Опираясь на мою непоколебимость, на моментально проснувшуюся во мне деловую хватку, он часто поручал именно мне разбираться с последствиями грохнувшего среди ясного неба грома, после которого ошарашенные люди не знали, что им делать. Мне надо было оповестить их о том, что больше в нашей компании им нет места.

Наверное, именно в этом он и просчитался.

Во мне. И в том, с чем поручил мне бороться.

Из месяца в месяц с безэмоциональным лицом объявляя сотням ожидающим от меня снисхождения мужчин и женщин, что им придется в срочном порядке искать себе новое место работы, я все больше переставал понимать отца.

После он объяснял взявшуюся во мне подобную слабость генами матери, однако, на мой взгляд, дело обстояло ясней – я просто не был создан для столь масштабной лжи и столь частого лицемерия. Дело было не в генах, дело было в совести и в осознании, что я беру на свои руки ответственность за то, что уволенные мной семьи, у которых в свою очередь были свои проблемы, были свои мечты, были дети, было много чего, оставались ни с чем.

Я знал, что многим из них придется приложить максимум усилий, чтобы устроиться на новую работу, которая не будет подобного уровня, с такой же зарплатой. Большинству приходилось, уходя в сторону вгонять себя в рамки, которые устанавливал им я, своими уничтожениями по приказу отца, многим просто-напросто не удавалось длительное время найти работу, и по-моему мнению, в этом была и моя вина.

- С возрастом пройдет,- комментировал это отец.- Потом ты погрубеешь. Тебе всегда придется принимать решения в пользу своей компании, порой жертвуя какой-то бесполезной частью, чтобы ухватить больший куш. Не обращая внимания. Каждый живет своей жизнью. Ты обязан думать о своей семье. Я всегда думал о тебе. О вас с мамой.

- Эти люди тоже думают о своих семьях.

- Им просто с самого начала нужно было думать лучше, чтобы обеспечить себя тем, что у них бы не отняли.

На этом меня пробивало разрядом тока.

Отец относился с уважением лишь к тем, кто занимал посты подобно его. Он тянулся к тем, кто был выше и старался залезть на самую высокую ступень.

Нет, он не подавал вида, когда с улыбкой на лице встречался с теми, кто работал на его громадину, он щедро награждал тех, кто тянул его вверх, но так же без колебаний пережевывал на обед тех, кто ему был ненужным.

Шло время, но его предсказание не сбывалось.

В конечном итоге это переросло в раковую опухоль между нами.

Он тянул меня к себе своими чудовищными клешнями, а я, хватаясь за последние выступы, сопротивлялся. Доходило до смешного, не смотря на то, что время лишь прибавляло года, я умудрялся перечить ему даже в самых немыслимых просьбах.

Он просил меня поторопиться на встречу – я выбирал путь по всем пробкам, он просил привести ему лишний набор для гольфа – я приезжал с мячами для тенниса, при этом делая удивленное лицо и переспрашивая, зачем ему на поле для гольфа теннисный мяч?

Заметив, что после очередного отдыха, я вернулся с отросшими волосами, он как-то подметил, что это отвратительно и мне стоит подстричься. И понеслось. Если бы не Берг.

Почему-то именно в этой борьбе, борьбе с отцом я терял всю свою серьезность, забывая, что уже не ребенок.

Только этим я мог объяснить себе, почему веду себя столь странным образом.

Стоит ли напоминать о том, что в период, когда в моей жизни появилась Полина, когда я уже жил второй, гоночной, жизнью, наши отношения с отцом подходили к некой черте, переступив через которую, мы, подобно неупругой деформации, не смогли бы вернуться в первоначальные, родственные отношение сына с отцом?

Отец был на грани, он не желал отпускать меня, как бы я не сопротивлялся. Заставляя меня работать с ним, он пророчил мне великое будущее, если я возьмусь за голову.

А я думал лишь о том, как же мне и в эту ночь приехать первым. Как побыстрее смотаться из офиса и стать свободным. Стать Штормом, а не Павлом Мятежным.

Он лез в мою жизнь, перерезая мне все пути отступления.

А я лишь волновался о том, чтобы он не дай Бог не узнал о том, что я все-таки живу, что я выживу даже если он вовсе откажется от меня, потому что есть то, что гораздо важнее для меня, нежели эти запыленные семейные отношения.

Запутавшись во всем, я старался спасти себя от отца, в тоже время желал расквитаться за Егора, мечтал о том, что Берг, поддержав меня, станет моим солнцем в темной вселенной.

Все. Больше ни слова об этом. Достало. Это действительно было в прошлом. Уже в прошлом.

Я не мог знать, что думал и чувствовал отец, когда его огорошили моей смертью, зато я знал, что чувствует моя мать. Мне было больно из-за того, что я поступил с ней так, но иначе было нельзя. Ведь это был мой шанс покончить со всем. В конце концов, не только с клубом, но и с тем, кто так или иначе подавил бы меня, вырвав из меня все, вставив в грудь ни на что не реагирующий процессор, готовый преступая через всех, захватывать не только Российский, но и Европейский рынок. Я не хотел им стать. Не хотел. Не хотел быть похожим на своего отца. Я хотел и хочу одного – свободы.

А для этого мне нужно было, чтобы от меня все отстали. Прекратили наступать мне на пятки. Моя совесть должна была быть чиста, а пока я не отомстил за Егора, этого не вышло бы.

- Вы можете подъезжать.- раздался голос Франка.- Уже многие зашли. В толпе как-то безопасней. Кстати, в основном люди без водителей.

- Говорил же тебе,- ответил я ему, заводя машину.- Большинство так или иначе предпочитают ездить самостоятельно.

Повернувшись к своей пассажирке, я приободряющее подмигнул ей.

Кажется, она не оценила моего поступка. По тому, как скривилось ее личико, все стало очевидным.

- Не забудь одеть маску.

- Не переживай, сам не забудь.

Мы проехали по улице и притормозили за двести метров от входа, как и было обговорено заранее.

Наталья тот час принялась прикрывать лицо красивой, отделанной черными перьями маской.

Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру.

- Давай! Помогу, безрукий!

Противная маска на самом деле, выскальзывала из пальцев. Протянув ее ей, я отвернулся, чтобы дать Нате возможность хорошо закрепить ее у меня в волосах.

- Отлично!- осталась довольной Рудковская.

Убедившись, что наушники не повредились, проверив связь, мы вновь переглянулись.

- Ну что?- поинтересовалась она.

- С Богом!- раздался голос Полины.

- Так, ребят, без напряга!- подхватил Франк.- У нас все отлично! Сами понимаете, все пройдет гладко, цивильное общество, ничего грандиозного, это вам не пригород Рио. Заходим, осматриваемся, влезаем в необходимый кабинет, качаем инфу и валим. Все проще некуда.

- А ну, да,- усмехнулась Рудковская.- На раз-два! Особенно, если твоя шкура на безопасном расстоянии.

- Так!- прервал я их дебаты.- Закончили! Пошли,- повернулся я к Рудковской.- Не будем оттягивать.

- Удачи!- раздался голос Полины.- Мы поведем вас как только вы войдете в помещение.

- Все получится,- добавила после этого Настя.

Выбравшись наружу, я обогнул машину, которая не относилась к нам никаким образом, поэтому я не переживал, что она попадет в зону видимости.

Признаюсь, меня не много смущал мой внешний вид, но выбирать не приходилось, тем более, из того, что я видел на приехавших раньше нас участников, все было не так уж плохо.

Сабля Зорро немного мешала, но зато чехол к ней был удобным местом для хранения средства самозащиты, которые должны были перекочевать к нам из цветочной клумбы, стоящей в одном из угловых помещений.

Развивающийся за моей спиной плащ, торчащий из-под короткого черного, любимого мной пальто, наверняка добавлял мне калорита, к подобному заключению я пришел, услышав мерзкие смешки Димы с Андреем.

- Дима, заткнись!- захрюкала мне в ухо Берг, думая, что я не пойму, что она еле себя сдерживает.

- Ебааать. Ха-ха-ха! Чувак, ты охуенный! Ха-ха-ха!

- Франк!- проскрежетал я шепотом.- Заткнись!