здоровяка.

— Чего надо? — Он открыл дверь. Потолки в доме были низкими, он почти что доставал их головой. Если бы здесь был Илья, то ему и вовсе пришлось бы нагнуться.

— Поговорить, — строго начал я. — Войти можно?

Он осмотрел меня, затем оглядел местность:

— А где твой шифоньер?

Руки зачесались.

— Войти можно? — настойчиво повторил я.

Он кивнул, открывая мне дверь пошире.

— По какому поводу, сударь, изволил в наши края заехать? — я зашел внутрь, разуваясь, осматриваясь по сторонам. Домик был крохотным, пропитанным сыростью и алкоголем. Занавески были все грязными, словно о них вытирали руки. Здоровяк покряхтел, разглаживая клеенку на столе. Я заметил, что она была вся изрезана. Он заметил мой взгляд и, смахнув хлебные крошки в руку, забурчал: — Не готовились к вашему приезду.

Я кинул на стул портфель, стащил с себя пиджак и повесил его на спинку. Этот человек открыл дверцу под умывальником и выбросил туда крошки. Затем помыл руки, протер ими лицо, вглядываясь в маленькое зеркальце. Кухню и спальню отделял лишь тюль, который развевался от сквозняка. Все окна в доме были открыты.

Я не знал, с чего начать, но начинать с чего-то надо было.

— Мы будем реставрировать храм. — Мы сели друг напротив друга. Он протер занавесками новую рюмку и поставил передо мной. Кивнул, делая вид, что внимательно меня слушает.

— Это хорошее дело. — Налил мне. Я пододвинул рюмку к себе и долго смотрел. Мы молчали. Он не выдержал первым: — Ко мне что пришел? Все же решил дать в долг денег?

— Денег я в долг не даю. Могу дать только работу.

— Работы у нас в селе нет. В городе меня никто не возьмет. — Он был старше меня на пару лет. Я знал, что сейчас с трудоустройством в нашей стране были проблемы, но не настолько.

— Ты пробовал? — Мы стукнулись рюмками и залпом выпили содержимое. Мне стало тошно от этой водки.

Здоровяк не поморщился ни разу:

— Нет, но точно знаю.

Он совершенно был непохож на Илью. И у меня уже начали закрадываться сомнения: а действительно ли они родственники? Лицо здоровяка не казалось сейчас таким уродливым, как при первой встрече. Страшных людей в моем понимании никогда не существовало, ибо люди бывали ухоженными или нет. Последнее упало на его долю. Седоватые волосы давно слиплись и висели толстыми веревками на плечах. Он выпил еще, протирая рукавом потное загорелое лицо.

— На что же ты живешь? — решил поинтересоваться я.

— Кому-то что-то построю, что-то отремонтирую. Меня тебе кто посоветовал?

— А?

Здоровяк словил мое недоумение:

— Ты же не просто так сюда пришел, нужно будет что-то строить? Говорю сразу, я не заинтересован, — он засмеялся, наклоняясь ко мне, — если ты не заплатишь мне хорошие деньги.

— А ты понимаешь в этом?

— Ха! Как-никак красный диплом в строительном колледже получил. — Он встал, покрутился и начал искать что-то в ящиках. — Куда же я его подевал?..

— А в этом подсобишь мне? — я расстегнул портфель и достал из него проект. Отец Гиганта быстро сообразил. Отодвинул посуду, смахнул еще раз крошки со скатерти и по-свойски разложил листы.

— Кто же так часовню строит? Ты католик, что ли?

— Нет.

— Вот здесь неправильно и тут надо будет перерисовать. Что, впервые берешься за такое?

Я не стал врать:

— Впервые. Решил расширить сферу деятельности моей фирмы.

Здоровяк взял спичку в одну руку и нож и в другую. Неторопливо он начал точить кончик спички, делая из нее зубочистку.

— Нельзя браться не за свое. Даже если это плывет тебе прямо в руки.

— Попробовать все равно стоит, особенно если ты в этом что-то понимаешь. — Мне хотелось как можно быстрее вывести разговор на Илью.

— Вот я никогда не брался за то, что не мог потянуть, поэтому не имел в жизни никаких проблем. — Он был старше меня, но не сильно. Его возраст упирался в отметку «не больше сорока». Я был уверен, что мы с ним были родом из семидесятых. Но выглядел отец Гиганта, как и Яна, не на свой возраст. Только если одну состарила борьба за жизнь, то другого…

Он снова налил себе и опустил спичку-зубачистку в рот.

— Ты не похож на человека, у которого нет проблем.

Он выпил залпом, а затем воткнул нож в стол. Тот впился в один из листов проекта.

— А я смотрю, тебе больше всех надо? Что ты вообще обо мне знаешь, прежде чем такое нести?