— Этого не знаю, — усач ткнул пальцем в мулата. — А белобрысый, это ж сын нашего доктора, доктора Дельгадо. Диего Дельгадо.

— И откуда ж он тут взялся? — удивилась Томаса. Вид крови заставил её брезгливо сморщить нос. — Отродясь его тут не бывало, а вот его папаня к нам заглядывал, было дело.

Данте не представлял кто такой доктор Дельгадо, но имя «Диего» напомнило ему, откуда он знает этого мальчика. Шесть лет назад он видел его в доме Эстеллы. Эти двое — Луис и Диего были невоспитанными друзьями Мисолины. И, в итоге, оба умерли у него на глазах. Сначала Луис на собственной свадьбе, теперь и Диего. Данте стало не по себе от этих мыслей. Ну зачем он согласился в Рождество идти в бордель? Почему это убийство произошло не вчера и не завтра или не месяц назад? Он сто лет не был во «Фламинго», а как пришёл, так влип в историю. Вечно ему не везёт.

— Такой молодой мальчик этот сын доктора, — всхлипнула Маргарита, утирая слёзы рукавом. — Сколько ж ему лет-то было?

— Лет двадцать, не больше, — Томаса отковыривала заусенец с пальца.

— Там ещё есть трупы, — сказал кто-то. И все обернулись. Это Клементе спускался по лестнице. — Тот, что вывалился из двери первым, он тоже мёртв, и ещё один лежит в номере в луже крови, — объяснил Клем всем присутствующим, коих было не меньше двух десятков человек. — И ещё девица...

— Что, тоже мёртвая?! — ахнула Маргарита, всплеснув руками.

— Нет, девица живая, — вздохнул Клементе. — Да только она ничего не говорит, но, кажется, она одна и знает что произошло.

Данте и Клем, как самые молодые и отчаянные, поднялись наверх. Любопытная Томаса, расстроенная донья Нэла и икающая Коко отправились с ними.

Мужчина в очках так и лежал на пороге. Данте перешагнул через него, невольно заглянув в его лицо. Знакомый тип... Где ж он его видел? Мертвец был весь в морщинах, с редкими седыми волосами и длинным носом, кончик которого доставал ему до верхней губы.

В номере царил разгром. Мебель и одежда были расшвыряны по углам, ковёр висел на подоконнике, грозясь свалиться в открытое окно. В ванной лежал труп. Это был высокий русоволосый мужчина лет пятидесяти, Данте незнакомый. По центру, на возвышении, стояла кровать в форме сердца. На ней сидела женщина, закутанная с головой в одеяло. Данте и Клем переглянулись и приблизились к ней. Та отодвинулась, сильнее прячась в одеяло. Коко при виде крови и трупов начала стонать и жаловаться, что её тошнит.

— Ну-ка умолкни, дура! — рявкнула донья Нэла, стукнув Коко по затылку. — Не до тебя сейчас!

— Слушайте, ну чего вы все притащились сюда? — разозлился Данте. — Видите, она испугана? Может, вы уйдёте и дадите нам с ней поговорить?

— Да, пошли отсюда, — жёлто-зелёная от отвращения Томаса рукой поправила свою исполинскую грудь. — А то такая обстановка очень влияет на моё врождённое чувство красоты. Не люблю кровь и смерть.

Под гневным взглядом доньи Нэлы Томаса умолкла, а Коко, получив затрещину за вопли, изредка икала. Они ушли, а Данте и Клем остались наедине с девицей в одеяле.

— Слушай, может ты нам расскажешь, что тут было? — спросил Данте.

Та безмолвствовала.

— Это в твоих же интересах, — продолжил он мягче. — Ты единственная свидетельница, понимаешь? А если ты будешь молчать, придут жандармы и арестуют тебя за соучастие.

— Н-нет... — пискнула девица.

— Да чего ты с ней сюсюкаешь? — встрял Клементе. — Эй, ты, давай выкладывай всё, не нервируй нас!

— Тебе я ничего не расскажу, — голос по мнению Данте у девицы был наигранно-детский и посему ужасно противный. — Ты злой и ты мне хамишь. Иди отсюда!

— Ха! Только этого мне не хватало! — взбесился Клем. — Ты, шлюха, с чего ты мне указываешь? Твоё дело подчиняться, поняла?

— Тебе ничего не скажу! — со злостью повторила девушка. — Вот ему расскажу, — она ткнула пальцем в Данте. — А ты выйди, козёл.

— Да я смотрю, ты не умеешь обращаться с мужчинами! Но я тебя научу! За такие слова в адрес мужчины баба всегда получает по роже! — Клементе потряс кулаком, но Данте жестом его остановил.

— Клем, прекрати! Правда, выйди. Вдруг она чего скажет мне?

— Ладно, ваша взяла. Пойду на воздух, — смирился Клементе. — Да скоро уж жандармы придут.

При упоминании о жандармах Данте побелел как мел. Что если они его узнают и опять посадят в тюрьму?

Дождавшись когда Клем выйдет, девица жалобно прошептала:

— Не надо жандармов, пожалуйста. Они не должны меня видеть.

— Почему?

— Потому что они не должны меня видеть, никто не должен, — тембр голоса её был похож на птичий. — Я не хочу, чтобы кто-то видел моё лицо, — и она всхлипнула.

Одеяло съехало с неё, обнажив острые плечи. Копна белокурых волос рассыпалась по спине. Лицо девушки скрывала золотая маска с красными перьями.

Данте, наконец, узнал девицу. Та самая, что пришла вчера с тремя мужчинами!

У девушки оказались изящные руки аристократки с округлыми ноготками, и Данте залюбовался на них, вспомнив о других руках, не менее нежных. У Эстеллы они были такие же красивые, только пальцы чуть длиннее, а ноготки острее. Почему-то Данте стало жаль девушку и он сел рядом с ней на кровать.

— Почему ты прячешь лицо? — спросил он прямо. — Что у тебя с лицом?

— Ничего. Просто... просто я не хочу, чтобы меня узнали. Моя семья не должна ничего узнать, а если придут жандармы, они заставят меня открыть лицо, и это будет катастрофа, — мямлила она, шмыгая носом.

— А кто твоя семья?

— О, они... они аристократы. Они очень богаты и известны в городе.

— Но как же ты попала в бордель? — рассказ девицы звучал не очень убедительно и Данте и верил, и не верил ей.

— О, это всё он, мой муж!

— Муж? У тебя есть муж?

Она кивнула.

— Да, такой старый и в очках. Ты, наверное, видел его. Он небось уже успел что-то насочинять в своё оправдание.

— Нет, не успел. Старик в очках лежит на пороге этой комнаты с кинжалом в груди. Он мёртв.

Девушка вдруг встрепенулась и весело, как-то по-детски, рассмеялась.

— Правда? Он сдох? Ты не шутишь?

— Нет, не шучу.

Она похлопала в ладоши. Данте засомневался в своём ли она уме. Но ему ли судить о других? Не далее как вчера, он вёл себя в десять раз глупее и хуже.

— Так это и правда твой муж? Но он же старый, а ты мне кажешься молодой, хотя я и не вижу твоё лицо... — затараторил Данте.

— Мне восемнадцать, а ему семьдесят два, — ответила она.

— Как же ты стала его женой? — Данте подкрутил кончик брови пальцами.

— О, это всё мои родственнички! Они состряпали этот брак, чтобы от меня отделаться, — с ненавистью выплюнула девушка.

— Так, ты обещала рассказать что именно тут случилось, — напомнил Данте.

Она понурилась.

— Он... мой муж, этот урод, привёл меня сюда. Он извращенец. Он сам не может ничего, ну, как мужчина, потому что он уже старый, но он заставляет меня спать с другими мужчинами. А сам сидит и на это смотрит, — она обняла себя за плечи. — Он очень богатый и он чёрный вдовец. Он угробил четырёх жён, и теперь я знаю как. У него большой дом, но я не была там хозяйкой. Я была там в роли его игрушки. Он сажал меня на цепь, как собаку. Он никогда не разрешал мне ходить по дому, с кем-то разговаривать и даже спать на кровати. Я спала на полу. Он сам находил для меня мужчин. Приводил их в дом и заставлял меня с ними вытворять всякие гадости, — она шмыгнула носом. — Если я от чего-то отказывалась, он меня бил и лишал еды. А потом он повадился водить меня сюда. Он говорил это для того, чтобы я научилась у проституток, как вести себя с мужчинами. Вчера он привёл какого-то хрыча, кажется, это его друг или знакомый. И ещё с ними был наш конюх. Мы пришли сюда, и они всю ночь со мной забавлялись вдвоём, а этот козёл на нас смотрел. Но утром в комнату ворвался... ворвался... человек... — она запнулась. — Ну... он стал их всех бить. В общем... он хотел меня защитить. Они тут дрались, а я спряталась под кровать.

— А почему тот человек тебя защищал? — спросил ошарашенный таким рассказом Данте. — Ты знаешь его?