Следующая передачка из будущего теперь – когда повезёт.

Виски ломило. Больше всего сейчас хотелось завалиться где-нибудь спать, но надо было в подвал. Не Фолла ж туда посылать, закидают ещё шурупами.

Кот увязался следом, тыкался, мяукал. Наступать ему на хвост не особо хотелось. Пришлось взять на руки.

Старик обнаружился на месте; подполье завтракало. Посередине на ящике стоял котелок с каким-то варевом, вокруг сгрудились обитатели с ложками. Не толкались, жрали молча. Легавый дисциплину навёл, значит.

На гостя обернулись с враждебными мордами.

– Котику, – Райан скривился в ухмылке, демонстрируя им кота, – на пропитание не подадите?

От ящика начала подниматься с бешеной рожей Томпсон, но Гордон положил руку ей на плечо. Плюхнулась обратно.

– Чего тебе? – спросил Билл.

– Есть разговор.

Старик для приличия помедлил, потом поднялся и рукой махнул на выход.

Говорили во внутреннем дворе. Там как раз дождь прошёл, теперь здорово шумел ветер.

Быстро и чётко изложить план действий для того, чтобы гарантированно выкурить Мэтта из особняка и получить доступ на ту сторону дома. Сначала по команде вырубить вентили в подвале, затем выйти с факелами в четыре нижних помещения – кухню, прихожую, гостиную и зимний сад. Сказал, что сработает «дождик» только после двух-трёх минут, чтоб не вздумали просто пробежаться с огонёчками и свинтить в укрытие. И что действовать надо одномоментно – иначе у Мэтта может оказаться лишних несколько минут на сообразить, что происходит, и вырубить систему со своей стороны.

– Ладно, понял. На всё от трёх до четырёх минут, – подвёл итог Билл. – Ловушки как?

– Придётся не хлопать ушами. На крайний случай поставим Файрвуду помощника, будут дежурить наготове в верхней комнате.

Старик хмыкнул.

– А ты ведь, – сунул руки в карманы, – о главном-то умолчал… сынок. Дождик сработает. Лужи воды. Электричество.

– Необходимые риски.

Думал, Гордон будет перепираться, но он отчего-то не стал.

– А от нас что – воду заготавливать?

Старик едва не раскашлялся. Райану стало даже смешно. Два задохлика в кустах.

– Воду, средства... демонтажа и факелы. Крутите из чего хотите, могу своих на сбор тряпок бросить.

– Воду наберём в бак в котельной, всё равно пустует, – неспешно кивнул Гордон. – Литров сто будет. Вам только из комнаты своей придётся обратно перебраться в подвал. Факелы будут, керосин оставался. Когда выступаем?

– Сегодня ночью. Я сам приду.

Говорить больше было не о чем, а голова болела совсем уж зверски, в продуваемом дворе при ледяном ветре было жарко. Чёртова простуда, и главное, вовремя. До вечера можно и спать завалиться в нижней комнате, может, легче станет. Лезть не должны.

Гордон его окликнул, когда из кустов выбирался.

– Сколько дашь шансов, что все выживут?

Райан пожал плечами. Нашёл калькулятор.

– Ну, восемьдесят.

Старик, так же вопреки ожиданиям, спокойно кивнул в ответ.

Лайза притащила в комнату рисунки, всю ту папку, что Перо оставлял ей когда-то.

– Подумала, вдруг тебе пригодятся наброски.

Арсений пожал плечами. Огромная комната, хренов этот бальный зал, давил высотой потолка и серостью.

– Здесь куча зеркал… – рыжая поёжилась и уселась рядом с ним по-турецки. Протянула карту.

Арсений молча забрал, и она кивнула.

– Сейчас скажу по-детски «ну что, мир?» и протяну тебе мизинец, – девушка подтянула на колени толстый талмуд, доставшийся им от Эрики.

– Давай ментально. Мой мизинец вместе со всем остальным комплектом рук болит как… как хрен знает что.

– В смысле – тебе сравнить не с чем? – заинтересовалась рыжая. Арсений мотнул головой.

– А что вообще можно с чем сравнивать? Понятно, что перелом больнее. А как что? Как воспалившийся аппендицит? Как проколотая гвоздём ступня? Тоже вряд ли. Руки болят как изрезанные руки.

– Понятно… А что ты собрался рисовать?

– Если б я знал.

Некоторое время шуршали страницы. Арсений, мельком взглянув в листаемый рыжей талмуд, заметил Джима и Тэн на кухне, на следующей странице – себя с Райаном. А девочка знала толк в извращениях

Неинтересно. Даже заебательная анатомия от покойной художницы.

– Кстати, меня тут давненько одна картинка смущала, – Лайза ткнула ему книгой в бок, привлекая внимание. – Эрика ведь рисовала только реальных обитателей особняка, никаких выдуманных образов, всё такое… Но тут есть два ранних рисунка, она рисовала себя…

– Что-то как-то я не удивлён.

– С кем-то непонятным.

Лайза уложила книгу ему на колени. На желтоватом листе – Эрику прижимает к стенке тёмный силуэт, грубые пальцы уже тянут вниз за лямку майку вместе с лямкой от лифчика. Она не нарисовала себя бессильной жертвой, но и довольной её прототип на рисунке не выглядел. Скорее – готовым дать отпор.

– Освещение она показала в рисунке вполне яркое, здесь едва намечены тени на полу, на её коже, посмотри, – Лайза водила пальцем над штрихами, – а в то же время этот некто просто тёмный силуэт.

– Полупрозрачный, – Арсений указал на не замеченную девушкой деталь (и которую сам не замечал до этого) – сквозь незнакомца просвечивала граница деревянной панели на стене. А сердце уже нехорошо сжалось. Он раньше пролистывал все рисунки, но всегда принимал эти два за больную фантазию девочки на тему шатающегося по дому тумана. В конце концов, туман видели все, ещё до появления в доме Пера. Или девчонка могла представлять так неведомого тогда ещё Кукловода. Ну да, как иначе нарисовать того, кого ни разу не видел, а только слышал? Силуэт логичней всего… Был.

Не Кукловод. Далеко.

Арсений кинул взгляд на Тень.

Ты доканывал и её. Тебе нужен был кто-то, кто рисует?

Арсений помнил, что на следующем рисунке Эрика нарисовала себя уже куда откровенней – тёмный силуэт берёт её сзади перед рамой с натянутым холстом, и тонкое тело девушки выгнулось не то от боли, не то от экстаза, левая рука в бинтах вцеплена в край холста, правая ещё держит уголёк или длинный мел, но линия, которую выводила художница, давно и безнадёжно поехала, смазывая начатый рисунок чьей-то фигуры.

Фантазии в этом доме не бывают фантазиями. Это отражения в Зеркалах. Интересно, Кукловод благоволил ей? Забирал к себе?

Я бы не удивился. Она хорошо рисовала, а маньяку неважно было, какого пола художник – лишь бы он был Художником. Он мог ей и не показываться, как мне… Но она чем-то ему не подошла?

– Не по себе мне, – Лайза поёжилась, покосившись на засохшую лужу крови.

– А вот это – очень правильная позиция. – Перо не стал переворачивать страницу, захлопнул книгу и положил её в ящик к рисовальным принадлежностям. – Инстинкт самосохранения здорового человека.

Never swap horses crossing a stream.

Трикстер, написав это, бросил лист на пол и постучал пальцем возле кнопки блокировки двери.

Марионетка Мэтта пришла сдаваться. Что ж, это Стабле был нужен подсадной. Ему – нет.

– Я на тебя больше шпионить не буду, – хрипением донесли динамики. – Делай что хочешь.

– Не будешь? – В голос – глумливого изумления, звук колонок – громче. Запрокинуть голову на спинку кресла. Лёгкий толчок ногой, и кресло проворачивается в одну сторону. Затормозить. В другую… – Лошадей на переправе не меняют. Слыхал такую пословицу? С чего же ты решил бросить работу, которая тебе обеспечивала безопасность?

Потолок вертится туда-сюда. Туда-сюда. Трикстер даже не пытается подражать блеянию Мэтта. Ни к чему. Этот слабак больше не вылезет, а значит – пусть привыкают к новому голосу из динамиков.

– Потому что надоело предавать своих, – всхрипнула колонка. – Да только тебе, скотина, такое вряд ли понять.

– Конечно! – Резко затормозив в кресле, всплеснуть руками. – Откуда же мне знать, каково это – предавать кого-то. Я просто убиваю, и мне весело.

– Ну так убей.

Человек на мониторе смотрел прямо в камеру. Изображение увеличивать не надо, и так ясно. «Диагноз налицо», как мог бы сказать Файрвуд… Может быть. Неудавшийся шпион на пределе. Ждёт, что из стены вылетит стрела или его поразит разряд тока… Хочет умереть гордо и красиво. И быстро, конечно же. А он подумал, что та же стрела может попасть не в шею или голову, а в живот? Доктор её вытащит. Дальше, что там… Кровотечение в брюшной полости, заражение, если стрела разорвёт кишки, мучительная смерть от адской боли в течение нескольких суток…