Клем молчал, оставаясь при своём мнении и хмуро разглядывая плюшевого кота на шкафу.

— Лус могла бы пожить в нашем бывшем доме, — предложила вдруг Эстелла. — Ну в том, где мы с Данте жили после свадьбы.

— Это хорошая идея! — одобрил Клем, сразу повеселев. — Что ты думаешь, Лус?

— Да мне всё равно, — Лус опять дымила сигаретой. — Я не принцесса, мне хоромы не нужны. Мне любой угол сойдёт, тем более, выбирать не приходится. Всяко лучше, чем на улице.

— Там очень миленький домик, — объяснила Эстелла. — Мне там нравилось, хоть я привыкла к хоромам.

— Значит, мы с Лус уедем сегодня, — решил Клементе.

— Уже? Так быстро? — огорчилась Эстелла.

— Ну да, а чего тут делать-то? Это вон в Данте помер аристократ, а я ненавижу город, хоть убивайте меня, — Клементе аж передёрнуло. — Мне тут скучно. Второй день только я здесь, а уж хочу обратно на свежий воздух. А вы, кстати, не желаете поехать с нами?

Эстелле в принципе было всё равно. Если Данте захочет, она с радостью поедет с ним. Девушка взглянула на него, но он отрицательно мотнул головой, давая понять, что не хочет.

— Нет, мы не поедем, — добавил Данте, переведя взгляд на Клема.

— Тебе и вправду так нравится жить в городе? — удивился тот.

— Именно. Мне нравится жить в городе. Я чувствую себя здесь нормальным человеком. А там я чувствую себя нищим пастухом и приживалкой в гостях у других людей. Нет, нет, не хочу.

— Значит, мы не поедем, — Эстелла взяла Данте под руку.

— Жаль, — вздохнул Клем. — Ты все ещё сердишься на маму и папу, да, Данте? — спросил он осторожно.

Данте сузил глаза. Эстелла ощутила, как на руке его напрягаются мышцы.

— У меня нет мамы и папы, — выдавил он.

— Я имел ввиду моих родителей.

— А я здесь причём? Они твои родители, а не мои.

— Но, Данте, они так расстроились, когда думали, что ты помер.

— Может, ты и расстроился, не знаю, а они нет. Это всё притворство и не надо их оправдывать. Я больше никогда не хочу видеть этих людей! — отрезал Данте.

Эстелла чувствовала, как мышцы у него ходят ходуном. Она прижалась к Данте сильнее, положив подбородок на его плечо.

— Значит, ты все ещё злишься? Но, Данте, нельзя же обижаться всю жизнь. Мы же родные люди, в конце концов, — Клементе изучал ковёр под ногами.

— У меня нет родных. Единственный мой родной человек — это Эстелла, — Данте обнял её за талию. — И больше я ни в ком не нуждаюсь, а в предателях тем более, ясно?

Клементе промолчал и Данте счёл разговор оконченным.

Но, чем больше спорил Клем, тем больше Эстеллу восхищали сила духа и принципиальность её Данте. Он будет стоять на своём до победного, а Клементе вечно колеблется. Порой Клем виделся ей мужланом, особенно когда резко отзывался о Пии, а иногда, как сейчас, на фоне Данте он выглядел мягкотелым мальчиком. Эстелла решила, что Клементе просто человек, идущий на поводу у общества и избегающий стычек с ним любой ценой. В то время как Данте вечно лезет на рожон.

Через два часа Клементе и Лус распрощались с Данте и Эстеллой. Эстелла пожимала обоим руки, а всё ещё надутый и взвинченный Данте ограничился кивками головы. И, когда Лус Эстеллу обняла, он бросил на первую неприязненный взгляд. Только этого не хватало, чтобы его Эсте обнималась с проституткой!

— Ну и характер у него! Как ты его терпишь? — шепнула Лус на прощание. Эстелла в ответ только улыбнулась.

Оседлав Лимончика, Лус и Клементе умчались вдаль. Чёрный балахон Лус развевался в воздухе, точно траурный шлейф королевы.

====== Глава 10. Ни дня без приключений ======

Однако, по возвращении в гостиницу Данте продолжал угрюмо молчать и кукситься.

— Ну что с тобой, мой хороший? Что тебя мучает, расскажи своей Эсте? — подлизывалась Эстелла, теребя его то за волосы, то за уши.

— Ничего. Иногда Клем меня бесит. Он горой за свою мамашу и всё делает, как она велит. А я её никогда не прощу, пусть она горит в аду! — выплюнул он.

— Ну не надо так, Данте!

— А как? — он лихо встряхнул головой. — Они меня предали! Сначала пригрели, а потом выкинули, как собаку. Не прощу и всё! Не прощу! Я злопамятный. И мне не нравится, что ты любезничала с этой Лус. Эсте, она проститутка, она тебе не ровня. Я не хочу, чтобы ты с ней общалась.

— Я знаю, кто она, милый. Но я не привыкла хамить людям.

— По-твоему я хам? — у Данте глаза чуть не выскочили.

— Нет, ты не хам. Просто ты очень взрывной. И ты нетерпим к людям и их недостаткам. А это неправильно.

— Ненавижу людей! Ненавижу их всех! — в сердцах бросил Данте.

Эстелла обняла его за талию, положив голову к нему на спину.

— Между прочим, Лус спасла мне жизнь, — сказала она.

— То есть?

— Ну, это было в тот день, после казни. Я попала в монастырь. А привела меня туда Лус. Если бы не она, я бы так и осталась лежать под дождём, потому что у меня не было сил куда-то идти. И я наверняка бы схватила пневмонию и умерла бы. Но Лус меня нашла, привела в монастырь и там меня выходили. Я была в жутком состоянии, я же тебе рассказывала, мой милый.

— Угу, но ты мне не говорила, что это была она.

— Вот, а теперь говорю. Она мне рассказала свою историю, а я тогда даже пожалеть её толком не смогла, мне так плохо было.

— Пожалеть? Её? Эсте, она же шлюха! — брезгливо фыркнул Данте.

— Ты презираешь таких женщин?

— Сейчас как никогда.

— Почему?

— Потому что когда я полюбил тебя, я увидел существенную разницу между такими, как ты, и такими, как она.

— А между нами есть разница, ну, кроме того, что она выросла в другой семье и попала в плохую среду? — удивилась Эстелла.

— О, разница огромная, моя девочка! Это сложно объяснить, но для меня это очевидно. Ты и она — как роза и поганка.

— Но я тебе всё равно расскажу её историю и, может, ты изменишь своё мнение, — голосок Эстеллы звучал лукаво. — У тебя ведь доброе сердце, я знаю, как бы ты не прикидывался. Ты теперь даже Пию защищаешь, хотя терпеть её не мог.

— Я не защищаю Пию, плевать я на неё хотел, — не согласился Данте. — Я ещё не забыл и не забуду, как она убивала моих животных. Но мне не нравится, как ведёт себя Клем. Если бы на месте Пии была любая другая, да та же Лус, я бы сказал всё то же самое. Какая бы она не была, а она человек и ничем не обязана Клему. Только она сама вправе распоряжаться своим телом и своей жизнью.

— Но я всё равно расскажу, — Эстелла развернула Данте к себе лицом. — Мне вообще многое надо тебе рассказать. Например, о Маурисио. Нет, не делай такое лицо! Мы должны поговорить об этом, потому что это важно. И ещё о том письме, что ты мне написал.

— О каком письме?

— В котором ты пишешь, что мы должны расстаться.

— Но я такого не писал!

— Как это не писал? Я его получила и почерк был твой.

— Но я не помню... Нет, как твоё письмо я читал, я помню, а что было дальше... дальше я очнулся у реки... там была овечка... такая хорошенькая, и я её обнимал... а потом... потом всё исчезло и я увидел Алмаза и Клема... — Данте уткнулся головой Эстелле в плечо. Она успокоительно взяла его за руки.

— Какие у тебя пальцы красивые, — Эстелла внимательно разглядывала изящные пальцы своего любимого. И невольно ей вспомнились прикосновения Маурисио. Пальцы у того были жёсткие, толстоватые и не шли ни в какое сравнение с ласковыми пальцами Данте. — Миленький, иди ко мне. Расскажи мне всё по порядку.

— Нет, я не хочу, я ничего не помню... Я не хочу быть плохим... — бормотал Данте, сжимая виски руками.

— Ну кто тебе сказал, что ты плохой? Ты очень, очень хороший. Мне ли это не знать? — уговаривала Эстелла.

— Никто не говорил, я сам знаю. Я очень плохой, я злой, я сумасшедший и меня все ненавидят, — глаза у Данте сделались какие-то безумные. Тёмно-синие, раскосые, сейчас они были похожи на две хвостатые кометы. — И ты не должна со мной общаться. Я на тебя плохо влияю.

— Ну, Данте, перестань. Какие глупости ты говоришь сегодня! Иди сюда, — Эстелла, усадив его на диван, положила к себе на колени его голову и стала перебирать густые волосы. Обнимая девушку, Данте тыкался лицом ей в живот.