Кусочек жизни: он стоит перед раскинувшимся по горам Шотландии замком, гром и молнии озаряют черный день. Мольбы не были услышаны, воспоминания стали болезненными… Тот первый день, день отчаяния, мужских слез, ужасный миг, осознание, что по твоей вине умрет единственная…
Дамблдор узрел боль и раскаяние в Пожирателе смерти, потерянном человеке, стоящем на коленях в круглом кабинете, молящем о помощи… Сколько зла он уже совершил и скольких убил, но ничто не смоет того ужасного проступка, глупой случайности оказаться в Кабаньей Голове в момент произнесения Пророчества… Северус считал, что приблизится к Тёмному Лорду, станет верной правой рукой, сдвинет Малфоя и Кэрроу, но, Мерлин, как он ошибался…
Пытался изменить судьбу…
Последнее известие о предательстве Питтегрю и ее смерти, он готов был выпить яда, попросить кого-то произнести непростительное… Но Альбус, он и смерть использовал во благо, переманил чувством вины и расплаты за грехи, заставил жить, преподавать в Хогвартсе. Уже тогда он знал, что Лорд воскреснет, чувствовал на много лет вперед и не ошибся, только теперь пользы от верного шпиона на кнат… Жизнь во сне летела дальше, не показывая бездарно прожитых лет в колонии Дамблдора, а сразу перенеслась к возвращению Темного Лорда, все порушилось… Снова страх, страх за ее ребенка, Гарри, ничем не заслужившего ненависть Северуса… Мальчика, которого он просто не мог видеть, не мог заглядывать в зеленые глаза, точно такие же, как у Лили, не мог смотреть на растрепанную шевелюру, доставшуюся от Джеймса. Внутри закипала грусть и ярость, сменявшаяся новым чувством вины, ведь именно из-за него мальчик остался сиротой и теперь сражался в неравной схватке с монстром.
Последний год. Севеурс следил за маленькой депрессивной девочкой, влюбленной эгоисткой, странной, взлохмаченной школьницей. Бедное дитя… Она стала оплотом всех неудач и новых угрызений совести. Её грусть, страх, мольбы… Но он не внял словам, сознание было запечатано где-то внутри, когда случилось непоправимое… Инстинкты. Из него вырвалось животное… Аллегра сбежала, улизнула из-под опеки отца, отказалась от двух путей, решила жить самостоятельно вдалеке от боли, вдалеке от любимого человека, убившего все живое в наивном девичьем сердце. Пускай она ненавидит его, главное, чтобы не возвращалась, не маралась о чудовищную войну, не цеплялась за воспоминания о причиненной боли. Её таланты помогут схорониться.
Далее несколько дней самобичевания, разговоры с потерявшим доверие Дамблдором, винившем себя не меньше, и снова встреча с Волан-де-Мортом. Метка горела, испепеляла, он знал, что Лорд не спустит ошибку на поводу, а Амикус с удовольствием поможет… Больно, предплечье горело все время, его мучили, истязали татуировкой, готовили к долгому Круцио. Снова тяжелые двери холла неизвестного замка, возвышающегося среди высоких гор. Знак Мрака убивает все больше, но стоит зайти в тронный зал и все прекратится… Ошибался, чувства только обострились, кожа воспламенялась, Северус ощущал испарину на лбу, не может быть, слишком реально…
Он проснулся в холодном поту в кресле гостиной, на столике заботливые эльфы оставили тарелку с бутербродами и остывший чай. Камин практически догорел и лишь немного освещал помещение и без того темное, без избытка светлых красок. Угрюмое подземелье мастера зельеварения, он ненавидел это место. Предплечье разрывало, Северус схватился рукой за обжигаемое место. Его вызывают, снова… Догадывался за каким чертом, но почему так скоро? Часы показывали половину третьего ночи, оказывается, проспал он достаточно долго, спина и ноги затекли. Картинки прекрасного сна, превратившегося в чудовищный кошмар, все еще крутились в голове, напоминая о собственном ничтожестве.
Северус взял маску и мантию Пожирателя и отправился через тихий спящий замок за границу антиаппарационного барьера, чтобы перенестись обратно в ужас, в лапы монстру.
Картина предстала вполне ожидаемая: Амикус и Люциус стояли по разные руки от Лорда, Боунс сидела на стуле, смотрела в пол, ожидая непременной участи, незавидной смерти и новых вторжений в измотанный разум. Все та же самодовольная ухмылочка на лице Малфоя сквозь непонятное напряжение и холодная собранность Кэрроу, но только не глаза, они говорили о чем-то другом, совершенно не насильственном, не напряженном. Северус не мог понять, что за эмоции наполняют волшебника, может, грусть? Она не свойственна подобной обстановке.
Снейп коснулся губами черной мантии хозяина и поднялся.
— Давненько не виделись, — протянул Люциус с издевкой.
Северус состроил гримасу недовольства в ответ. Последнее время Малфоя так и тянет поязвить, заболел, наверное.
— Северус, ты знаешь о сдвоенной леглименции? — без проволочек осведомился Волан-де-Морт.
— Да, мой Лорд, — он снова поглядел на опустошенную Амелию. — Но это весьма сложно…
— Тогда я думаю, ты знаешь что делать, – без проволочек сказал Лорд.
Точно верные собаки обступившие хозяина аристократы сместились в стороны. Северус с напряженной спиной встал рядом с уродливым чудовищем, надменно глядящим на него.
— Нас счет три… — раздался шипящий голос.
~~
Теперь их было двое, мы с Люциусом молили всевозможные божества, чтобы на этот раз получилось. Они смотрелись необычно: лысый, бледный волшебник с красными глазами, едва ли похожий на человеческое существо, скорее на восковую фигуру инопланетянина, пришедшего для порабощения мира, и другой — с черными волосами и гордой осанкой дуэлянта, запястья не различить за длинными манжетами белой рубашки из-под рукавов черного сюртука. Пуговицы… Вспомнила, как случайно столкнулась с Северусом в дверях Большого зала Хогвартса, словно это было в прошлой жизни, как получила несколько едких фраз, но смогла на несколько секунд быть рядом, забыться в ткани, пахнущей горькими травами, шалфеем, полынью, ромашкой, хотя это дорисовало воображение, ведь я не дышала тогда… Глупая, именно в тот день я спланировала непоправимые действия, целиком и полностью изменившие жизнь, подарившие что-то новое и даже что-то приятное. Взгляд на Люциуса… Он увлечен действом: светлые длинные волосы заколоты в хвост аккуратной черной бабочкой, словно снятой с фрака. На все взгляд свысока, приподнятый горделивый подбородок, несколько мимических морщин, не портящих общей картины, а наоборот, придающих некоего шарма. Обе руки, лежащие на трости. У него другие руки, не такие, как у Снейпа, не шероховатые, не рабочие, пальцы немного короче и меньше вен проступает на тыльной стороне ладони, изящные, аристократичные, они совершенно иные, они принадлежат мне, он весь принадлежит мне. Люциус дает мне то, что я не могу получить от единственного… он в конце концов заметил мой изучающий взгляд, наш контакт велся параллельно легилименции.
Мне казалось, мы разговариваем друг с другом и молчим во имя непонятной связи. Слегка приподняла уголки губ, зная, что он не обращает внимания на внешнюю оболочку отца, в коем запрятана моя сущность. Удивительно, но он видит глубже, всегда видел. Что ценит во мне самодостаточный, состоятельный мужчина, имеющий все возможности завести нормальную любовницу? В конечном итоге, у него жена красивая есть. Нет, здесь дело не просто о сексе, похоти тел, вожделении, он мыслит куда обширнее, разглядел не просто свихнувшуюся на любви и мести девочку, а сильную ведьму, способную вершить суд, не обращая внимания на ночные кошмары. Я не безделушка и не кратковременное увлечение. Люциус проникся заботой к психопатке, оберегает, не хочет дать возможность довести задание Боунс до конца, переживания не отражаются в глазах цвета платины, но они видны, также как и ему видна вся моя жизнь. Я не загадка, практически открытая книга, может, Люциуса греет спортивный интерес выбить из моей башки ненавистного Снейпа? Вариантов множество, но этот ледяной взгляд снова прячет в себе желание…
Время шло степенно, меряя шагами просторный зал в готическом стиле; грозовые молнии добрались сюда и теперь сверкали, открывая на долю секунды картины на потолке. Двенадцать апостолов с нимбами внутри круглого купола наводили ужас. Здесь творилось зло, здесь убивали людей, а они равнодушно взирали на сцену, впитывая черную энергию жестокости. Бога не существует и двенадцать учеников Иисуса — просто давно погибшая легенда в свете мрака, всего лишь невольные созерцатели…
