Худощавый мужчина со строгими чертами лица направился к нему, по дороге взглянув на отвратительно яркую, переборщившую с макияжем Габриэллу Гойл с невероятным количеством перьев в прическе и нарядом ярко салатового цвета. Женщина совершенно не имела вкуса, так еще и фигура грушевидная. Аллегра едва заметно фыркнула, все же не скрыла отвращения, да Люциус и сам был шокирован подобным маскарадом. Чучело мило общалось со своим мужем – его шестеркой, туповатым бугаем, бывшим школьным телохранителем. Интеллекта в огромной физиономии не наблюдалось, однако они были в списке гостей, и их оттуда не так-то просто вычеркнуть.
- Добрый вечер, Люциус.
- Добрый, Амикус, – тот протянул ладонь.
Крепкое мужское рукопожатие, он не мог поверить, что она так здоровается. Слишком не по-женски, с ним ведь не обязательно паясничать.
- Должен признать, твоя жена сегодня прекрасно выглядит.
Люциус улыбнулся и посмотрел на супругу. Да, сегодня Нарцисса просто сияет, так хороша собой... Несмотря на рядовой комплимент, он отчего-то возгордился. Перекинувшись парой фраз, они двинулись к праздничным столам, за которые уже начали рассаживаться гости. На белых скатертях покоилась разного рода снедь: омары, всевозможные салаты, баранина. Все было украшено зеленью, дольками лайма, кусочками резных овощей, напоминая произведения кулинарного искусства. В центре базировались маленькие шапки коротко остриженных алых роз и подсвечники в виде небольших фонариков. Огромное количество приборов лежало возле каждой тарелки. Аристократия восседала гордо, не склоняя спин, ожидая вступительного слова Нарциссы, чтобы начать пиршество.
По правую руку от Люциуса сидел Драко, приехавший из Хогвартса на день рождения матери, слева – сама именинница. Аллегра заняла место напротив, как представитель одной из самых приближенных семей. Цисси поблагодарила гостей за поздравления и подарки, и приглашенный ансамбль продолжил играть, пока гости принимались есть. Вторая часть весенней сонаты Бетховена для фортепиано и скрипки разливалась по огромному залу поместья, заполоняя пустоту и нежелание праздновать. Страстная, но отчего-то грустная композиция. Люциус посмотрел на «старого друга» напротив. Казалось, Амикус забыл, куда попал. Взгляд потонул в пространстве, а тарелка была пуста. Аллегра слушала прекрасную мелодию, ушла в себя, задыхаясь в мелодии скрипки. Одна из её непонятных черт раскрывала себя. Иногда чувствительные существа, именуемые женщинами, роняют слезы от прекрасного. Но только не она, она другая, непробиваемая, волевая, не может позволить себе такую слабость, как слезы по пустякам, и вовсе не собирается реветь. Просто слушает, вникает в классику, понимает. Люциус и сам забыл про пищу в своей тарелке, про красивую, но неживую Нарциссу, которой должен уделять внимание, про что-то спросившего сына. В голове сидела маленькая дьяволица, которая просто не могла не привлекать к себе его внимание. Он пристально вглядывался в черты Амикуса и вновь ловил себя на мысли, что не замечает фальшивой оболочки, а смотрит внутрь, туда, где сидит хрупкая черноволосая девушка с ясными серыми глазами, настоящее наваждение с ужасным характером, хитрыми мыслями. Она какая-то не такая, не такая как все сопливые девчонки ее возраста. Выносливая, непоколебимая, даже если не брать во внимание все то, что с ней произошло. Слава Мерлину, Северус отказался от участия в банкете в силу дел Ордена, иначе бы непременно она что-нибудь учудила, выкинула потешный фокус, после которого пришлось бы расхлебывать весь оставшийся вечер. Хотя нет, вряд ли. Аллегра научилась держать эмоции при себе, вытеснять их разумом. Выросла.
Мелодия закончилась, и она словно вернулась из какого-то длительного путешествия и стала накладывать себе еду. Все подряд, не задумываясь – в этом было что-то варварское, а значит, мысли были до сих пор далеко, где-то в законченной композиции скрипки и фортепиано. Вероятно, соната ей что-то напомнила. Люциус очень хотел узнать, что творится в хорошенькой головке, прочитать, изучить, препарировать мозг, но он не мог. Постоянный барьер – не достучишься, не пробьешься, а пытаться проникнуть глубже чревато обнаружением, да и леглимент из него не очень-то.
~~
Слушая прекрасную музыку, я немного потерялась, но, между тем, заметила, что за мной пристально наблюдают. Давай, Люциус, все идет по плану, твоя нездоровая заинтересованность забавляет, пока это не являет под собой чувств, но скоро все изменится, ты уже на волоске от шага за заветную дверь. Совратить взрослого, умного, красивого мужчину – это же так увлекательно, захватывающе, это извращение… Я хочу его. Не знаю, с чего началась эта навязчивая идея, нужно сближение, необходимо его плечо. Как-то неожиданно никого ближе у меня нет, и, Мерлин, мне повезло, что он настолько привлекателен! Проигнорировав взгляд, я принялась накладывать салаты и мясо в тарелку. Все что попало, потому что в голове до сих пор играла скрипичная соната Бетховена, ее очень любил отец… Звуки скрипки – прекрасные, достойные восхищения. Музыканты очень точно помечали все моменты. Деминуэндо, красивое затихание, затем крещендо и внезапно пиано. Чувственная мелодия, лиричная, романтичная… для фона жующей аристократии… Кощунство есть в момент перебора клавиш фортепиано, как это черство не слышать прекрасное, лязгая столовыми приборами. Пора и мне вернуться с небес на землю, ведь дуэт, к которому присоединилась ещё несколько скрипок и пара виолончелей сменил направление на более приемлемое с ужином. А Люциус все еще смотрел, мне не было неудобно, внутри, наоборот, все ликовало. Маленькая победа.
Ужин продолжался, некоторые переместились в библиотеку, рассуждать о высоком. Жены собрались стайкой на диванах в углу зала, а мне пришлось хвостом подтянуться к мужчинам и слушать бесполезный треп о политике, реформах Фаджа, о европейском турнире по квиддичу, недавно прошедшем в Берлине, вставлять умные изречения, попивая великолепный шотландский виски. Надо сказать, я могу подсесть на дорогой напиток, до этого уже совсем недалеко, хотя сначала его вкус показался мне отвратительным. В общении не прозвучало ни одной фразы о Лорде, все будто избегали щекотливой темы всеобщего дела, хотя здесь и были представители министерства, не связанные с нашей организацией...
Люциус поглядывал на меня, стараясь вовлечь в разговор, выводя на короткие, но содержательные комментарии. Снова проверка моих актерских талантов, не надоело ли? Вот так я прошла путь от взаимной неприязни до отчетливого желания, усмирила грозный пыл неспособного любить человека, который вот-вот попадется на удочку, а мои ловкие пальцы уже натягивают леску. Скоро один механизм будет приведен в действие. Сегодняшние манипуляции: вежливыми комплиментами я располагала его к главному подарку жене на день рождения. Хочу попробовать его на вкус, потрогать, провести ладонями по мощной спине, прикоснуться к скулам и зарыться в светлые волосы, утопая в ласках, дарованных другой. Все повторится снова, игра в переодевание, Лили была первой жертвой, теперь ей станет Нарцисса. Зачем? Чтобы в один прекрасный момент он узнал, что это вовсе не его дражайшая супруга… Сначала будет всплеск ненависти, но потом не отвертится, ведь я вижу, что он хочет меня, пожирает глазами при всяком удобном случае, и даже когда я в облике отца, намеренно привлекает сумбурными разговорами, пропитанными официалом. Это всего лишь маска…
Я уже вижу, могу представить соитие двух главных персонажей в изощренной игре тел, где есть место стонам, разгоряченным рукам, неге в объятиях страсти, на смену которой придут чувства, я уверена на все сто процентов, могу заложить дом и все имущество в споре с собой. Я готова отдать своё тело лорду Малфою, но взамен попрошу его сердце... Он должен целиком и полностью принадлежать мне, потому что мне нужен надежный союзник, который не будет докладывать о моих неудачах, как делал это с моим отцом… Не остановлюсь не перед чем в достижении цели, верю в свои силы, для меня нет запретов и закрытых дверей. А пока поиграю в светского льва, манерного Амикуса Кэрроу, который может гордиться своей дочерью.
