Едва дверь за последним из уходящих закрылась, как вождь встал с места и, тяжело ступая по паркету, начал приближаться к наркому. Медленно впечатывались в пол ярко начищенные сапоги, глухо стучала о руку курительная трубка...

  - … Мы столкнулись с очень странным, даже не побоюсь этого слова, удивительным, явлением, - ярко проявившийся с первых же звуков грузинский акцент сообщил Берии о том, что вождь взбешен. - … которое открывало перед нашей наукой такие возможности, что …, - Лаврентий Павлович с ужасом осознал, что он почему-то не слышит окончания некоторых фраз — их словно кто-то проглатывал. - Мы договорились с этим, как это ни странно звучит, существом о сотрудничестве и взаимной помощи. А это новые лекарства...

  Негромкий голос разносился по кабинету, набирая силу примерно в центре стола и медленно затухая где-то в углах помещения.

  - Ты же помнишь, Лаврентий, Семя жизни? - Сталин впервые за то время, ка они остались наедине, взглянул ему в глаза. - Только одно это, подаренное нашим союзником, позволило взглянуть за такие горизонты, что никому и не снились. Полноценная жизнь на протяжение столетий, отсутствие болезней, страхов, физической немощи... , - скрип сапогов прекратился; он остановился за спиной наркома. - Вот, что мы получили, Лаврентий! Получили! И ПРОСРАЛИ!

  Берия практически не дышал, отчетливо понимая, что в эти секунды его жизнь висит практически на волоске и от одного единственного, сказанного им слова, может зависеть все!

  - Ты это понимаешь, товарищ народный комиссар? - резко скрипнул паркет. - Как теперь он на это отреагирует? До весны осталось всего ничего... Что мы ему скажем весной? Что советское правительство в лице органов внутренних дел ликвидировало вашего посланника, чтобы он не попал в плен?! Так?! И после всего этого, мы еще должны на что-то надеяться!

  - Товарищ Сталин, - решился наконец нарком, поднимаясь со стула. - Я готов искупит свою вину на любом участке работы. Куда бы меня ни послала Партия и Правительство...

  - Сядь! - буквально рявкнул тот и швырнул бумажную папку ему на колени. - Вину он собрался искупать на любом участке фронта... Пойми, Лаврентий, самый главный фронт сейчас проходит вот здесь — на этом самом месте, - крупный с коричневатым ногтем палец прочертил в воздухе линию, конец которой заканчивался прямо в полу. - Тело так и не нашли? Немцы ни чего там не разнюхают?

  - Все следы были уничтожены, товарищ Сталин, - восстал духом нарком. - По основной версии на этом месте разбился штабной самолет из 31 армии. Все необходимые документы уже подготовлены... И, товарищ Сталин, посылку, которая была у посланника, удалось доставить в Москву, - поймав вопросительный взгляд, Берия на несколько секунд вышел из кабинета. - Вот, товарищ Сталин, - в его руках был небольшой портфель из светло-коричневой кожи.

  81

  3 декабря 1941 г. Восточный берег реки Нара, примерно в 20 километрах от Наро-Фоминска.

  Лейтенант Мареев, пригибаясь, шел по траншее. Время от времени всем телом он прижимался к краю окопа и осторожно приподнимался на носках. Его белобрысая макушка, не смотря на крепкий мороз едва прикрытая сдвинутой набекрень ушанкой, замирала на несколько секунд и сразу же исчезала. Соседний берег реки, по-прежнему, выглядел вымершим. Оставшиеся после вчерашней атаки воронки уже припорошило утренним снегом и ни практически не выделялись на общем белом фоне. Лишь на льду, с которого сильный ветер без устали выметал падающий снег, богато чернели человеческие тела.

  - Выдохлись, гады, - сплюнул он себе под ноги, после очередного осмотра. - Дали мы им прикурить вчера..., - парень бормоча, сполз по стенке и застыл, уставившись вперед. - Бежали аж на пятки срали, - вороненный ствол немецкого автомата, холодил руку даже через толстую варежку, но он этого совершенно не замечал. - Да, уж, драпали знатно!

  Его правая рука вылезла из варежки, словно сурок из своей теплой норки, и судорожно сгребла колючий и хрустящий снег. От резкого, одуряющего холода Алексей очнулся и недоуменно оглянулся.

  - Смотри-ка, чуть не уснул тут, - усмехнулся он, заметив, что скорчился рядом с чьей-то позицией. - Хозяин пришел бы, а тут я... спать улегся. Славно было бы! - от пришедшей на ум картины ему на какое-то мгновение стало смешно.

  Стрелковая позиция была оборудована как-то по-особому, сразу же бросилось ему в глаза. Он с одобрением отметил и аккуратно вырытую выемку для незатейливого солдатского имущества и боеприпасов, и небольшую ступеньку возле его ног, и положенный по уставу бруствер. «Опытный видно боец, - подумал Мареев, вспоминая поредевшую роту и гадая,, кто бы это мог быть. - Видно, не первый день воюет... Кирпичников что-ли? Похоже. Больно уже по куркульски все устроено — как-то ладно, по-хозяйски».

  Вдруг со стороны медсанбата до него донеслись какие-то голоса, а через несколько секунд оттуда же потянуло и чем-то аппетитным. Тут же его желудок откликнулся на это безобразие громким бурчанием.

  - Это как же так, Илья Степанович, разве могет такое человек? - спросил чей-то простуженный молодой голос. - Вы сами посудите, вышел он налегке вечор, сразу после того, как немец угомонился, и пришел только на третий день, - говоривший сделал небольшую паузу, словно пытался подчеркнуть важность своих слов. - Три дня там был! Мы с Иванычем тогда на часах стояли... Слышим, ползет кто-то с нейтрала. Я с плеча винтовку скидываю и негромко так спрашиваю — кто идет? Нас до этого еще предупредили, что разведку надо ждать...

  Лейтенант заинтересованно слушал, вновь привалившись к стенке окопа. Смолкнувший голос на несколько минут сменился хриплым и продолжительным кашлем.

  - Ты ртом то не дыши, - покровительственно пробурчал второй, в голосе которого Мареев узнал старшину из пополнения. - Воздух горло обжигает.

  - Дерет, проклятый, вздохнуть больно, - откашлявшись грустно ответил первый. - … Так вот, спрашиваю я — кто это? Стоять мол, а то стрелять буду! А тот молчит, гад! Ну думаю, стрельну сейчас... Я только выглянул, а меня как швырнут к стенке! Раз! Думал, дух выбьет! Оглянуться не успел, как этот спрыгнул вниз и мешок свой скинул на землю, - в голосе рассказчика буквально звенела обида, что его, такого справного бойца, да еще на посту, смог кто-то спеленать. - Стоит, лыбиться, а с черной морды глаза свои пялит. Чуть от страха не окочурился, хорошо Иваныч сзади подбежал на подмогу.

  - И что? - в этот момент лейтенант узнал самого рассказчика — это был рядовой Авдеев, схлопотавший в свое время срок за кражу яловых сапог у одного майора. - Скрутили диверсанта-то?

  - Ха! - рассмеялся боец, звякнув чем-то металлическим во время этого. - Скрутишь его, как же?! Он и Иваныча отоварил по башке! Так я, Илья Степанович, к чему веду-то. Пока хлобуздал он нас, мешок порвался... Чей, чей? Его, конечно! Ногой его Иваныч задел, да так смачно, что порвался он!

  Алексей, стараясь чтобы снег не скрипел, подошел к краю окопа, за которым был поворот к медсамбату. Видимо, оба бойца несли обед для своего взвода и присели перекурить.

  - Я глядь, а из него сыпется что-то блистющее, - голос паренька задрожал. - Ну, думаю, гроши приволок к нам! Цельный мешок грошей от немчуры, представляешь, Илья Степанович! И, это за здорово живешь, на тебе и распишись... Оказалось, тю! Немецкие люминивые железки.

  Задубев от неподвижного стояния (его-то в отличие от спрятавшихся в закутке бойцов отлично продувало ветром), Мареев переступил с ноги на ногу. Ему показалось, что он уже что-то подобное слышал — и про странного разведчика, и про кучу немецких алюминиевых посмертных медальонах. Вот только что именно, лейтенант вспомнить никак не мог.

  - Потом, Илья Степанович, мне уж тут птичка одна клювиком нашептала, что разведчик это секретный наш был, - боец напустил в голос таинственность . - Мол он по немецким тылам шастает и режет их сонными как курей..., - тут тон его изменился и он продолжил почему-то шепотом. - Врачиха мне сказала, что в мешке то было с полсотни медальонов. И почти все они в кровушке извазяканы! Вот и скажи мне теперь, Илья Степанович, разве могет такое человек? В тыл пробраться и пятьдесят человек отправить на тот свет? Могет?