– Крысы ловятся в мышеловки… – пробормотал Закери сонно.

Натали выжидательно уставилась на Арсения.

– Не знаю, но на месте крыс я бы хлеб с плесенью есть не стал, – пробормотал подпольщик.

– Вот! – обрадовалась Нэт. – Я же говорила тебе…

Перепалка возникла по новой.

Твою ж…

В меня…

Ну да, единственная кандидатура для едва-едва осознавшего свою ориентацию человека

И я ещё со своим рисованием

Я что, надеялся на его благоразумие?

Губы сами собой растянулись в тоскливой усмешке.

О бог, в которого я не верю… пусть это не будет правдой.

Арсений тряхнул головой, отгоняя мысли, и снова взялся за ложку. Надо было заставить себя есть и выметаться на задания – список жёг карман.

В гостиной… как будто владелец посудной лавки своих слонов сюда на каникулы отправил. Джиму оставалось только за голову хвататься – несколько колб разбито, спиртовая горелка – последняя, между прочим, лежит на полу в лужице своего же содержимого. Три мензурки из пяти опрокинуты, высыпавшиеся из них порошки перемешались. Джиму, несмотря на замечательно начавшееся утро, захотелось найти виновника безобразия подпольщики кто ещё и подсыпать ему слабительное. Ну и что, что единственный пакетик, всё равно никому не нужно. Останавливало только то, что в случае удачной реализации мести страдать будут все обитатели – туалет-то общий, а слабительное качественное.

И клятва Гиппократа. Моя.

И, как ни крути, хорошее утро.

И снова замлидера Подполья невольно выручает своих идиотов-товарищей, – язвительно подумал Файрвуд, принимаясь наводить порядок на столе. Остальная комната тоже вверх дном, но это дело обычное. Да и беспорядок в комнате работе не мешал, а вот реактивы…

Ну кто, кроме подпольщиков, мог тут так… повеселиться?

Точно буду к себе в комнату на ночь стаскивать, – промелькнула беспомощная мысль, когда он узрел перевёрнутым плод своего недельного труда. Хорошо хоть вещества в нём не особенно редкие.

Из-под стола жалобно мяукнули. Джим, поражённый догадкой, опустился на корточки и заглянул под столешницу: из темноты на него таращились два огромных жёлтых глаза. И, кажется, виноватых, но кто этих кошачьих разберёт? Мгновенно остыв – смысл злиться на кота? – Джим протянул руку и почесал мохнатое недоразумение между ушами. Виноватость из жёлтых глаз тут же куда-то испарилась, кот с готовностью зажмурился и довольно заурчал.

– Ну не наглец? – Джим искренне восхитился. – Реактивы мои перепортил, и урчит!

Табурет себя наглецом определённо не считал: вылез из-под стола и принялся бодать коленку Джима. Махнув рукой на реактивы – пролежали ночь, пролежат и ещё минут несколько, док сгрёб кота, плюхнулся на кресло и устроил тарахтящий меховой комок у себя на коленях.

– И чем же ты тут ночью занимался? У нас кошек нет, – Джим, усмехнувшись, вспомнил, какой беспорядок обычно оставляли их с Арсенем «провода», – да и котов. Кхм, не подумай плохого, я имею в виду, чтобы драться.

Кот не обиделся. Судя по сытому урчанию, он уже успел забежать к Дженни и изрядно позавтракать. Зачем только на место преступления вернулся?

Когда Кот совсем уж пригрелся и, кажется, собрался задремать, Джим не без сожаления спихнул его с колен. Получил презрительный взгляд, но только пожал плечами, дескать, что я тебе сделаю? Работать надо.

Собрал реактивы – при ближайшем рассмотрении оказалось, что треснула одна колба. Ещё один минус к перспективам – нужно искать замену. И так в обрез было. На дверь с внешней её стороны кнопкой прилепил объявление о неприёмном дне. Попросил забежавшую за заданиями Лайзу оповестить фракцию о вечернем сборе. Девушка накрутила на палец кудрявую прядь и, подняв бровь, поинтересовалась:

– Джим, ты, наконец, решил вернуться к делам фракции? – Интонации при этом были насмешливые.

Джим вернул ей улыбку.

– Нынешние дела фракции мне не особенно нравятся, чтоб к ним возвращаться. Но, думаю, фракции понравятся мои дела.

– Было бы неплохо. – Лайза хмыкнула. – Алиса, если честно, уже поперёк горла. И не у меня одной. Признайся, ты ушёл в тень, чтоб мы вспомнили плохие деньки? Ладно, не отвечай, – она с довольным видом замахала на него рукой. – Я рада, что твоя личная жизнь не мешает общественной. Нашим скажу о собрании.

И убежала, оставив Джима в недоумении.

Ну что ты, что ты… – док вернулся к недособранным реактивам, – какая личная жизнь? Только работа.

В библиотеке после завтрака обычно было пусто. Оглядевшись, Арсений уже хотел захлопнуть дверь для испытания, но тут увидел перила второго яруса; не то чтобы он раньше их не видел, но, в свете вчерашней ловушки, наличие именно этих перил наполнилось глубоким и чудесным смыслом. Уже через полминуты подпольщик висел вниз головой, держась за эти самые перила согнутыми в коленях ногами.

– Да здравствует физкультура по утрам, – пробормотал довольно, закладывая руки за голову.

Подъёме на двадцатом в библиотеку кто-то зашёл. Арсений, только-только разошёдшийся, недовольно выдохнул и повис вниз головой. Второй ярус был не так высоко, так что подпольщик оказался к визитёру прямо нос к носу. Низенький очкастый последователь, тот самый, что втирал ему про искусственно созданную личину Кукловода, кажется, Энди надо у Джима спросить уставился на него с некоторым любопытством.

– Очевидно, что висение вниз головой как-то стимулирует ваши умственные способности, молодой человек, – проговорил он слегка гнусаво. – Но из-за вас я не могу достать с вон той полки нужный мне том о природе математических абстракций.

Арсений, слегка извернувшись, подцепил ногтями корешок книги.

– Ну что вы! Это же «Геометрия» Гиппократа Хиосского!

– А. Простите, – хмыкнул Арсений, вытащил толстенный том, стоящий рядом, и передал очкастому. Тот довольно прохладно поблагодарил и отошёл с книгой к дивану, прижимая её к груди, как сокровище.

Кажись, он преподавал в университете… – Арсений снова заложил руки за голову, рывком сгибаясь к коленям. – Ну… точно… Кто ещё будет спокойно реагировать на висящего вниз башкой оболтуса… кроме человека, полжизни смотревшего на студентов

Больше они друг другу не мешали. Последователь читал, устроившись на диванчике и потерявшись среди подушек, Арсений, отработав подъемы корпуса, немного посидел на перилах, потом, перехватившись за нижнюю перекладину, принялся подтягиваться. Перила жалобно поскрипывали, но в целом выдерживали.

– Ну что вам надо? – устало прогнусавил математик с дивана. – Вот же назойливый…

Арсений легко забрался на перила, усевшись там, обернулся и едва не свалился обратно. Последователь раздражённо махал на… туман. Тот самый, из прихожей. Белое облачко колыхалось перед ним, от каждого взмаха рукой слегка отступая.

Наконец, словно не выдержав, туман скользнул к приоткрытой двери, просочился в крошечную щелку и исчез.

– Никакой культуры, – фыркнул последователь, возвращаясь к книге. – Даже если ты умер, это не значит, что можно всем и каждому навязываться со своими проблемами…

– Что? – Арсений одним движением перемахнул через перила, мягко приземлившись между диваном и креслом. – Вы сейчас что сказали?

Энди обернулся, слегка хмурясь.

– Если вы о том призраке, который только что покинул эту комнату, – прогнусавил недовольно, – то я сказал, что он напрочь лишён чувства такта. Каждый день одно и то же: ему надо, чтобы я зачем-то носился с ним по комнатам этого дома. Я решительно отвечаю, что…

– Погодите… Призрак? – Арсений сел на стол перед последователем, слегка наклонившись вперёд, чтобы поймать блуждающий взгляд Энди.

– Ну конечно. – Очкастый неожиданно уставился прямо на него. Бледно-голубые глаза за стёклами очков казались неправдоподобно огромными. – Или, если угодно, иная форма существования энергии, в которую трансформируется ментальная субстанция под названием «я» после физической смерти.

– А они… существуют? – задавая вопрос, Арсений ощутил себя несколько глупо. Последователь говорил о призраках, как о чём-то донельзя будничном, например, о завтраке.