Мы приехали сюда не так давно.

Это была какая-та временная квартира одного из сильно пьющих друзей Касильского, которые распространили между собой ключи, дабы иметь возможность в любое время провести хорошо время в приятной алкогольной компании.

Кас еле-еле смог вспомнить о том, что у него есть место, где мы смогли бы спрятаться.

Дача? Однозначно нет. Квартиры кого-то из ребят? Нет. К ним скорее всего придут. Рудковские? Нет. О них тоже могли узнать. Мы не знали, где оплошали.

Это было самым ужасным.

Именно поэтому я запретил Нате пользоваться нашими машинами, именно по этому стер с земли тачку Жеки – она могла быть запалена и верней всего было уничтожить самые малейшие улики, которые могли нас хоть как-то выдать.

Тачка Франка, так же как и мой Мерин остались в гаражах. Какова была их судьба?

Не знаю.

Что делать дальше?

Я не знал ответа на этот вопрос.

Мы вошли в квартиру, предложенную нам Кастильским в полном молчании.

Здесь было четыре небольших комнат.

Я долго смотрел на дверь, скрывшую за собой Диму. Ему становилось все хуже. Он терял самого себя. Надо было что-то с этим делать, но я разрывался от всего, что происходило вокруг.

Я видел, как плохо Насте, которая не давала смахивающему слезы Кастильскому, схватить себя за руки.

В конце концов, она скрылась в самой дальней комнате, скорее всего, плохо понимая, где вообще находится. Кас – единственный, кто ориентировался в грязной квартире, пошел следом за ней, закрыв после себя дверь.

Мне становилось холодно от звуков бьющихся бутылок, которые обнаружили оставшиеся парни, в покоцанном баре.

Меня тошнило от каждого их слова, потому что это были слова о смерти, о Саше, о том, что им страшно.

Как же до сих пор темно на улице.

Я почувствовал кого-то за своей спиной. Не спеша, обернулся.

Долго и пристально всматривался в ее блестящие глаза.

- Иди сюда.

Она молча сглотнула.

Еле заметно кивнула.

Крепко сжав ее за плечи, я почувствовал что-то теплое. Что-то хорошее. Что-то хорошее в этой кошмарной, ужасной ночи.

Она понимала меня. Она понимала все не хуже меня.

- Он не справляется,- прошептала она.

- Он сможет,- прошептал я ей в макушку.

Ната подняла на меня взгляд.

Я боялся видеть ее слезы.

- Нет,- она еле сдерживалась.- Я не плачу,- морщилась она.

- Эй,- я схватил ее за подбородок.

- Молчи.

Вырвавшись, она уткнулась лицом мне в грудь.

Мы долго молчали.

Она сжимала меня своими крохотными, тоненькими пальчиками, не представляя насколько это важно для меня.

Я справлюсь со всем этим. Справлюсь. Потому что я больше не один. Я не позволю кому-то вновь сделать меня одиноким.

Только не в этот раз.

Хлопнувшая дверь оторвала меня от Рудковской.

Закрывая лицо руками, к нам вышла Берг.

Отстранившись, Ната повернулась в ее сторону.

Замерев возле двери, та в отчаянье принялась бить себя по лицу ладонями.

- Нет, не надо! Полина, нет!- бросилась к ней Ната.

Я бы многое отдал за то, чтобы видеть сейчас их очередную нелепую стычку.

Но они обе плакали. Обе.

- Не надо! Перестань!- воскликнула Ната.

- Ну почему??- Берг опустилась на пол, возле стены.- Он нужен мне. Что с ним? Что? Я не понимаю! Почему он отталкивает меня?

Ната растерянно обернулась в мою сторону.

Опустившись к Полине, она прижала ее голову к своей груди.

- Сделай что-нибудь,- прошептала Рудковская.- Ты должен это сделать.

Я молча покачал головой.

Она лишь крепче прижала к себе Берг, чтобы та не видела меня.

- Ты обязан это сделать,- прошипела она.- Ты был там.

В этот момент я понял, что она чувствует. Она единственная догадалась. Поняла, что с Франком произошло что-то более страшное. То, о чем ни я, ни он никому не сказали.

Увидев его, сидящего на полу, я понял, что говорить нет смысла. Приходить к нему было ошибкой, но я должен был справиться с невозможным, ведь это было просьбой Наты. Ведь это было нужно Полине.

Кое-как справившись с болью, опустившись рядом, я, подобно ему, вытянул перед собой ноги.

Этот человек ненавидел меня. Он ненавидел весь мир, но больше всего в нем, он ненавидел себя.

Наверное, в моей памяти навсегда останутся кадры из этого разговора, переменившего все, изменившего нас с ним.

Смотря на него с боку, я вспоминал, как меньше года назад, мы сидели в маленькой комнате, где он приходил в себя после аварии. Я помнил многое из этого. Я помнил тот интерес, который вызывал во мне этот парень, не умеющий сидеть на месте. Сейчас он замер и совершенно не двигался.

Я помню, как действовали на меня его придирки, его усмешки, его презрительные взгляды. Он заряжал энергией. Ее в нем было бесконечно. Она излучалась из него мощным потоком, который, казалось бы, мог заставить гореть не одну сотню ламп.

Сейчас в комнате, вокруг нас, за окном, повсюду в этом мире, было темно.

- Тебе придется жить с этим до самого последнего дня,- спокойно произнес я.

Он молчал, но я чувствовал, как нарастает напряжение.

- И ничего уже не изменишь.

Он шумно сглотнул.

- И это в чем-то сломает тебя, изменит и сделает слабее. Навсегда. Ты больше не будешь таким, каким был,- продолжил я, делая паузы, в которых сильно сжимал челюсти.

Частота его дыхания переменилась.

- Но ты обязан с этим справиться. Стань хуже, но по возможности сохрани в себе хотя бы что-то, из-за чего он так поступил.

Я сделал паузу, чтобы дать ему время.

- Ты никогда не узнаешь ответа на этот вопрос. Никогда. Но ты имеешь право, сам придумать себе объяснение.

Он едва заметно мотнул головой.

- Зачем? Почему он выбрал между вами тебя?- рассуждал я рядом с ним, зная, что хожу по острию ножа.- Я могу лишь предположить, что не из-за того, чтобы ты всю жизнь мучался над этим, не из-за того, чтобы ты уничтожал все вокруг себя, не для того, чтобы ты оттолкнул близких, которые не стали бы осуждать его за сделанный выбор. Вряд ли он вообще хотя бы о чем то думал, кроме того, что тебе угрожает опасность. Так уважай это решение и то отношение к тебе, позволившее ему поступить подобным образом.

Он разжал кулаки.

- Ненавидь себя, сколько влезет. Жалей себя. Утешай. Наверное, ты имеешь на это право. Да, скорее всего. Но знай, что чтобы ты не сделал, все те, кто сейчас здесь, они по-прежнему рядом. Узнай они о том, что произошло на самом деле, узнай они о том, что именно произошло, как именно в нас стреляли, они бы приняли его выбор как должное. Это ничего не меняет. Ничего.

Дима замотал головой.

- Это не лишает тебя близких,- повысил я тон.- Это не отдаляет их от тебя. Это не говорит о том, что ты предал их или же не оправдал каких-то надежд. Это показывает только твою слабость и неспособность именно в этот, самый страшный момент, вести их за собой. Это не лишает тебя ответственности за всех.

Резко повернувшись ко мне, он поднял на меня свой потухший взгляд.

Я молчал.

Мне больше нечего было сказать.

- Саша,- наконец-таки прошептал он.

На его глазах вновь выступили слезы.

Резко вдыхая воздух, он продолжал смотреть мне в глаза.

- Я понимаю,- мне пришлось кивнуть, чтобы иметь возможность отвернуться от него.

То, что он заговорил со мной, говорило о том, что я смог до него достучаться. Но я не был уверен в том, хватит ли мне сил довести начатое до конца, слишком сильно саднило в горле и щипало в глазах.

- Он спас ее тогда.

Я все-таки посмотрел на него.

- Он ее спас,- прошептал он.

Дима наблюдал за тем, как я заранее пытаюсь отрицать его последующие слова.

- Нет. Нет, это не так.

- А я не смог,- все-таки прервал он меня.- Я не вытащил его.

Полина. Она делала ему больно, когда он видел ее. Я понял, почему он не смог выдержать ее присутствия, но она ничего не знала. Он ранил ее. Она не понимала, за что.