Поменялись. И стало утро серым и хмурым. Дождь по забору барабанит тихо и печально. Погулять никому не дает. А вот ночь, на удивление, звездная! Луна огромная, оранжевая с вечера над землей висит. А под крыльцом мыши веселятся.

Задание

— Ребята, — сказала руководительница кружка, — попробуем на белом листе бумаги с помощью одного карандаша нарисовать зиму.

— На белом листе? — удивился Мишка. — Зима и сама белая.

— И только одним карандашом? — спросила Оля. — А двумя нельзя? Я бы нарисовала зеленые ели и красное солнце.

— Сказано одним, значит, одним, — проворчал Сережка. — А каким карандашом, Тамара Владимировна, лучше рисовать?

— Цвет карандаша выбирайте сами, — улыбнулась учительница.

— Ну и задание! — сказал Мишка. — Что рисовать-то?

— Зиму, — снова проворчал Сережка. — А какую, Тамара Владимировна, зиму?

— Как какую? — в свою очередь удивилась руководительница кружка. — Какую хочешь!

— А можно рисовать не лесную зиму? — опять спросила Оля.

— Конечно! Зима — везде зима! И в лесу, и в городе, — отозвалась руководительница, рассматривая почти готовый рисунок у Маши.

— Тамара Владимировна, — сказала Маша, — я нарисовала солнечное зимнее утро. Поэтому карандаш я взяла розовый.

— Так и я могу! — заявил Мишка, разглядывая Машин рисунок.

И Мишка принялся рисовать сиренево-синим карандашом темнеющий зимний морозный вечер.

2005-2006 гг.

Разговор с воронами

Вчера меня на даче выразительно достали вороны. Усевшись на край крыши сарая, они долгое время спрашивали друг друга. Более миниатюрная, видимо, ворона-дама, по-вороньи картаво выговаривала:

— Ты крал! Крал! Крал!

На что ее приятель, большой и взъерошенный, грубо и резко отвечал:

— Крал! Крал! Крал!

Мне надоело слушать их разговор, и я, махнув рукой с крыльца, сказав: «Крал! Крал!», закрыла дверь. Вороны замолчали. Я перешла с террасы в комнату, села у окна. На крыше соседнего дома рядышком сидели те же две вороны и молча поглядывали на мои окна.

Я распахнула настежь ставни и снова сказала, а точнее, спросила:

— Крал? Крал? Крал?

— Кралл! — громко и выразительно каркнул в ответ большой лохматый ворон.

— Крал, крал! — подтвердила его спутница. — Крал!

— Потому и горох не взошел! — высказалась я. Хотела каркнуть, но постеснялась. Кругом ведь соседи-дачники.

2008 г.

Одуванчик

Ранней весной возле канавы вырос одуванчик. Растет себе желтоглазенький, разрастается.

— Вот я какой! — хвастается одуванчик, обращаясь непонятно к кому. — Я — первый цветок после зимней стужи! Я как солнышко золотой!

Через несколько дней одуванчик потерял свою солнечную желтизну- одежонку и превратился в белый пушистый шарик. Поглядывая по сторонам, качаясь на длинной тонкой ножке, одуванчик продолжал хвастаться:

— Я — белый снежный комок! Я — сын матушки-Зимы!

На что теплый ветерок, пролетавший мимо пушистого шарика, молвил:

— Да ты не снежный комок! А целый аэродром, на котором уместилось столько парашютиков!

И ветерок нежно подул в пушинки, отчего маленькие парашютики плавно взлетели над зеленым лугом.

А лысый одуванчик, прикрыв голую зеленую макушку желтеющими листьями, вздыхал, глядя вслед улетающим пушинкам.

— Не печалься! — высказался крошечный жучок, усевшись на его гладкой полированной голове. — С возрастом все лысеют! Зато блестишь на солнце как новенький!

Февраль 2009 г.

Заяц-фантазер

— Слушай! — сказал заяц бобру. — Давайте вместе строить дом!

— Зачем мне строить дом? — удивился бобер. — Моя хатка уже стоит на земле. А вход в нее — под водой. Мне другого дома не надо.

— А мне нужен дом. Негде спрятаться. Устал от серого бегать. И хорошо, что вход под водой. Волк не заскочит.

— Но ты же, заяц, плавать не умеешь?

— Не умею. Тогда, — продолжал зайчишка, — проложим тоннель под запрудой. По нему ты будешь бегать в свою, а я в свою хатку! А то ведь мокрым ходишь по избе?

— Ну и выдумщик ты! — усмехнулся бобер. — Но... подумать, пожалуй, надо.

Сказочная история о медвежонке Толстопяточке, лисенке Рыжке, зайчонке Серохвостике, а еще о Буське и Куське!

Потерялся

Под елкой сидел маленький медвежонок. Он был чуть побольше меховой рукавички. Медвежонок глядел на еловые шишки и думал:

— Хорошо быть шишкой! Виси себе и виси. А тут... — И медвежонок неожиданно для себя заплакал.

— Мишенька, ты чего ревешь? — спросила белка, сидящая на еловой лапе.

— Да вот... шишки висят, а я потерялся.

— Ну и что? Висят и пусть висят! На то они и шишки, — сказала белка.

— Ой! — перестав хлюпать носом, прошептал медвежонок. — Шишка упала! Она теперь тоже потерялась?

— Какой ты смешной! — рассмеялась белка. — Пошли, провожу. Ваша берлога вон за теми елками.

И белочка отвела маленького медвежонка к маме-медведице, подарив ему на прощание шишку, полную семян.

Три друга

В большом красивом лесу, где растут пушистые сосны, лохматые елки с блестящими зелеными игольчатыми лапами, где дубы и березы, разные кусты и кустики, жили три маленьких друга: медвежонок Толстопяточка, лисенок Рыжка и зайчонок Серохвостик. Они вместе подолгу играли. Но иногда каждый в отдельности занимался своим любимым делом.

Медвежонок лазал по деревьям, пропадал в зарослях малинника, лежал в кустах среди ароматных цветов и душистых трав. Но чаще проводил время под елями.

Рыжий лисенок, более шустрый и прыткий, носился по лесу, заглядывал в чужие норы и норки. А еще бегал в ту сторону, где пели петухи и кудахтали куры.

Зайчонок Серохвостик тренировал себя в прыжках и длинных перебежках. Серохвостик не был трусом, как обычно думают о зайцах. Он был осторожным, потому что мама-зайчиха часто повторяла:

— Сынок, если сидишь в кустах, то сиди тихо. Если какая опасность — беги, как лань!

Кто такая лань — зайчонок не знал.

— Наверное, — думал Серохвостик, — лань очень быстрая.

Однажды он решил стать ланью и с криками помчался к лисенку.

— Я — лань! Я — лань! — кричал на весь лес маленький зайчонок.

— Ну какая ты лань! — засмеялся лисенок Рыжка. — Ты просто трусливый заяц. Ты ведь ото всех убегаешь?

Зайчонок сначала хотел обидеться, но потом решил:

— Надо спросить медвежонка. Может быть, я действительно трус?

Трус или не трус?

«Прежде, чем идти к медвежонку, — решил зайчонок Серохвостик, сидя в зарослях сухого камыша, — надо проверить: трус я или не трус?»

Лучи восходящего солнца золотыми искорками скользили по зеркальной поверхности пруда. Тишина вокруг! Никого. Лишь легкое шуршание камыша. И вдруг зайчонок увидел два глаза, в упор смотревших на него из воды.

— Ты кто? — еле слышно спросил Серохвостик.

— Я — лягушонок Квак.

— А чего сидишь в пруду, выставив одни глаза? Прячешься?

— Боюсь. У меня хвост.

— Подумаешь, хвост! У меня тоже хвост. Не такой, правда, как у лисенка Рыжки, но хвост! — И зайчонок вылез из зарослей камыша.

— Но у других лягушат хвоста уже нет! Задразнят же! — проквакал маленький трусишка, высунув из воды зеленую головку.

— Не бойся! Вылезай!

— Не засмеют? — уточнил лягушонок Квак, выскочив из воды и усевшись на листе кувшинки.

— Не засмеют! — уверенно повторил зайчишка. — Не позволю!

«Наверное, — решил Серохвостик, — я все-таки не трус. Не прячусь

же? Сижу не в кустах, а на солнышке греюсь!»

Новый друг

— Толстопяточка! Толстопяточка! — наперебой кричали в лесу зайчонок и лисенок.

— Чего кричите? — вдруг услышали они недовольный голос своего приятеля. Медвежонок сидел в кустах и, как всегда, считал еловые шишки. Потом он сказал: