Не хочешь идти в логово Алисы? Понимаю. А вот я слажу, пожалуй. Даже с удовольствием…

– Хорошо, составьте список, я поищу, как только Джим… – Арсений невольно заметил, как в голос прокралось лёгкое, почти ворчливое недовольство, – выпишет меня с больничного.

Он поднялся со своей тумбочки, принявшись рыться в бумажных завалах в поисках чистого листа. Нашёл кое-как, с карандашом было проще, обнаружился у подушки. Арсений протянул найденное Тэн.

– Напишите сразу, что нужно. Конфуция тогда нашёл мой собрат по фракции, но, может быть, и я на что-то сгожусь.

Тэн кивнула, принимая листок и карандаш. Быстро, красивым почерком вывела несколько слов и протянула обратно.

Арсений просмотрел списочек, тихонько хмыкнул.

А, та самая книга… весёлые потрахушки японских богов. Ну-ну…

– Значит, «Мифы Кодзики», «Тун Син», «Поиски духов»… О, «Книга перемен». – Он поднял голову от списка. – Это же гадание?

– Да. – Тэн снова перехватила его взгляд, не дав рассматривать себя. – Эта книга помогает найти ответы на важные вопросы. Все книги в списке – восточная философия, собрание древней мудрости. Они нужны мне, чтобы лучше понять, что происходит с этим домом.

– А с ним что-то происходит?

В тёмном взгляде как будто бы проскользнула усмешка. Или это отсветы от лампы виноваты?

– В этом доме умерло очень много людей, Перо, и мертвые притягивают мертвецов. Все эти смерти, если так можно выразиться, изменили душу дома. Дом болен, и его нужно излечить, привести к гармонии. К сожалению, я не так хорошо разбираюсь в этом, поэтому ищу советы в книгах…

Ох ты ж… Так и знал, баб без закидонов не бывает. Эта, значит, на фен-шуях повёрнута и на эзотерике?..

– Вы… кажется, местных легенд о бродящих по прихожей призраках наслушались? – как можно мягче поинтересовался Арсений. – Но так говорят одни, другие думают, что это голограмма, создаваемая Кукловодом. Обе теории одинаково не доказаны…

Тэн просто молча продолжала на него смотреть. В тёмных глазах ничего нельзя было увидеть, кроме бликов света. И, черти возьми, с закидонами или без, но японка была прекрасна.

– А вы, Арсений, – заговорила она наконец, необычайно мягко, заставив его вздрогнуть, – вы сами ничего и никогда не замечали?

Память услужливо подкинула ту самую надпись «HELP» из прихожей, которую никто, кроме него, вообще не видел. Конечно, это всего лишь каких-то четыре буквы на штукатурке, ерунда, если вдуматься. Режим «невидимые чернила» и то сложней организовать, он не раз думал, сколько Кукловод тратит времени на изготовление бумажек с буквами, проявляющимися с разной скоростью.

– Хорошо, я найду книжки, Тэн, – Арсений свернул листок и спрятал в карман. – Как смогу быстро.

Она молча кивнула. Поднялась, поблагодарила его и ушла. Её шагов по чердачной лесенке почти не было слышно.

Арсений с минуту стоял неподвижно, вслушивался. Потом пошевелился, встряхнул головой. Ещё раз оглядел комнату и принялся собирать валяющиеся по всей жилплощади листы – а то уже наступить некуда, в самом-то деле.

Джим был в гостиной, химичил что-то там в своей лаборатории. Арсений подумал, что проходить сейчас испытание – верный способ схлопотать, и некоторое время просто ходил взад-вперёд, разглядывая стены, картины и камин, и надеясь, что последователь соизволит обратить на него внимание.

Джим вдруг отставил все свои пробирки, тяжело вздохнул и потёр лоб.

– Ради бога, хватит уже там маячить, – попросил устало.

Арсений послушно остановился у дивана.

– Отвлекать не хотел.

Джим повернулся на стуле к нему. Облокотился на спинку.

– Чтобы тебе меня не отвлекать… Ладно, неважно. Ты пришёл ко мне, или нужно пройти испытание?

– Нет. – Арсений сел на подлокотник. – Тэн попросила найти японские мифы, а книга была у тебя.

– Ну да, она до сих пор у меня. Поищи в моей комнате, ты там… неплохо ориентируешься.

Он вернулся к своим реактивам. До Арсения донеслось негромкое позвякивание склянок. Подпольщик поднялся с подлокотника, но не ушёл.

– Ещё что-то? – странно тихим голосом поинтересовался Джим.

– Нет… то есть, да. – Арсений решился, и сразу стало легче, впервые с момента, как очнулся после транквилизатора. Он подошёл к доку, слегка наклонился, опершись на спинку стула, чтобы можно было говорить тихо. – Мне кажется, ты должен знать… обо мне. В ту ночь… Я мог напасть на Кукловода сразу, скрутить.

Джим не шевелился. Арсению показалось даже, что он дышать перестал.

– Я умею драться, Джим, – продолжил подпольщик тихо, стиснув деревянный поручень, – на уровне уличных потасовок, конечно, но… не стал. Понял, что если нападу сейчас, не дорисую портрет. И в ту минуту мне казалось, что я тресну пополам, если не возьмусь за кисть. Что я просто сдохну на месте. То есть… не мог иначе, понимаешь? А после я был уже невменяемый, пытался напасть, но он мне вколол в шею эту дрянь… Но до этого-то… Получается, я просто… взял и… ничего. Это был наш единственный грёбаный шанс выбраться. За всё это время первый настоящий…

Джим замер – несмотря на то, что он и до этого особенно не двигался, это было заметно: чуть сильнее напряглась спина, чуть больше сжались руки. Это длилось секунд пять, после чего док как-то странно покачал головой и обернулся. Но посмотрел он куда-то сквозь Арсения.

– Я… не знаю, Арсень. Конечно, выбраться отсюда… – по губам Джима проскользнула еле заметная улыбка, – и я хотел бы. И все хотели бы. Более того, твоя смерть от не-рисования многим показалась бы крайне малой ценой.

Он встал и подошёл к окну.

– Ну ещё бы, – Арсений пробормотал это тихо, следя за доком.

– Давай сначала. Зачем ты сказал мне это?

Ладно, заслужил. Кое-что похуже психоанализа на дому

– Потому что я накосячил и мне на душе хреново, Джим, – просто сказал Арсений, не отводя от него взгляда. – Так, как давно уже не было. А в этом особняке я больше никому так не доверяю, как тебе. Да и что кто там думает, кроме тебя, Джека и Дженни, мне плевать. Но, если расскажу Джеку, он меня по стенке возмечтает размазать тонким слоем и видеть больше не захочет… а я сейчас нужен в Подполье. Ему самому в первую очередь. Дженни о таких вещах разве что двинутый на всю голову стал бы рассказывать. Остаёшься ты. Скажешь пойти и публично во всём сознаться – так и сделаю. Скажешь убираться – выметусь из комнаты и постараюсь не попадаться на глаза.

Джим обернулся. С пару секунд смотрел на Арсения внимательно, потом как будто с облегчением улыбнулся.

Хотя глаза всё равно остались грустными.

– Ну уж нет, сознаваться публично – перебор. Разорвут тебя. – Он подошёл и сел обратно, – да и правда… лучше не знать никому. – Призадумавшись, Джим постучал пальцем по губам. – С этим уже ничего не сделаешь. Расскажешь мне потом… ну, какой он?

– Рассказывать нечего, маньяк. Тащится от крови и способен убить за свой портрет. – Арсений вздохнул, похлопал себя по карманам, проверяя, где список с книгами. – Ну… пойду. Говоришь, книжка у тебя?

– Да, только не знаю, где. Пока ты у меня лежал, всё перепуталось, спасибо Джеку.

– Да найду поди. Опыт – такая вещь…

Арсений осторожно прикрыл за собой дверь и медленно поплёлся к комнате дока.

Ну вот, чего ты своей правдой добился? Опять остался один в поле, как хренов столб. Каждый раз одно и то же. Думаешь, Джим тебе после этого доверять будет как раньше?

На своротке коридора взгляд наткнулся на мигающую у потолка камеру.

Очень захотелось послать всё и перестать думать. Но не получалось.

Джим обхватил голову ладонями.

Вот тебе и раз. Мог выйти. Все они: брат, Дженни, Закери уже могли быть на свободе, а он…

Чёрт бы побрал этих художников. И фотографов заодно, – пронеслось в голове тоскливо.

Свобода, ещё пару месяцев назад не нужная ему ни на грош, сейчас манила так, что сводило зубы. Чтоб ни полутьмы вечно сырых коридоров, ни сквозняков, ни приказов неизвестного маньяка. Чтобы небо, воздух и все пути открыты.