- Хорошо. Давай, иди отец, назад, - лейтенант сделал два шага вперед и внимательно посмотрел на бойцов. - Товарищи бойцы, скажу сразу, спокойной жизни вам не обещаю. Наша первая рота находится на острие обороны дивизии и именно по нам придется первый удар врага. Стоять придется насмерть!

  - Так и нас, товарищ лейтенант, не пальцем делали, - выкрикнул из строя тот самый боец, на которого указывал санинструктор. - Чай не первый день воюем... Не струхнем.

  - Боец, два шага вперед! - повысил голос Мареев. - Доложить по форме!

  Тот сразу же подобрался. Несколько движений руками и дырявый ватник словно по волшебству приобрел более или менее опрятный вид, а сама фигура стала подтянутой.

  - Глованко Илья Степанович, старшина пограничной заставы №... ..особого района, - энергичным голосом произнес боец.

  - Пограничник, значит..., - слова сами собой вырвались у лейтенанта. - Добро! Вот и принимай взвод... У нас старшина как раз и не было. Команду и в расположение

  Уже позже, когда закончились земляные работы и пополнение разбрелось по землянкам, Голованко стал вспоминать события прошедших дней, котрые сейчас казались совершенно далекими и туманными...

  «- … Давай, забирайся внутрь! - старался перекричать гул самолетного двигателя летчик. - Есть приказ!

  Дрожа словно от нетерпения, самолет раскачивался на месте. Летчик практически высунулся из небольшого окошка, сверкая большими круглыми очками.

  - Товарищ старшина, у меня приказ — вас вывезти в первую очередь! Здесь должна остаться только небольшая группа... Вы слышите?! - движок оглушающе ревел. - Скорее, уже светает!».

  В землянке было тепло, что особенно чувствовалось после тридцатиградусного мороза на улице. Самодельная печурка еле слышно потрескивала сгоравшими досками от снарядного ящика, скудно освещая тесное помещение. Старшина поправил скорчившийся вещмешок и вновь провалился в полусон...

  «... Говорю, что теперь с нами будет? - Голованко наклонился к высокому майору, который и курировал эвакуацию партизанского отряда, а точнее тех, кто был приобщен к Тайне. - А, товарищ майор?!

  Тот, пытавшийся все время полета уснуть в продуваемом всеми ветрами салоне самолета, недовольно прокричал:

  - Вас приказано доставить в Москву, в наркоман внутренних дел. Там и решат, что с вами делать».

  Илья перестал ворочаться и открыл глаза. Огненные блики плясали по перекатам землянки, завешанным чьей-то плащ-палаткой от просыпавшейся сверху земли. Он бегали от одного выступа к другому, временами сливаясь во что-то совершенно причудливое и странное.

  «- Слушай, старшина, - так и не уснувший майор снова наклонился к нему. - Как там немец, лютует? - по его вопросу было не ясно, знает ли командир или нет правду.

  - Да уж не сахар, - бросил в ответ Голованко. - Товарищ майор...

  В этот самый момент их мощно тряхнуло и самолет задрожал от попаданий зенитных снарядов, а его борт, только что казавшийся надежной и несокрушимой стеной, украсился рваными отверстиями.

  - А-а-а-а-а-а! - с безумным воплем кого-то вырвало с места и швырнуло в хвост. - А-а-а!

  - За скобы держись, за скобы! - в самое ухо заорал ему майор. - Иначе размажет... Черт!

  Сидевший прямо напротив них боец, вцепившийся в оружие, резко дернулся. Рифленый ствол автомата и круглый магазин разлетелись в разные стороны.

  - Вот, гад, в вилку взял! - майор с трудом удерживал большой вещмешок одно рукой. - Лупит не переставая!»

  Голованко аж застонал от бессильной злобы, вспоминая как зенитные орудия разбирали самолет по частям, как как летчики бросали борт из стороны в сторону...

  «Дверь кабины распахнулась и кто-то проорал оттуда:

  - Идем на посадку! Километров десять до наших не дотянули... Черт! Двигатель! - из кабины что-то кричал второй пилот. - Тяни! Дотянем!

  - Нам нельзя к немцам! - майор каким-то чудом отцепился от сидения и бросился к кабине. - Нам нельзя к немца! Ты понимаешь?! - в этой сумасшедшей болтанке он взял за грудки пилота и начал его трясти как тряпичную куклу. - У меня приказ! Ты меня понимаешь?! Приказ, подписанный лично народным комиссаром внутренних дел...!

  Раздался дикий скрежет и в фюзеляже образовалась огромная дыра, в которую спокойно можно было протолкнуть взрослого человека. Ледяной ветер ворвался в салон...

  - Отпусти! - дикие глаза летчика вперились в хвост, который ходил ходуном. - Разобьемся, в бога душу мать! Отпусти! - пальца майора были словно клещи. - Все равно не дотянем! Двигатель горит. Хоть стреляй, не вытянем!

  Майор толкнул его обратно в кабину и странным взглядом окинул разворошенный салон...».

  Старшина, вздрогнув, вскочил с лежанки и уставился на занавешенный выход. Руки сами собой опустились на винтовку. Однако, шли секунды, минуты, но на улиц было тихо.

  - Ни к черту, - сплюнул он, снова устраиваясь на свое место.

  «В салоне еще оставалось шесть человек, один из которых, прилетевший вместе с майором, висел на ремнях без движения. Случившего потом не ожидал никто...».

  В полумраке землянки глаза старшины напоминали поблескивающее в огне стекло. Он совершенно не моргал...

  «Вытянув руку за спину, майор вытащил пистолет и передернул затвор.

  - Майор..., - закричал было Голованко, подумав, что тот решил застрелиться, чтобы не попасть в плен.

  Бах! Бах! Бах! Он стрелял практически не целясь. Да собственно и расстояние было детским для военного — метров шесть — семь. Пусть самолет болтался, но ведь люди были крепко стянуты ремнями.

  - Стой! - но было уже поздно. - Нет! - закричал Илья, дергая на животе страховочные ремни. - Нет!

  Стрелял он точно в голову. Сначала, в тех, что сидел вблизи от него — два партизана — муж с женой. Им досталось по пуле... Они умерли сразу же: он откинулся к борту самолета, а она головой склонилась к нему на плечо».

  - Тварь! - скрипел зубами старшина, неосознанно сжимая приклад винтовки на своих коленях. - Вот же тварь!

  «Следом получил пулю молоденький солдатик из сопровождения. Она вошла ему прямо между удивленных глаз. Он даже не пытался отстегнуться, вскинуть руки... Боец искренне удивился.

  - Сидеть! Сидеть, я сказал! - почти вставший старшина от сильного удара в грудь снова впечатался в сидение.

  Бах! Бах! Бах! Последний все же успел выстрелить в ответ. Неуклюжий, длинный карабин, который когда-то служил верой и правдой своему хозяину — немцу, здесь подвел. Он уже почти развернул ствол — не хватил какой-то секунды или двух! Подскочивший майор в упор застрели и его».

  Огонь в печке почти погас; из черной кучки золы лишь изредка выстреливали язычки пламени. Холод медленно наступал, заставляя спавших бойцов плотнее укутываться.

  «Самолет снова тряхнуло! С громким хлопком что-то взорвалось в кабине. В это же мгновение борт начал заваливаться набок. Сиденья, секунду назад располагавшиеся на боку, переместились на пол... На Илью упало что-то сверху... Окровавленная шапка, слетевшая с головы того самого солдата.

  - Запомни, старшина, никто не должен попасть в плен! - сквозь воющий звук едва пробивался голос майора, который, зажимая рану на голове, полз в сторону Ильи. - Никто! - нос самолета наклонился еще круче и майор кубарем скатился прямо к ногам старшины.

  - Ты что же это делаешь, гнида?! - проорал Голованко, прижимая ногой головы убийцы. - Своих же стреляешь! - сапог все сильнее давил на лицо, собирая щеки в одну складку. - Это же свои!».

  В землянке уже стало ощутимо холодно, но он этого совсем не замечал. По его щекам продолжали стекать слезы. Крупные, соленые, они катились куда-то к подбородку, где застревали в густой щетине.

  «Практически не управляемый самолет пилотам, а точнее одному пилоту (второго взрывом убило на месте), посадить все же удалось. Верхушки деревьев сумели немного погасить его скорость, а высокие сугробы приняли на себя основной удар... Дальнейшее, вновь для Голованко представало сплошным туманом, в густой белизне которого он едва узнавал знакомые места.