— Спускайся вниз, — повторил Сильвио. — Уж полночь, я спать хочу и не собираюсь стоять тута до утра.

Данте даже челюсти не смог разжать, чтобы хоть что-то сказать. Всё тело будто железным обручем сковало, и он только беспомощно хлопал глазами. Неужели это от страха? Мальчик был далеко не из трусливых и такое с ним случилось впервые. Он попробовал призвать на помощь магию, но это мало что дало — лишь заискрились кончики пальцев. Зато лимит терпения у Сильвио оказался исчерпан.

— Даже не пытайся применять тута свои дьявольские штучки! После твоей выходки в столовой мой сын заикается до сих пор! Урод! Не думай, что те это с рук сойдёт! — и Сильвио, схватив Данте за шкирку, потащил его к люку. Данте не сопротивлялся, его как беспомощного котёнка приподняли над полом и столкнули в дыру. Мальчик пролетел по крутой лестнице, сосчитав боками ступеньки, и впечатался в землю.

— Я ж тя предупреждал: лучше по-хорошему! Ежели переломал все кости, я лекаря звать не стану, так и знай! — дверца люка захлопнулась. В замке повернулся ключ. Данте некоторое время слушал, как Сильвио пыхтит и отдувается. Постепенно шарканье его ног затихло вдали.

Мальчик остался в кромешной темноте и тишине. Слышалось только лёгкое шуршание сбоку. «Наверное крысы», — подумал Данте, медленно впадая в панику. Никого он не боялся так, как крыс. Этот страх появился из ниоткуда и был патологическим. Данте десять раз предпочёл бы встретиться один на один с ягуаром или волком, чем увидеть крысу. Хотя в такой темноте он и не увидит её. Почувствует, когда ему отгрызут пальцы или уши.

Понемногу тело Данте обрело чувствительность. Мальчик уцепился за влажную землю пальцами и приподнялся, закутываясь в оборванный плащ. Он был жив и даже цел. Удивительно, но факт — при падении он не сломал ни руки, ни ноги, ни рёбра, не свернул шею и не разбил голову, хотя ступени были каменные. Навряд-ли это волшебство. Скорее — простое везение.

Данте сосредоточился и попытался вызвать на ладони огонёк. Ему это удалось. Разглядеть что-то при таком свете было сложно, да разглядывать собственно и нечего было — подвал пустовал. Прежде здесь хранились бочки с вином и бутылки с виски, к которым подчас любил приложиться Сильвио. А ещё мешки с мукой, зерном и кофе. Но, после того как тут завелись крысы, оставлять в подвале хоть что-то стало невозможным. Крысы жрали зерно, прогрызали дыры в мешках с кофе и опрокидывали бутыли с полок, разбивая их вдребезги. Руфина который год вела с крысами войну. И который год война оканчивалась безоговорочной победой крыс.

Вместе с тем как к Данте возвращались силы, огонёк на его ладошке становился ярче. Данте направил руку на стены ещё раз. Луч упал на огромную жирную крысу, важно лежащую в углу. Новый приступ страха буквально вывернул Данте все внутренности. Он ползком добрался до лестницы и сел на ступеньки — как можно дальше и выше от крысы.

Но страх не уходил, сводя мальчика с ума. Крыса же на Данте никак не реагировала; лежа на месте, изредка пошевеливалась. Но каждое её малейшее вздрагивание, отдавалась в мозгу у Данте, как удар церковного колокола. Мальчик залез ещё повыше на пару ступенек, уткнулся лбом в стену. Солёные капельки слёз потекли по его фарфоровым щекам...

Он провалился в дремоту, но ненадолго. Жирная крыса, приподняв морду, зевнула. И Данте моментально проснулся. Крыса повела носом и опять уложила морду на пол. Данте зажмурился, закусывая губы до крови. Это только вопрос времени. Однажды крыса проголодается, встанет и будет искать еду. И тогда он начнёт орать диким голосом. Данте не знал, есть ли в подвале ещё крысы — он не видел их в темноте, но Руфина всегда утверждала, что их тут пруд пруди. Мальчик старался взять себя в руки и подумать о чём-нибудь другом. Но это было в высшей степени сложно — близость крысы не давала ему покоя. Ну за что ему всё это? Что такого он сделал в жизни, дабы терпеть эти унижения? Он ведь тоже хочет быть счастливым, хочет бегать и играть, хочет семью и друзей. Чем он хуже остальных детей? Хотя, наверное, чем-то хуже, раз даже та девчонка его обманула. А может быть, она всего-навсего не смогла прийти на встречу? Эстелла же говорила, что её будут ругать за побег с мессы. Конечно! Её могли не выпустить из дома! Горечь в сердце мальчика сменила надежда. И как ему это не пришло в голову? Он-то подумал, что Эстелла о нём забыла. А может быть и нет. Вдруг она придёт завтра? Душа Данте, едва расправив кончики крыльев, мигом сжалась, рухнув в новую бездну отчаяния. Как же он узнает, приходила Эстелла или нет, если он заперт тут, в этом мерзком подвале, и понятия не имеет выпустят ли его отсюда или оставят умирать с голоду? Что же делать? Надо отсюда выбраться, чтобы увидеть Эстеллу. Эта девочка — единственный человек на всём свете, с которым ему хорошо.

Данте взглянул на свои руки. Они тотчас вспыхнули голубоватым светом. На кой чёрт ему сдалась эта магия, если она ничем не помогает? И он маг, волшебник, вместе со своей силой вынужден умирать от страха в сыром подвале, ожидая, когда его покусают крысы. И почему он должен подчиняться Сильвио — человеку, у которого нет ни только сердца, но и даже мозгов? Зачем ему вся эта магия, если он, благодаря ей, лишь может рисовать узоры на воде да передвигать тарелки по воздуху? Магия не даёт ему счастья, только одни неприятности. Из-за неё люди шарахаются от него, все боятся его и ненавидят. Лучше бы этой магии и вовсе не было!

На светящиеся ладони с лица мальчика упали крупные слёзы. Данте долго смотрел, как они переливаются в лучах света.

— Почему ты мне не помогаешь? — спросил он. — Зачем ты горишь? Зачем ты нужна, если от тебя никакого толку? Помоги мне! Чёртова магия, помоги мне!

Вдруг свет на ладонях стал ярче. Из пальцев пошёл фиолетовый дымок.

— А может ты просто не умеешь мной управлять? — раздался вкрадчивый голос.

Данте вздрогнул. Он оглянулся по сторонам, освещая стены и пол руками, но никого не увидел, не считая крысы в углу.

— Всё дело в том, что мы с тобой не знакомы, — продолжил голос. — Ты меня боишься и не желаешь знакомиться. Хотя вроде никогда не был трусом.

— Ты кто? — Данте осознал, что голос исходит прямо у него из пальцев.

— Я — это ты.

— Что это значит? Это не ответ. Ты не можешь быть мной, потому что я — это я. Я не знаю, кто ты такой. И вообще-то невежливо разговаривать с человеком, не показываясь ему на глаза.

— Мы с тобой одно целое. Я живу в тебе.

— Бред какой-то... Я хочу тебя увидеть! Я не собираюсь разговаривать с призраками! — осмелев потребовал Данте.

— Я не призрак. И ты не можешь меня увидеть.

— Почему это?

— Потому что я существую и не существую. Я живу в твоём сердце, в твоей голове, в твоих руках. Я часть твоей души.

Данте встряхнулся в попытке согнать с себя оцепенение.

— Я тебе не верю. Я читал в книгах, что некоторые колдуны могут становиться невидимыми. Думаю, что ты колдун и просто пытаешься запудрить мне мозги. Ты хочешь мне внушить, что у меня не все дома. И что ты — моя галлюцинация, раз живёшь только в моей голове. Я тебе не верю! У меня с головой пока всё в порядке! — воскликнул Данте.

— Я и не говорил, что ты сумасшедший, — обиженно произнёс голос. — Без меня ты был бы обычный, самый обычный человек. Я — твоя магия.

— Откуда ты взялся?

— О, это очень сильное, очень могущественное колдовство, совершённое одним великим волшебником. Он передал тебе часть своей силы в тот самый день, когда сгорел прóклятый дом.

— Я знаю эту историю. Приблизительно. Но ты откуда её знаешь? — недоверчиво спросил Данте.

— Я и есть та сила, что тебе передал старик. Когда ты родился, в тебе уже были зачатки магии. Незначительные. Это произошло, потому что ты родился в доме, наполненном колдовством. Но когда старик передал тебе свою магию, всё, что было в тебе, усилилось многократно.

— Но почему ты разговариваешь, если ты не человек?

— Так и есть, — согласился голос. — И я не умею разговаривать. Точнее говорить я могу только с тобой. Меня слышишь только ты.