- Значит, все ваши поступки были продиктованы заботой о жене? Но тогда, что вас так беспокоит, сын мой? Почему стенает ваша душа?

Дон Мигель нервно и задумчиво перебрал четки.

- Я..., отец мой, я... виноват!

- В чем заключается твоя вина? Обнажи душу перед Господом!

- Я не пожелал впустить эту женщину в свое сердце! Вместо того чтобы открыться для супружеской любви, я наоборот, держал жену на расстоянии, боясь, что это чувство ослабит меня, сделает беззащитным! И Стефания перестала мне доверять!

Епископ слабо улыбнулся, перекрестив склоненную перед ним голову.

- Любимая женщина всегда делает мужчину уязвимым, а как же иначе, ведь она его неотъемлемая часть, коль сделана из ребра прародителя! Что же касается вашей супруги, то вы слишком долго имели дело с женщинами иного рода, отсюда и все проблемы! Но Господь, в мудрости своей, незримым покровом оберегает заключивших священный обет супругов, не оставит он и вас!

Его преосвященство прочитал разрешительную молитву и на душу графа опустился если не покой, то хотя бы смирение перед волей Всевышнего. Действительно, Господь явственно показал ему свое недовольство, но, в конце концов, в безграничной милости своей дал возможность всё исправить.

- Найдите ваганта,- отдал он приказ своим людям, после того как вернулся из молельной комнаты.

Пока того искали, де ла Верда задумчиво сидел за пустым столом в столовой, в ожидании завтрака. Гачек появился в тот момент, когда подали еду, поэтому его неожиданно любезно пригласили разделить трапезу не только с графом, но и с епископом и хозяевами дома.

Овсяная похлебка с мясом отнюдь не радовала ни глаз, ни желудок, но, пожалуй, едоки мало обращали внимания на содержимое тарелок, настолько серьезным был разговор.

- Я не буду кривить душой, вагант,- прямо обратился к собеседнику дон Мигель,- толкуя, что ты мне не нравишься! Отнюдь, мне встречались люди и гораздо худшие, но если даже они не стали моими врагами, то ты тем более не удостоишься такой чести. Да и вообще, зачем же нам делить неделимое? Донна Эстебана - моя жена, нравится тебе это или нет! Прими это к сведению, смирись, и предлагаю тебе продолжить путь в Париж уже в одиночестве - в конце концов, именно это ты намеривался делать, пока не встретил наш отряд!

Гачек давно уже ждал подобного разговора, но когда приговор все-таки был вынесен, восстал:

- Я не могу сейчас оставить донну Стефанию, она нуждается в моем участии!

Дон Мигель задумчиво осмотрел его взволнованное лицо.

- Потеря ребенка наше общее с ней горе, значит, я тоже нуждаюсь в участии? И ты можешь проявить его, немедля покинув нас!

Вместо ответа вагант упрямо уткнулся носом в тарелку, решив про себя, что все равно не оставит её светлость, даже если придется плестись вослед за папским посольством. Дон Мигель, страдальчески приподняв брови, переглянулся с епископом, но неожиданно в его поддержку выступила обычно молчавшая в присутствии столь значительных гостей госпожа Луазье,

- У женщины не может быть сразу два мужа,- тихо заметила она,- а в ни в ком другом донна Стефания сейчас не нуждается!

Гачек дернулся было что-то возразить, но подавленно промолчал.

- Я могу проститься с графиней? - спросил он уже в конце трапезы.

- Конечно, вы ведь земляки! - сухо усмехнулся дон Мигель.

Стефка все последующие после выкидыша дни находилась в страшном, пограничном между реальностью и обмороком состоянии. Она никого не хотела узнавать, хотя и лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Юная женщина не желала ни есть, ни пить, доводя свое окружение до невменяемости от тревоги за её жизнь. Не отреагировала она вначале и на появление Гачека, но когда он заговорил...

- Ваша светлость, мне жаль вас оставлять, когда вы в таком горе, но ваш муж настаивает на моем отъезде!

Женщина горестно поморщилась.

- Вы покидаете меня, пан Славек?

- Да, я... - вагант окончательно пал духом,- ваш муж считает, что так будет лучше для всех! Он ревнует!

Стефания измученно глянула на земляка.

- Чтобы ревновать, нужно любить! Но, может, вы и правы, решив покинуть нас!

Когда за Гачеком закрылась дверь, наша героиня почувствовала себя настолько одинокой, что горько расплакалась от тоски и печали. Сочувственно прикусившая край передника расстроенная Хельга тихо подвыла в унисон.

- В жизни многое что происходит,- заметил на этот взрыв отчаяния тяжело вздохнувший Тибо,- друзья приходят и уходят! И одиночеству дано в тоскливый уксус превратить вино!

На третий день к Стефке в спальню зашел сам епископ. Он дал ей поцеловать свой пастырский перстень и с удовлетворением увидел, что святая сила, заложенная в нем, действует - женщина шевельнулась на своем скорбном ложе и обратила на него болезненный взгляд. У Братичелли сочувствием защемило сердце при виде осунувшегося бледного лица. Ему с трудом верилось, что перед ним находится тот самый светлый ангел с золотыми косами, который уже семь месяцев сопровождал их отряд. Куда делась её солнечная улыбка, где безмятежный согревающий душу взгляд?

- Дочь моя,- отечески заговорил с больной его преосвященство,- вы должны понимать, что супружеская жизнь - это не дорога, усеянная розами! Ведь в брак вступают не ангелы, а люди. А им свойственно гневаться, ошибаться, быть несправедливыми друг к другу. Вы со своим мужем пережили страшное горе, потеряли вашего ребенка, так не терзайте же друг друга и дальше. Простите его, как и подобает истинной христианке.

- Я не держу зла на графа,- тихо проговорила Стефка, и слезы полились из её глаз,- знаю, что виновата сама, потому что слишком сильно его любила. Так сильно, что мне кажется, той ночью он вырвал у меня сердце, оставив вместо него рваную рану.

Епископ вздохнул про себя, прочитав краткую молитву. Эта женщина скорбела не о том, о чем нужно, но что взять с несчастной?

- Время лечит все, - заметил он,- раны заживут, и вы вновь проснетесь для любви и счастья. У вас появятся ещё дети.

- Я не хочу детей! Я больше ничего не хочу и не жду от своего супруга!

- Все уладится, дочь моя,- епископ задумчиво перебрал четки, - вот увидите! Вы еще слишком молоды, и мало что смыслите в жизни. Ваш супруг любит и заботится о вас, и если он даже и бывает суров, то только для вашего блага!

Но, похоже, его слова не достигли своей цели. Подопечная не обратила на них никакого внимания, бессильно откинув голову на подушки. Епископ решил сократить визит.

- Молитесь, дочь моя, и Господь облегчит ваши страдания! Мы же, в свою очередь, со всеми братьями, сопровождающими наш отряд, будем молиться за дарование вам здоровья!

Может, помогли молитвы, а может, верх взяла молодость, но только через пару дней донна Стефания все-таки встала с постели.

- Где Гачек? - спросила она у Хельги.

- Ушел, госпожа,- всхлипнув носом, ответила та,- по дороге на Иль-де-Франс! А ваш муж и его преосвященство уехали на встречу с герцогом Рене в Мец!

-Да? - задумчиво заплела косу Стефания,- что ж, уедем и мы!

- Куда? - изумленно ахнула немка,- что это вы задумали?

Но юная женщина только небрежно пожала плечами.

- Куда обычно стремятся люди? Домой!

ШАМПАНЬ.

Мец. Очередной имперский город на пути папского посольства.

Почему же, не дождавшись герцога Рене в Нанси, наши спутники были вынуждены искать встречи с ним в Меце?

Иногда бывает так, что элементарно не везет. Вот вроде бы все идет гладко, хорошо, и цель близка, а потом раз - и судьба накидывается на человека, отыгрываясь за все, в чем раньше благоволила.

Так получилось и у дона Мигеля. Он не собирался надолго задерживаться в Лотарингии, заехав в Нанси всего лишь затем, чтобы получить от герцога уверения, что тот не вмешается в конфликт между Карлом Смелым и Людовиком XI, и, казалось бы, ему ничто не должно было в этом воспрепятствовать, но...

Двухнедельная задержка в Конствальце дала возможность хитроумному лотарингцу пренебречь ранее достигнутыми договоренностями, и ускользнуть дабы на осеннюю охоту, а когда и этот срок прошел, то неизвестно почему тот из охотничьего замка отправился прямиком в епископство Меца, опять сославшись на какие-то неотложные дела.