Шеер несколько раз порывался остановить эту полусвязную речь, от которой попахивало настоящим безумием. Но всякий раз, за доли секунды до удара, его что-то останавливало.
- Он был весь синий и раздувшийся, - его голос то и дело спадал до шепота. - Полицаи говорил, что он висел на еловом корневище, - увидев, что последнее слово было офицеру не совсем понятно, он попытался изобразить сказанное руками. - Это длинный и очень гибкий корень... Если его хорошо отмочить из него знатные хлысты выходят.
Использования в качестве веревки корней, показалось Шееру занимательным. «Настоящие варвары, - мелькнуло в его голове. - Я не удивлюсь, если некоторые из ник еще ходят в шкурах...».
- … Это еще не все, господин лейтенант, - переводчика словно прорвало; чувствовалось, что это так его пугало, что выговориться ему было просто необходимо. - Они... Они ему поклоняются! Ему приносят жертвы! Они там все совершенно сошли с ума!
- Кому ему? - недоуменно спросил лейтенант. - Они язычники что-ли?
… Жители уже давно забились по квартирам, окна которых были плотно занавешены тканью или забиты досками. Окровавленное тело все это время продолжало лежать на земле. Для немцев он уже не представлял ценности, а местных сковывал страх.
Кровь уже давно свернулась, превратившись в неопределенного цвета комочки. Однако, ее вид, похоже, все же устраивал какую-то приблудную собачонку, которая с жалобным скулежом осторожно подбиралась к телу. Худая, с выпирающими ребрами, она постоянно оглядывалась и не переставая тихо скулила. Ее хвост был прижат к телу и рыжеватая щетина то и дело вставал дыбом.
Она жадно начала вылизывать кровь, застывшую на щеке человека. Длинный влажный язык словно напильник чисто стирал кровяные потеки с лица. Собачонка на секунду остановилась и ее глаза напряженно уставились в сторону одного из окон.
Вдруг, во дворе раздался дикий визг, резко сменившийся хрипением. Житель первой квартиры, наблюдавший за собакой из забитого досками окна, мгновенно отпрянул назад. Только позднее он признается, что что-то видел какую-то метнувшую перед его глазами фигуру. Но никому и даже себе он не признается, что на самом деле никого там больше не было...
60
Сухие дрова горели с треском и почти не давали дыма.
- Сваливая дрова здесь и довольно, - Клавдия Степановна махнула рукой и снова принялась помешивать терпко пахнущее варево.
Невысокий щуплый мужичок, отряхнув пиджак от приставшей коры, пошел навстречу бегущему мальчишке. Они о чем-то переговорил и оба исчезли за деревьями.
- И как тебе наш новый дежурный по лагерю, Степановна?, - с удовольствием втянул носом аромат похлебки Голованко. - Добрый хлопец? А?
Та в очередной раз попробовала и накрыла котел металлической крышкой. Только после этого она повернулась.
- Что ты к нему пристал Илья Сергеевич? Хороший хлопец! Слова дурного не скажет, в руках все горит и не скажешь, что учительствовал... Прямо як мой Яшка был! Такой же спорый. А к малец как к нему привязался? Посмотри! Пашка ведь такой сорванец с кем попало не свяжется!
- Ну что-ж добре, - пробормотал Голованко, вставая с пня с седушкой. - Значит, пора и его и на задание отправить... Посмотрим, як себя там выкажет...
Сам новичок в это самое время сидел на сваленном стволе липы и драл лыко. Рядом притулился его неизменный спутник — Пашка, под руку что-то продолжавший рассказывать.
- … Вот понимаешь какие здесь дела творятся, а ты говоришь учиться надоть, - пацан укоризненно качал головой, поучая взрослого дядьку. - Цельный город освободили! - после брошенного на него вскользь взгляда невозмутимо поправился. - Ну может не совсем освободили... А все равно немцам знатно дали прикурить! Вот!
Со стороны казалось, вот надень на пришлого учителя сермяжный кафтан, сверху накинь заячий треух и получиться настоящий мужичок столетия эдак XVIII. Сидит себе на бревне, а лыко из под его ножа выходит ладное, да ровное. Раз дернет и целое полотно отходит от ствола, второй раз — и лента пошла дальше.
- Сколько потом оружия принесли, просто жуть, - Пашка аж надул щеки, демонстрируя значимость сказанного; руки его в это время продолжали аккуратно сматывать протягиваемую ему полоску лыка. - Я сам видел... Восемь мешков на носилках было... Командир сказал, что карабин мне выдаст, когда на пост пойду. Атак, говорит, тебе и нагана хватит! А почему хватит? - от обиды у него вмиг испортилось настроение. - Что этой пуколкой навоюешь? Ворон что-ли стрелять? Мне бы карабин, а еще лучше автомат.
Сам Маркин продолжал работать ножом, практически не реагируя на слова мальчишки. По крайней мере, именно так казалось. Он внимательно следил за целостностью отдираемой от внешней части коры полотна и лишь изредка бурчал что-то, что можно было счесть за одобрение.
- Говоришь немцам врезали, а как же Абай тогда? - вдруг спросил он Пашку, с угрюмым видом рассматривавшего выданный ему наган. - Что же с ним то случилось?
Пашка дернулся от вопроса словно от удара. Было прекрасно видно, что он что-то хотел рассказать, но как-то мялся...
- Вот видишь, учиться надо. И не тебе одному, а всем нам партизанам, - покровительственным, всезнающим тоном произнес учитель, насмешливо глядя на мальчишку. - Нужно учиться, чтобы лучше бить врага!
- Как учиться? Кому учиться? - обиделся он за своих старших товарищей. - Сереге что-ли, который пулеметчика голыми руками задушил? Или может командиру? Да они, если хочешь знать, все знают! Все при все! И товарища Ворошилова лично видели... Вот как тебя сейчас!
На несколько секунд он умолк; сомнения его одолевали — с одной стороны, он вроде и обещал никому постороннему ничего не рассказывать, а с другой — учитель стал своим, партизаном.
- Хорошо. Только ты никому ни ни, - парнишка серьезно посмотрел мужчине в глаза и лишь когда там что-то такое обнаружил, продолжил. - Сергей гутарил, что Абай самым первым в комендатуру ворвался... Они из окон стреляли по нему, стреляли, а ему ни почем! Он маленький был совсем, почти как я. В него из винтаря раз, а ему мимо, - в некоторых моментах Пашка даже старался пояснить руками.
- Он как присядет, да как прыгнет и в окно, - мальчишка схватил обломок короткой палки и запыхтел, изображай стрельбу. - Вот вам, вот вам, кричал он! Сказали, весь караул застрелил он... Представляешь пятерых! Серега говорит, те даже пикнуть не успели... Только потом он один в коридор пошел...
К тому моменту, когда около ног Маркина лежало уже несколько внушительных клубков с лыком, Пашка уже рассказал о нападении на город практически все, что знал.
- Ладно, Паш, пошли, а то обувку некогда делать будет, - начал подниматься с ободранного бревна учитель. - И так мы уж задержались больше, чем надо.
- … И еще забыл сказать, - дернул его за рукав пацан, недовольный потерей такого слушателя. - Здесь где-то рядом его похоронили... Никто не знает, а я видел.
- Да ты что, - удивился мужчина, давая оба клубка мальчишке. - Иди-ка отнеси в лагерь, а я тебя сейчас догоню. Малины к чаю Клавдия Степановна просила собрать. Давай, беги.
Тот, ухватив оба лыковых шара, припустился бежать. Едва его стало неслышно, учитель осторожно пошел вперед по едва заметной тропке. Было видно, что ей редко, но все же пользуются.
- Где-то здесь, где-то здесь, - бормотал он, внимательно смотря под ноги. - Да, откуда ему знать?
Наконец, он вышел к небольшому оврагу, который, по всей видимости, разрастался в сторону от их лагеря. Тропка здесь и заканчивалась. Маркин встал на колени и начал что-то искать в траве.
- Не могли же его тащить столько, - на грани слышимости шептал он, пропуская между пальцев шелковистую траву. - Подожди-ка...
У корней невысокой осины что-то тускло блеснуло. Металл? Осколок стекла? В свете заходящего солнца толком было не разобрать.
- Черт побери! - резко отдернул от руку от вытащенного из травы предмета, оказавшегося небольшой косточкой — фалангой пальца. - Это не может быть он! Прошло всего то пару дней...
