- Ну, наконец-то, мы на месте, - с видимым облегчением вздохнул старшина. - Не доверяю я этим подземельям. Хрен его знает, что может случить. Идешь так себе и идешь, а потом бац — и все! … И совсем забыл, рассказать мне вам надо много чего.

  Однако его бормотание уже никто не слушал. Обрадованные люди словно с цепи сорвались. Одна за другой запыленные, грязные фигуры вылетали из под земли под лучи солнца.

   17

  В самой глубине леса раздавался ритмичный стук. Так-тук-тук-тук! Потом небольшой перерыв, и вновь — тук, тук, тук, тук! На старом дубу возле неглубокого оврага копошился маленький дятел. Он был весь какой-то нахохлившийся, взъерошенный, и долбил со странным ожесточением. После каждого такого тычка, сильно напоминавшего удар дровосека, от коры отлетал очередной кусок и мягко ударялся о землю.

  Вот кроха сделал очередной перерыв и нацелился в другое место, которое по-видимому показалось ему более аппетитным. Удар, затем еще один удар... И вдруг раз! Из под с верхушки дерева вытянулся длинный хлыст и маленькое тельце рухнуло вниз, где сразу же начали вылазить крошечные корешки. За какие-то секунды птичка была словно машинка из детского конструктора разобрана на части и проглочена почвой.

  «Тоже живое, теплое и хорошее, - бежали по дереву приятные образы и складывались в связные мысли. - Оно как человек! Похоже! Близко!». Дуб словно окаменел — ветки застыли, изъеденные насекомыми листья висели совершенно неподвижно. «Это дятел! Птица! - ясная картина мгновенно расплылась на множество противоречивых образов. - Это совершенно живая птица. Она ищет под корой разных насекомых! О, черт! Что же это я?». Андрей пристально посмотрел на на еще качающуюся невесомую ветку. «Зачем я ее тронул? Живых же не надо трогать! Они же живые — кричал он куда-то в пустоту. - Ни когда не надо трогать живых существ!». Вдруг перед ним врос образ грузного тела, одетого в серого цвета одежду, которое засасывало под землю в этом самом овраге. Через мгновение его сменила другая картинка — изломанные, словно игрушечные солдатики, тела валялись вокруг бревенчатых домов, у которых огонь жадно лизал соломенные крыши. «А они живые? - Андрей с трудом удержался, чтобы опять не пропасть в спасительной тьме. - Если они тоже живые, тогда зачем ты с ними это сделал? Или они не живые?».

  Вокруг дуба-патриарха все замерло. Птицы с испуганными криками хлопали крыльями и вытягивали шеи. Им всюду мерещилась какая-то опасность, от которой следовало немедленно бежать. В течение нескольких минут в высь поднималось множество галдящих птиц и птенцов, в страхе метавшихся из стороны в сторону. Потом волна за волной они начинали лететь прочь, оставляя за собой изломанные перья, покинутые гнезда, копошащихся на земле птенцов.

  Вслед за птицами из леса начался исход животных. Страх заставлял сходить с насиженных мест лосей, вылезать из глубоких нор лисиц и барсуков, бросаться на деревья волков и т.д.

  С каждой новой секундой безмолвие распространялось все дальше и дальше в лес, захватывая целые группы деревьев. Трава переставала шевелиться, ветки склонялись к земле... Оно было в недоумение! «Так что есть что? - всплывал перед Андреем не заданный вопрос. - Что есть живое, а что не живое? И кто я? Остальные люди? Мы живые или нет?».

  Лес замер. Тысячи гектар леса — густые дубравы, светлые березняки, высоченные сосны безмолвствовали.

  «Живое может быть разным, - наконец, Андрей пришел в себя и начал медленно складывать в единую картину эти безумные частички. - Это может быть заяц или волк». Он заставил себя вспомнить когда-то виденного зайца, настороженно водящего длинными ушами, потом волка с впавшими боками. «Или человек, - продолжал он говорить. - Человек тоже живой! Но один человек не похож на другого. Есть человек-губитель, который уничтожает живое и от которого исходит лишь зло. А есть хороший человек, от чаще всего исходит добро». Образ щелкающего зубами волка сменился на невысокую девочку в светлом сарафане, которая доверчиво прижалась к дереву. Тоненькие ручки крепко вцепились в узловатую кору... «Плохой человек тоже живой, но его можно не жалеть! - рядом с девочкой появился рыхлый немец с одутловатым лицом и резко рванул ее за косу. - Плохого человека не надо жалеть! Он губит все, к чему прикасается. В его руках умирает все живое».

  После череды этих безумных изменений его человеческое «Я» ужасно нуждалось в какой-то передышке, во время которой он сможет взглянуть на себя со стороны... Нужно было осмыслить все происходящее, понять, куда он движется. Отсюда эти бесконечные безмолвные разговоры, во время которых он для себя становился своим собственным собеседником, критиком и оппонентом.

  Андрей молчал недолго. «Я, конечно же живой! Живой! Во мне есть движение. Я могу видеть, чувствовать, разговаривать». Он мыслил не словами, а образами. Вокруг него вспыхивали удивительные по яркости и масштабам картины. Андрей до мельчайших подробностей воссоздавал то крошечный полевой цветок с яркой желтой сердцевиной, то тихо журчащий по разноцветным камешкам ручеек. Он смешал в причудливую смесь десятки и десятки разных запахов, видений, ощущений, которые сплавлялись в невиданный по силе и остроте коктейль.

  «Теперь ты понимаешь, что я хочу тебе сказать или нет? - наконец, закончив, сам себя спросил Андрей. - Вот все и отличает нас, живых, от всех остальных! Мы живые только потому, что воспринимаем и реагируем на все, что окружает нас...». Лес откликнулся сразу же, словно и не было недоуменных вопросов, словно было все просто и понятно. «Да... мне стало понятнее! - окружающее пространство как-то странно потеплело. - Я понял, что только живое постоянно изменяется. Оно не стоит на одном месте, оно постоянно в движении!».

  Огромный лес встрепенулся и начал медленно оживать. По бесконечным гектарам пробежал оглушительный треск — распрямляющиеся деревья вытягивали гармошку своей коры в длину, заставляя ее лопаться и обнажать белое тело.

  «Кажется, я что-то начинаю понимать в этом чертовом бедламе, - стал приходить в себя Андрей, осознавая наконец-то, неизбежность существования в своем новом теле. - Я теперь становлюсь лесом... Бесконечным лесом... ». Вновь взметнулась в пространстве карусель образов, которые стали для них универсальным языком общения. Только в этот раз было все совершенно по другому! Андрей стал тонуть в создаваемой реальности... На многие мгновения он снова растворился в потоке ощущений. Его частички разбросало по огромному числу мест - он одновременно был то небольшим слегка подгнившим желудем, то верхушкой проросшего росточка, то гибким корневищем, то бурым краешком трухлявого пня... Потом его сознание вытолкнуло на самый верх — высоко в небо, откуда лес предстал перед ним бескрайним зеленоватым и колыхающимся морем. Раз! Живое море оказалось переплетено бесчисленным множеством нитей, которые находились в постоянном движении и шевелении. «Как же это безумно красиво! - проносилось в его сознании. - Я всегда был здесь! Я — это лес! Я — это каждая его частичка, которая шевелиться, дышит, пьет и ползет!...».

  Ветер мягко касался длинных веток, заставляя их осторожно склоняться к земле. Взъерошенные птицы обеспокоенно обхаживали своих птенцов, тормоша их перышки. Лес окончательно ожил!

   18

  Отступление 2.

  Реальная история.

  Приказ №24, распространенный по полевым частям вермахта в районе Брест — Барановичи. Пометка «срочно». «В связи с распространением бешенства среди домашних и диких животных и участившимися нападениями на немецких солдат приказываю сформировать специальные команды, непосредственной обязанностью которых будет уничтожение всех мелких домашних и диких животных в ближайшем тылу наступающей армии.

  В состав формируемых групп включить солдат, оснащенных огнеметами. Спецкоманды оснастить автотранспортом для повышения мобильности и охвата большей территории...

  Тушки животных предписывается сжигать для предотвращения дальнейшего распространения заболеваний.