-Помилуй... пощади...
-Еще не приговорили тебя к казни... Рано просить пощады...
-Я... сама приговорила себя, малейка! Я пришла... чтобы стать рабой твоей, служанкой твоей. Пытай меня, но не гони. Я пришла принять твой таригат. Если есть грех за мной - прости великодушно...
Она произнесла молитву шиитов. И пала ниц перед шахбану, рыдая.
Шахбану смешалась перед таким искренним изъявлением горя и смирения.
Услышав последнюю фразу "кялмеи шехадет", с упоминанием имама Али (как полагается у шиитов), Хейраниса-бейим дрогнула и сменила гнев на милость. Подняла девушку и прижала ее голову к своей груди...
Казалось, шахбану в этом прикосновении чает уловить дух убиенного сына. Как если бы она обнимала любимую невестку, хранящую тепло ласк и дыхания Гамза Мирзы...
Шахбану забыла обо всем, повинуясь этому неизъяснимому чувству сострадания. И, не доставая платка, стала совсем по-простецки, как селянки в ее мазандарских краях, краем косынки утирать слезы девушке. Крикнула, повернувшись к занавеске.
-Где вы запропастились!
Служанки, горничные, затаившиеся за занавеской, все слышали. И были растроганы до слез.
Они тут же прибежали.
-Воды... гюлаб принесите...
Конец Мехти-Улии
В доме у Мусеиб-хана собрался совет старейшин, предводителей племен. Все были потрясены и разгневаны недавней вероломной расправой. Шахбану, обещавшая не карать оклеветанного мазандарского правителя правоверного шиита Мирза-хана, ни в чем не повинного, изменила своему слову. По ее приказу молодой хан был тайком удавлен в крепости. Эта весть вывела из себя гызылбашских старейшин.
-Это неслыханно! Нас, аксакалов, в грош не ставят!
-Как ей после этого верить?
-Зарвалась!
-Надо идти к шаху...
-Верно.
-Но и шах под ее дудку пляшет...
-Пора и своим умом жить.
-Мы, гызылбаши, возвели его на престол.
-Пусть вспомним, как правили его отец... его дед...
-Ладно, - хозяин дома, доводившийся близкой родней шаху, подвел итог.
-Я пойду к шахиншаху и сообщу о желании эмиров увидеться с ним.
Добронравному Мусеиб-ханеу все доверяли. Раньше он не вмешивался в свары между двором и вотчинами. Но и его возмутило самоуправство и бесчинство шахбану. До него дошли слухи и о том, что между Хейраниса-бейим и недавно убитым Адилем Гиреем якобы существовали амурные отношения. Мусеиб=хан, как человек обстоятельный и рассудительный, не был склонен верить подобным сплетням, хотя и не питал особой приязни к шахбану. Знал, что она отважна, честолюбива, крута, но чтобы пасть до измены... Однако последние ее деяния, явное желание взять бразды правления в свои руки, подковерные игры и закулисные наущения, жертвой которых пали безвинные люди, переполнили чашу терпения. Итак, гызылбашские эмиры пришли к единому мнению. Быть может, впервые. И решили действовать сообща.
В их намерения входило и отстранение от дворца суннитов, инородцев. Свои счеты они могли отложить на потом. Надо было сперва убрать с дороги Мехти-Улия и ее приспешника Мирзу Салмана. Это означало борьбу насмерть.
Мусеиб-хан добился приема у шаха.
В вечер перед святой пятницей шах принял эмиров, предводителей общин и племен.
Шахбану пришлось выслушать немало горьких и нелицеприятных речей и обвинений. Крепилась, но на душе накипевшему гневу.
-Да славится шах! В державе Иранской один властелин. Но ваша благоверная супруга малейка Хейраниса-бейим, похоже, забыла об этом...
-Она ставит себя выше гызылбашских военачальников...
-Заодно с нею - и мать...
-И таджики...
-И персы...
-Мирза Салман и иже с ним...
-Вы и на меня точите зубы...
-Мой шах! Ты слышишь какую напраслину возводит на нас малейка?!
Шахбану не сдавалась:
--Ваш умысел ясен. Хотите свергнуть шахиншаха. И посадить на престол угодного вам человека.
-Не верь, мой шах! Мы присягали тебе и покуда волей и милостью Аллаха ты правишь страной - мы будем верны тебе.
-Грош цена! - вашим уверениям, - выпалила шахбану. - Как только выйдете за ворота дворца - так и клятвам конец. Насквозь вас вижу!
"У них своя правда, - думал шах. Мехти-Улия перегибает палку. Но, видит Аллах, у меня нет повода усомниться в ее благих намерениях... в ревностной заботе о троне... о династии..."
-Сколько можно мстить? - возмущались эмиры. - Перебила всех кровников. Мало ей. В каждом из гызылбашских предводителей ей мерещится враг. Прости мой властелин, но если ты хочешь мира и согласия в державе, не позволяй шахбану вмешиваться в державные дела.
-Отстранить!
-Пусть знает свое место.
Благочестивый Мохаммед Худабенда не хотел прилюдно признавать вину супруги, происходившей из рода сеидов. Но был вынужден заверить эмиров:
-Господа! Обещаю - впредь мать моих детей не даст вам повода для огорчений и неудовольствия... Я позабочусь о том, чтобы она преступала меру своих полномочий... Это относится и к ее матери...
Обтекаемые слова шаха были встречены сдержанно.
"Так мы и поверили..."
"Лапшу на уши вешает..."
"Что ж, как веревочке ни виться..."
Малейка прошептала так, чтоб слышал только шах: "Не дождетесь! До гробовой доски..."
Но сидевший неподалеку от трона Мусеиб-хан тоже услышал ее.
Они откланялись и покинули дворец.
Мусеиб-хан по пути сказал товарищам:
-Вы правы. Она сама вынесла себе приговор.
Придворные молча провожали их взглядом.
Направились прямиком в дом хана. Подали чай, кофе, кальяны. Гости сидели мрачные у правителя дома.
Хозяин велел никого не впускать и следить, чтоб никто из прислуги не ошивался у дверей.
После принятия всех мер предосторожности приступили к главному разговору.
-и так иного выхода нет. Надо убрать шахбану, - сказал кто-то из эмиров.
-И эту старую каргу...
-Мирзу Салмана...
-Пока не улизнул.
-Кто же возьмется за это дело, господа?
-Пусть каждое племя даст своих людей. А все будут под началом Мусеиб-хана. И Имамгулу-бея...
Среди присутствующих только эти двое доводились шаху близкой родней. Но и они лишились последних иллюзий о честной и справедливой воле двора после вероломного умерщвления безвинных гызылбашских эмиров вопреки поручительству аксакалов и обещанию шахбану.
