Сантана взяла Эстеллу за руку. Она была выше её и чуть шире в кости, и тоненькая маленькая Эстелла рядом с ней казалась подростком.
— Ты ни в чём не виновата, — продолжила Сантана. — Единственный человек, кто виноват — твой дед, но он умер, поэтому спрашивать за это преступление больше не с кого. А тётя очень хотела отмыть папино имя, чтобы его не обвиняли в воровстве и других гадостях. Но это не совсем то, что я хотела тебе сказать, Эсти.
— Тогда что же?
— Я хотела поговорить о нашей дружбе. Вернее о том, что от неё осталось, — серьёзно сказала Сантана. — Я долго и много думала о нашей ситуации. Мы с тобой разругались, потом ты пришла на мою свадьбу и мы вроде бы помирились, но у меня всё равно остался осадок. А после — твоя свадьба и вообще всё, что случилось. Мне кажется, мы отдалились друг от друга, и мне грустно от этого.
— Правда? — Эстелла заглянула подруге в глаза.
— Правда. Я очень по тебе скучаю. Я бы хотела вернуть нашу дружбу, ту, что была когда-то. Ты мне очень нужна, Эсти. У меня не было подруги ближе, чем ты.
— А как же... как же Соль?
Сантана вспыхнула.
— Ну причём тут Соль? Я говорю о нашей дружбе, а она не имеет к Соль никакого отношения. Мы так нелепо поругались, и я чувствую себя одинокой.
— И я... я... чувствую себя одинокой и никому ненужной, — всхлипнула Эстелла. — Я осталась совсем-совсем одна.
— Но я так и не поняла что произошло? Почему ты теперь с Маурисио? Ты влюбилась в него? А как же тот, другой? Ты же с ума по нему сходила.
Эстелла не ответила на вопрос, порывисто обняв подругу.
— Прости меня, Санти, если я тебя чем-то обидела.
— А ты меня.
— Как хорошо, что ты у меня есть. Сейчас я живу в таком аду, что мне просто необходимо хоть с кем-то поговорить.
— Ты должна мне всё рассказать, — нахмурилась Сантана.
— Угу...
Они ещё долго обнимались и плакали под мерное журчание водички в фонтане, увитом плющом, и тихое тарахтение попугая:
— Уйди с дор-р-роги! Тр-р-р...
Эстелла плакала, Сантана утешала её, баюкая приятным голосом и чувственным запахом розы — её любимого аромата.
Комментарий к Глава 13. Жертвы шантажа ------------------------------------
[1] Агакат — старинное название персеи, дерева, на котором растёт авокадо.
====== Глава 14. Ложь во спасение ======
Наступил декабрь, сухой, жаркий, душный. В послеполуденные часы солнце раскаляло землю так, что она напоминала вулканическую лаву. И душа Эстеллы, словно под влиянием этого же солнца, превращалась в выжженную пустыню. Примирение с Сантаной всколыхнуло в ней надежду, но ненадолго. Она поняла: рассказать подруге прямо всё-всё-всё она не может. И Эстелла умолчала о том, что с ней сделал Маурисио, и о том, что рассталась она с Данте не по своей воле, убедив Сантану, будто разлюбила его.
После долгих угроз и упрёков Маурисио разрешил Эстелле общение с Сантаной, но с условием: она не наболтает лишнего, и встречаться они будут в замке Рейес. Выбора у Эстеллы не было — Маурисио не позволял ей одной даже в сад выйти. В церковь и на посиделки к Беренисе Дельгадо она ходила в сопровождении Матильде, что пасла её как конвоир арестанта. На светские мероприятия в виде балов, приёмов, спектаклей в театре и скачек Маурисио брал Эстеллу с собой, где вынуждал её изображать счастливую супругу. Если родственники Эстеллы, например, бабушка Берта, дядя Ламберто или дядя Эстебан изъявляли желание с ней пообщаться, Маурисио и Эстелла приходили с визитом в особняк.
Сантана оказалась единственной, кому был открыт доступ в мрачный замок на улице Святого Фернандо. Сначала подруги встречались в присутствии Матильде или Маурисио. Но когда маркиз убедился, что Сантана не несёт угрозы, он ослабил бдительность, позволив девушкам болтать наедине. Не последнюю роль в этом «великодушии» сыграла и Матильде. Ей очень понравилась Сантана, и Эстелла заметила, что та набивается к ней в подруги. Сантана не возражала, принимая симпатию Матильде, и, не прошло и месяца, как сеньорита Рейес потребовала, чтобы брат прекратил за Санти шпионить и разрешил ей приходить чаще.
И отныне Сантана гостила в замке чуть ли не ежедневно. Эстелла не понимала, как могла она сдружиться с Матильде, испытывая уколы ревности, когда они весело болтали и хихикали. Однажды она не смолчала, предупредив Санти: Матильде — двуличная особа, жестокая, надменная и безжалостная. В ответ Сантана её огорошила, объявив, что прекрасно всё это знает. Она на ухо поведала Эстелле, что подружилась с Матильде, дабы втереться в её доверие. Эстелле не была ясна эта новая игра Сантаны, и дружба её с Матильде вызывала в ней тревогу. А вдруг Санти проболтается этой мегере о её делах? И Эстелла стала ещё более осторожной. Она не жаловалась Сантане ни на что, уверяя, что счастлива с Маурисио. Даже когда Сантана замечала её заплаканные глаза, Эстелла говорила, что плакала, читая трагическую книгу.
Книги были единственным убежищем для Эстеллы. Она таскала их из огромной библиотеки, где стеллажи, занимая все стены, высились до потолка. Когда Маурисио не трогал её, Эстелла проводила ночи наедине с книгами. Погружаясь в чужие страсти, она плакала, растворяя в слезах не столько выдуманные невзгоды, сколько свою собственную жизнь.
Книги и Сантана — именно они спасали Эстеллу от безумия. Маурисио по-прежнему донимал её. Изначально Эстелла думала: он мстит из-за её связи с Данте. Потом предполагала, что он обращается с ней, как с проституткой, таковой её и считая. Ведь она была не девственницей, когда вышла за него замуж. Но Маурисио не унимался. Едва ли не каждую ночь требовал исполнения супружеских обязанностей, а если Эстелла противилась, он её колотил, таскал за волосы, связывал и насиловал. Эстелла не понимала, что ему надо, но Маурисио, вероятно, нравилось над ней изгаляться, смотреть, как она кричит, плачет, умоляет о пощаде. Сам он уверял: его жестокое обращение — результат её дурного поведения. Да только к дурному поведению приравнивался даже неправильный, с его точки зрения, взгляд или поворот головы. Доходило до того, что выбор не того платья трактовался как проступок, за которым следовало наказание. Но единственное преступление, что совершала Эстелла — употребление снадобий из аптеки. Теперь приходилось пить их каждый день на всякий случай.
Но никто не мог помочь Эстелле в её беде. Даже если бы она нажаловалась кому-то, никто бы ей не поверил. В глазах общества Маурисио Рейес был сама идеальность, как и его полоумная сестрица.
Теперь Матильде, коей наскучило времяпрепровождение с гиенами и леопардами, увлеклась химическими и алхимическими экспериментами. Специально для неё в одной из башен третьего этажа соорудили лабораторию. Там она умерщвляла мышей, крыс, ящериц и лягушек, потроша их, отрезая им лапы, хвосты и уши, и закапывая им в глаза щёлочь. Она изобретала хитрые смеси, начиная от безобидной парфюмерии и заканчивая ядами и мазями, от которых кожа покрывалась пузырями и лопалась, превращаясь в кровавое месиво. Матильде уверяла: когда она изобретёт что-то интересненькое, обязательно испробует его на слугах.
Эстелла была единственной, кого больные фантазии Матильде не волновали. За два прошедших месяца она смирилась с участью рабыни Маурисио. В чёрных глазах её не стало блеска, только печать обречённой покорности. Она носила шёлк, муар, пан-бархат, парчу, расшитые золотом и серебром; драгоценности с великолепными камнями украшали её запястья, волосы и оттягивали уши и шею, а будуар благоухал ароматами Франции, Индии и Аравии. И чувствовала она себя свободолюбивой птицей, посаженной в золотую клетку. Она не могла смеяться и плакать — глаза были сухи и кололи, словно в них попал песок. И сердце Эстеллы больше не билось от волнения, от радости, от предвкушения счастья. Чувства умерли вместе с той хрупкой девочкой, что лежала некогда в объятиях Данте.
Данте... Имя это было единственным, что заставляло раненное сердечко Эстеллы трепыхаться. Но происходило это отнюдь не от счастья или ожидания свиданий и жарких ласк, а от боли, глубокой, острой, сковывающей внутренности. Нет, она ничего не забыла. И не забудет никогда. Данте и сам не давал о себе забыть. Он её преследовал. Везде, куда бы Эстелла не отправилась с Маурисио, с Матильде ли, она видела Данте. Он следил за ней и днём, и ночью. Караулил у церкви, у театра, сидел под балконом, швыряя в окна камушки или бумажки с признаниями в любви и предложениями побега. Затем стал умолять о свидании, поносил дурными словами Берту и Либертад, которые, по его мнению, плохо влияли на Эстеллу. Он чуть не довёл до сердечного приступа Чолу, угрожая её спалить и для убедительности потрясая пред ней горящими пальцами. Но Эстелла избрала тактику игнорирования, не отвечая ни на мольбы, ни на клятвы, ни на угрозы.
