– Что, влипли, Перо, – хмыкнула, опершись на швабру и ногой отталкивая подальше мешающееся ведро. Взглядов двух «подшефных» последователей, сметавших обломки камер, она как будто не замечала.

У Арсения дёрнулся уголок рта в попытке улыбнуться.

– Влипли.

– Ничё, мы маньяку ещё впаяем.

– Обязательно.

– Впаяем-впаяем, не сомневайся, – девушка махнула ему, возвращаясь к работе, ещё и прикрикнула на двоицу, вздумавшую отлынивать. Те что-то бурчали в ответ, но перепираться не решались – как раз над ними висел динамик.

Арсений поднялся по скрипучей лестнице, толкнул дверь своей комнаты и только тогда заметил шкатулку, притулившуюся у самого порога.

Сграбастав её, подпольщик зашёл в комнату. Динамик тут же тихонько зашипел. Арсений кинул взгляд на камеру, закрыл дверь, привалившись к ней спиной, и открыл шкатулку. Внутри обнаружился маленький лист белоснежной бумаги и пять капсул гемостимулина.

Шкатулка была откинута к кучке других, замерших у стенки.

В записке было только одно слово резким, отрывистым почерком: «рисуй».

Подпольщик снова поднял взгляд на мигающую камеру.

– Чего рисовать-то, гемостимулин?

В динамике что-то негромко щёлкнуло.

– На твоём месте я бы не ёрничал, марионетка, – хлестнул ледяной голос.

– Да? – Арсений усмехнулся. Вышел на середину, откидывая записку. – И что со мной будет, если я откажусь немедленно рисовать ваше сиятельство?

– С тобой, – маньяк сделал особенное ударение на этом слове, – ничего. Решай, Перо. Затягивать не советую.

Кукловод умолк, но динамик продолжил тихо шипеть.

Арсений ещё несколько секунд стоял, замерев, потом полез под кровать за «художественным» ящиком. Финальный эскиз картины с обоими Кукловодами у него был, натянутый на грубо сколоченный подрамник и загрунтованный холст – тоже; сделал ещё неделю назад, всё говоря себе, что вот-вот появится время и он займётся картиной, а времени всё не было и не было.

Теперь он поставил стул со спинкой в центр комнатки, поместив так, чтобы хорошо падал свет лампы и тень от рисующей руки не закрывала рисунок. Водрузил на него заготовку. Эскиз прилепил скотчем напротив импровизированного мольберта, на стену, как раз под камерой, несколькими проводами примотал фонарь к спинке кровати – для дополнительного освещения. Тумбочку придвинул к стулу – его рабочая поверхность. Кое-как уместил на неё банки, краски, палитру, ёмкость с растворителем и прочий инструментарий. Отошёл к двери, окидывая взглядом рабочее пространство.

– Точно, – сказал с деланным воодушевлением, щёлкая пальцами. – Ещё бутерброд нужен.

Негромкое, почти незаметное жужжание камеры. Арсений прищурился. Испытывать терпение номера два не особо хотелось.

Сделав над собой некоторое усилие, он уселся перед холстом на куцый табурет.

Пальцы сами собой нашли на тумбочке наполовину стёртый стерженёк угля, взгляд, брошенный на эскиз, вцепился в него, жадно ощупывая и не находя нужного объёма формы; наконец, ухватив первые линии, композиционные «вехи», взгляд метнулся от эскиза к холсту. Рука с углём на мгновение замерла у белой поверхности.

– Поехали…

Арсений не понял, что сказал это вслух. На белом появилась первая линия, ещё несколько, – и пошли разрастаться под мечущейся над холстом рукой.

====== 28 ноября ======

Джек осторожно передал Закери тяжеленную мокрую пароварку и принялся за отмывание кастрюли. Шёл второй день его наказания на кухне, прописанного маньяком, а лучше не становилось. Ладно бы ещё он просто занимался всякой кухонной лабудой под присмотром Дженни, так нет…

– Мастер, уже немного осталось, – Зак, вытирая пароварку, заглянул через руку лидера в раковину.

– Ну да, да. Сюда не лезь.

Дженни держала мелкого на кухне рядом с собой для безопасности – чтоб осколок в коридоре не словил и в ловушку не попал. За это Джек ей был благодарен. Ловко придумала, попросить помощи. И Кукловод, что странно, не возражает.

Зак засопел рядом, откладывая полотенце.

– Мастер, а если я…

– Да помолчишь ты хоть немного, мальчишка?! – прошипела от стола Алиса, кидая на двух подпольщиков полный ненависти взгляд.

Джек не обернулся. Только осторожно поставил кастрюлю на дно раковины, чтобы не было соблазна швырнуть куда-нибудь. В Алису. Хотелось. Со вчерашнего дня. Хотелось так, что пальцы сводило.

– Ещё одно слово…

– И что ты сделаешь, крыса? – надменно поинтересовалась последовательница. – Ударишь? Швырнёшь в меня тарелкой?

Джек заскрипел зубами. Руки под хлещущей их крана горячей водой сжались в кулаки.

Вмажу ведь. Не удержусь. Хотя кому я вру… не ударю же, нет! Чёртова сука… Да не девушка она, а ведьма! Таких сжигать надо!

Закери осторожно дёрнул его за рукав. Пришлось пару раз вдохнуть поглубже.

– Нормально, Зак.

Если б это хоть наполовину было правдой.

Закери повернулся к Алисе.

– Противная ворона! – выпалил сердито и показал язык. – Противная-противная-противная воро-о-на!

– Зак! Я же сказала вам не ссориться! – на кухню зашла Дженни, неся небольшой пластмассовый тазик с картошкой.

– Но она же…

– Не трудись, Джейн. Мелкий крысёныш всего лишь эхо старшего. – Алиса ссыпала с доски в кастрюлю нарезанные овощи. – Просто правдиво говорит то, что приходит в голову, в отличие от своего лидера.

– Так тебе правдивости не хватает?!

У подпольщика промелькнула мысль, что он вот-вот потеряет контроль, и тогда Алису не спасёт ни её пол, ни иллюзорная хрупкость.

– Может быть, хватит? Вам вчерашнего было мало? – Дженни демонстративно указала взглядом на камеру. В отличие от коридорных, на эту во время вчерашней операции просто подключили глушилку, и аппаратура не пострадала. Зря. К желанию запустить кастрюлей в Алису прибавлялось желание разгрохать камеру.

– Противная ворона! – выпалил Зак в последний раз и уселся на табуретку, поджав ноги.

Джек закрыл кран.

– Дженни, с посудой всё.

Девушка поставила тазик на край мойки, кивнула.

– Спасибо.

– Зря благодаришь. Давай сюда…

Дженни инстинктивно потянула тазик на себя, но Джек только мотнул головой – с чего бы Кукловоду отменять свои решения?

Дженни оставила чистку на него, сама села в любимое кресло, подтянув к себе вязание.

– Мне не по себе, что вы работаете, а я ничего не делаю, – сказала она грустно, снова кидая взгляд на камеру. – Странное наказание…

Установилось молчание; немного позже Алиса спросила Дженни, что делать с нарезкой. И теперь они обе у плиты: хозяйка объясняла, что варить, что жарить. На него внимания не обращают, что уже хорошо.

Джек сосредоточился на процессе очистки картофеля. Вчерашнее поражение в мозгах как заноза, стоит только подумать, как берёт бешенство пополам с досадой. Недооценили маньяка, не предусмотрели, ещё двадцать разных «не».

А в итоге он здесь занимается мытьём тарелок, перестановкой баночек с крупой и чёрт знает чем ещё, а вся его фракция… крысы либо валяются после «шоковой терапии» в недееспособном состоянии, либо драят коридор.

Арсень вообще под присмотром маньяка.

Надежды на то, что новая диверсия поможет вырваться – никакой. Они слишком много поставили на убеждение, что маньяк без своих камер окажется беспомощным. Да в веру обратили в последний месяц. Все.

Кроме Билла. Тот знал.

Теперь… А что теперь, крысы начнут переползать к нему. Сегодня уже в коридоре поговаривали… Старому, мудрому, опытному… А давайте, ползите! Валите хоть все и прямо сейчас!

Подпольщик сжал зубы. Нож, вместо того, чтобы снять кожуру с картошки, сорвался и впился в большой палец.

Очередная картофелина, на этот раз эксклюзив – с кровавым отпечатком – улетела в раковину.

Дождаться бы вечера. За ящиками в тайнике ещё пара бутылок разбавленного спирта. Кто-то туда ещё яблочных стружек накидал и корку от лимона. Гурманы, чтоб их… Останется стащить из кухни пару сухарей. В компанию б Арсень не помешал – он пьяный начинает городить всякую ересь, иногда смешно, иногда что-то почти философское. Зато меньше начинаешь думать о мути, которая на душе, и сама эта муть как-то… меньше делается, что ли.