Комнату наводняли солнечные блики. А ещё было влажно и душно, пахло землёй и чабрецом. Саженцы Исами пребывали в хорошем состоянии – хозяйка даже в таких тяжёлых условиях продолжала о них заботиться, а Дженни раз в два-три дня получала от неё пучок свежей мяты и других трав на чай.

Исами умничка.

– А в подвале народ после завтрака начал двигать стеллажи, – поведал Перо Джиму, закрывая в очередной раз дверь для испытания. – По принципу «кто кому не доверяет».

– На самом деле, ещё долго продержались… – Джим ощупывал тумбу, где когда-то стоял аквариум. После того, как Арсений его разгрохал, Кукловод не успел установить новый, – дальше… только хуже будет.

– Новая власть этого добивается.

Арсений со вздохом начал пробовать на прочность половицы. С таким раскладом они могли проторчать тут два дня в поисках. Может, Тень не помнил, где точно оставил тайник.

Хорошо хоть Мэтт не спешил комментировать. А может, ещё не вернулся – ночью перед входом в подвал их считала Алиса.

Солнце лениво дрожало бликами на листьях, переливалось в стёклах. Арсения разморило. Пройдя очередное испытание, он утянул Джима за кадушки с пальмами. Широкие разлапистые листья закрывали обзор камерам, да здесь с успехом можно было разместить небольшую партизанскую засаду. И почему Джон в своё время об этом не подумал?

Все мысли, впрочем, быстро смело. Он трогал Файрвуда и целовал его, вжимая в густые листья. Было лениво и солнечно, ещё слишком жарко, ещё Арсений только сейчас обнаружил, что Джим подстригся, и сильно. Остался короткий хвост, едва собрать так, чтоб пряди не выбивались.

Потревоженные листья шуршали, а Джим обнимал и отвечал с таким упоением, что выходить из-за кустов совершенно не хотелось.

– А давай тут жить и всем говорить, что мы цветочные феи? – предложил Арсений то ли после пяти, то ли после пятидесяти минут запойного целования Файрвуда. Уткнулся лбом ему в плечо. – Вдруг никто не приебётся, что у нас крылышек нету?

Джим молча почесал его за ухом и слегка подтолкнул. Ну да, перерыв, оно, конечно, хорошо, но работать тоже надо.

Записку они нашли под одной из половиц. Точнее, целый сверток набросков, перемотанных резинкой. На всех – та же изломанная кукла-марионетка. На обороте несколько каракуль.

– «Не понимаю, чего им от меня надо. Мне вовсе не нужна эта девушка, японка, кажется? Не знаю, чего этот диабетик ко мне прикопался», – вслух прочитал Джим. Арсений подозревал, что анекдоты не так уж и врут, и умение читать неразборчивый почерк студентам медвузов всё-таки тайно прививают. – Он отрицает то, что охотился за Исами.

– Ага, а в дневнике диабетика обратное. Там он её избивал.

– Диссоциация? – предположил Файрвуд, приподняв брови. – Или, если уж верить твоей теории – зеркало.

– Зеркалу нужна была Тэн? Ну может быть…

Развить мысль Перо не успел, в дверь ворвалась перепуганная запыхавшаяся Дженни.

– Мне сказали… вы здесь… Джим угодил в ловушку. Пуля… пытается сам вытащить, пожалуйста…

– Я принесу твою сумку, – Арсений кивнул Джиму и закинул на плечу свою. – Джен, солнце, куда идти?

– Спальня…

– Почему-то я так и думал, – услышал Арсений вслед голос Файрвуда.

Он успел сбегать до комнаты и притащить тяжеленную медицинскую сумку (всё самое драгоценное Файрвуд хранил в ней), ещё и захватить перчатки из коробки. Осенило напоследок, что будет операция.

Когда он ворвался в спальню, Джим стоял на коленках возле сидящего на полу Джима-подпольщика. Он уже распорол окровавленную одежду и успел сделать жгут из брючного ремня.

– В плечо и застряла, – сказал сквозь зубы, пока Арсений распечатывал упаковку перчаток. – Артерия цела. Хорошо.

Дженни, пристроившаяся с другой стороны от подпольщика, прижимала к ране свёрнутый кусок простыни. Сквозь белую ткань медленно поступало алое пятно.

– Нормально, док, – прохрипел Нортон, поднимая голову.

– Не нормально. Молчи, – сквозь зубы отрезал Джим, закатывая рукава рубашки. Вынул из сумки скальпель, длиннющий пинцет и иглу. Приказал Арсению обработать себе руки и залить всё спиртом. Арсений натянул на него перчатки.

– Дженни, ледокаин и шприц из сумки. Как набирать знаешь, – услышал Перо, уже выбегая из комнаты.

Он послушно сбегал вымыть руки и притащил небольшой тазик из комнаты. Спирт лился в таз совершенно расточительно, Арсений понятия не имел, правильно он делает или нет. Джим совсем его выбил из колеи, когда заставил Дженни вытащить из сумки маленькую клизму весёлой лиловой расцветки и сказал так же облить спиртом.

– А чем я, по-твоему, кровь отсасывать должен, – не то огрызнулся, не то пояснил так в ответ на обалдевший вид Пера.

Больше вопросов Арсений не задавал – ни прямых, ни невербальных. Тем более что ему пришлось увидеть эту самую клизму в действии, кровь ей было втягивать действительно можно.

– Дженни, убирай ткань, – скомандовал Файрвуд, откладывая опустевший шприц. Бросил короткий взгляд в сторону Пера. – Арсень, скальпель.

Девушка послушно отняла пропитавшийся кровью кусок простыни, Перо послушно протянул вымоченную в спирте железяку.

Джим работал уверенно, сосредоточенно. Наверно, так же было и во время операции Джека. Никаких эмоций, деловое спокойствие.

– Ты, Нортон, конечно, хорошо держишься, – наговаривал негромко, скальпелем расширяя края раны. – Но пальцы грязные, а телу героизм несвойственен. Ему, знаешь, плевать, что ты хорошо держишься, занесёшь… заразу… и точно пойдёт сепсис. Не отворачивайся и смотри на меня, с тобой разговариваю. Мэтту работу облегчить хочешь? У нас каждый боец на счету.

Джим отдал Арсению скальпель, откачал кровь из раны и попросил пинцет. Через несколько секунд влажно захрустели под железякой ткани – Файрвуд искал пулю, продолжая говорить. Разговоры подпольщика слабо, но отвлекали. Арсению казалось, обезболивающее слабо подействовало. Нортон стискивал зубы, мотал головой, сжимал руку Дженни, девушке было явно больно, но она терпела.

Арсений про себя чертыхнулся.

Ему в своё время повезло, пуля пробороздила по боку, и то вон какой шрамище остался. А тут…

– Солнце, давай-ка… – он помог девушке высвободить руку. На ладони у неё остался багровый след. Арсений сам перехватил руку подпольщика. Романтика – романтикой, но если Дженни сломают пальцы, никто не обрадуется. Дженни глянула на него с невольной благодарностью, потирая пережатую ладошку.

Силища у Джима-подпольщика была та ещё, так стиснул пальцы, что Арсений невольно зашипел сквозь зубы. Как терпела Дженни, оставалось загадкой.

– Итак… есть, – что-то влажно чвакнуло, и из кровоточащего зева появилась зажатая в металлических тисках пуля. Джим скинул её в подставленный тазик. – Арсень, подай спирт, принеси кипячёной тёплой воды.

– Я принесу! – Дженни поспешно вскочила на ноги.

Пока она отсутствовала, Нортон отрубился. Арсений смотрел, как из-под взмокших чёрных волос по виску стекает капля пота, и думал, что Райан не обрадуется потере своего «снайпера». Жарко было как в аду, и Арсений периодически слегка влажным прохладным полотенцем обтирал пот с лица Файрвуда. Иногда приходилось обливать перекисью то, что он просил, потом – разматывать бинты.

Некоторое время ушло на очистку и промывание спиртом раневого канала, потом – зашивание раны, после чего Джим, уже бинтуя, приказал набрать в шприц гинтомицин, – Арсений чуть не перепутал ампулы.

– С учётом здешней антисанитарии антибиотик надо будет колоть несколько дней минимум, – Джим, отложив иглу, принял у него шприц. – Всего у нас десять ампул. Лимит максимум на два таких ранения.

Арсений, совершенно разваренный в адской духоте, смотрел, как игла шприца, блеснув на солнце, медленно входит в кожу.

Вернулась Дженни с тазиком воды.

– Лучше сразу унести в подвал, – Джим стянул перчатки, кинув на расстеленную газету, к двум использованным шприцам, вымыл руки. – Джен, придётся тебе поработать сиделкой. Или попроси Лайзу, если на кухне заменить некому.