- Я расспрашивал всех, кто только попадался мне на пути,- подтвердил его слова и Эстебан,- он все время шел один, и никому не попадались на глаза две женщины и карлик!

- Неужели повернули назад? - помертвел от страха дон Мигель,- только не это!

Действительно, вновь показаться на территориях, где столь отличился в борьбе с ведьмами её супруг, было бы со стороны графини сущим безумием. Та же мысль пришла в голову и побледневшему Гачеку.

- Господи,- перекрестился он,- да её ведь там сразу же опознают, и я даже не берусь предположить, что будет дальше!

Граф даже взвыл, схватившись за голову. Фландрия была уже близко, так же как и дожидавшийся посольства герцог, а вот даже приблизительно определить, где жена, не мог никто. Нужно было возвращаться в Нанси и начинать все сначала - шаг за шагом отслеживая путь весьма заметной троицы. У него не было на это ни времени, ни возможностей! Решение пришло внезапно, стоило лишь только кинуть взгляд на взволнованное, заплывшее от кровоподтеков лицо ваганта.

- Ты во всем виноват! Это оттого, что ты настраивал графиню против меня, она отважилась на столь безумный шаг! - жестко высказался дон Мигель, - у неё ведь представление об окружающем мире не менее туманное, чем у потаскухи о непорочном зачатии. Я не могу сейчас искать жену, мой долг призывает меня во Фландрию. Но ваш долг, Гачек, отправиться на поиски донны! Наивная глупая девчонка, беременная кретинка немка и злоязычный, без царя в голове уродец - это гремучая и опасная смесь! Они могут быть и убиты, и изнасилованы, и вообще... Короче, найдите беглецов и уберегите от этого ужаса! Возьмите людей, будет очень мало толку, если вас самого убьют! А я попытаюсь быстро сделать в Брюгге то, что без меня никто не сделает и догнать вас,- тут он задумался, что-то посчитав в голове,- недели через три!

Если ваганту что-то и пришлось не по вкусу в этом предложении, он благоразумно промолчал, согласно кивнув головой, да и справедливости ради стоит заметить, что Гачек сам находился в состоянии тревоги, и в особом принуждении не нуждался.

На этом они и расстались. Папское посольство заспешило на северо-запад, а Гачек с эскортом из пяти вооруженных до зубов человек на юго-восток. Перечитывая рекомендательные письма, которыми его снабдили папские легаты, Гачек поневоле изумился, как странно складывается для него путь в Сорбонну. Никогда, за всю свою жизнь он не передвигался так быстро, да ещё с таким мощным сопровождением, как правило, обходясь посохом странника и лютней, но в обратном направлении от цели странствия.

Вернувшись в Нанси, вагант начал всех подряд расспрашивать о беременной женщине, в сопровождении юной девушки и карлика. И хотя Гачек плохо изъяснялся на лотарингском диалекте, он вскоре с огромным облегчением понял, что следует по правильному пути.

Правда, путь этот был не менее странен, чем сами разыскиваемые - неизвестно по каким причинам графиня, сначала вышедшая из Нанси по направлению к Страсбургу, потом вдруг изменила свое решение, и, сделав солидный круг по Лотарингии, устремилась на юг, в сторону Дижона, оттуда почему-то повернув на северо-запад, на Бар. Было такое ощущение, что перед ним отряд слепцов, ведомый сумасшедшим поводырем без цели и толка!

Забавную троицу не только видели, но и обратили внимание на странные выходки карлика, который вел себя непонятно, для человека пытающегося замести следы.

- Этот уродец,- жаловался хозяин одной из харчевен,- настоящий дьяволенок! Перевернул на себя и спутниц мясной соус, да так его размазал, что женщины потом два дня не могли пуститься в дорогу, дожидаясь пока просохнет их платье!

Возмущенная хозяйка другого трактира, держа на руках солидных размеров бело-рыжего кота, высказывалась ещё определеннее:

- Этого недомерка в клетке держать нужно на показ, а не к людям выпускать! Так разозлил моего Рыжего, что он двух постояльцев поцарапал, и мне потом пришлось платить за испорченное платье! Выгнала я их взашей, хоть и жалко было юную демуазель - уж такая она была тощенькая, ну такая бледненькая, просто светилась, как прозрачная!

Гачек только улыбался, слушая эти истории. Умница Тибо специально оставлял знаки, чтобы помочь преследователям как можно быстрее разыскать беглецов. Очевидно, шуту самому мало нравилось шастать по опасным дорогам в столь ненадежной компании, но и не присоединиться к женщинам он не мог, опасаясь за юную госпожу.

Вагант довольно легко проследил за похождениями графини, преследуя милую троицу вплоть до Шампани, и когда уже уверовал, что вот-вот догонит маленький отряд, их следы внезапно оборвались

БЕГЛЕЦЫ.

Страшно оказаться осенней ночью в одиночку на дороге.

Тьма такая, что звезды в вышине являются единственным источником света. Крупные, мерцающие в прозрачном небе они сияют так, что на земле от этого становится ещё темнее, и припозднившийся путник не видит даже собственных ног. В слепой надежде веря, что не собьется с дороги, он ступает осторожно и пугливо, и все равно спотыкается обо все кочки и ухабы.

Все звуки в пустынной осенней тишине кажутся преумноженными многократно. В страхе замирает усталый странник, пугаясь даже шороха собственных шагов. И даже стук копыт двух смирных осликов и то производит шум, подобный рокоту барабана.

По окутанной ранними сумерками проселочной дороге уныло плелись два полусонных ослика. На одном дремала, поклевывая носом, усталая Хельга, на другом в безотчетном ужасе перед зловещей тишиной, прижались друг к другу Тибо и Стефания. Вечно мерзнущий карлик трясся мелкой дрожью и норовил закутаться по самый нос в накидку своей хозяйки.

- В мире дьявольской тьмы блуждаем несчастные мы,- тоненько скулил он,- неизвестно куда попадем, прежде чем с ума от страха сойдем!

Стефка тяжело вздохнула - совсем ещё недавно она даже приблизительно не знала, где они находятся, но отчаянно надеялась, что до Моравии осталось не так уж далеко. Конечно, до Нанси папское посольство добиралось полгода, но ведь легаты устраивались на долгие стоянки в имперских городах, а наши беглецы, наоборот, старались все селения объехать стороной.

Обстановка осложнялась ещё тем, что все вокруг изъяснялись на непонятном Хельге и Стефании языке, а Тибо, если что и понимал, то от его своеобразных ответов мало, что становилось ясно. Да тут ещё озорной характер карлика, из-за которого они не могли даже толком перевести дух в каком-нибудь месте, расспросить о дороге, собрать сведения. Стоило только где-то расположиться на постой, как он непременно выкидывал очередное коленце, как будто нарочно выводя из себя всех содержателей харчевен и постоялых дворов.

Потом Тибо, конечно, плакал и жаловался, показывая багровое, пострадавшее от свирепой немилосердной руки ухо или руку, а уж зуботычин и подзатыльников было вообще не сосчитать, но факт оставался фактом - каждый раз измученные женщины вынуждены были побыстрее убираться прочь, не успев, ни толком поесть, ни отдохнуть.

- Уже давно надо показаться Штутгарту,- изумлялась Хельга, с кряхтением держащаяся за круто вздымающийся живот, - но почему в харчевнях, по-прежнему, одна жиденькая капуста, вонючий сыр, да кислое вино? Когда же я поем свиных колбасок и гороха со шкварками, запивая добрым пивом? Как же я по ним истосковалась!

Про колбасу и пиво она говорила с таким тоскливым и блаженным придыханием, как монахиня о святых дарах.

- У меня урчит в брюхе и от капусты глаза выпучивает,- ворчливо вторил ей Тибо,- или умру я с голоду, или тоска по мясу замучает!

Конечно, можно было заказывать в трактирах и более сытную пищу, но в этих странных местах царила отнюдь не немецкая дороговизна, а они итак потратились на покупку двух осликов, и деньги нужно было беречь, чтобы хватило до Моравии.

Стефания переносила испытания со стоическим смирением. Её мало волновала безвкусная грубая еда и отсутствие полноценного отдыха, настолько мысли были заняты более безрадостными вещами. Она едва замечала, что ела, механически все туже затягивая корсаж на похудевшей талии. Беглянка день и ночь думала о том, как ей жить дальше.