Несмотря на относительно наплевательское отношение Лизы к тайне своей личности и моё собственное раскрытие, не было никакого смысла выдавать и его тайную личность.

-- Щас! -- отозвался он сверху, и через мгновение спустился по ступенькам с надетым шлемом. Он замер, когда увидел меня:

-- Что случилось?

-- Небольшая потасовка, -- ответила я. У меня была возможность посмотреться в зеркало. Синяк на скуле радовал жёлто-зелёной пестротой.

-- Были проблемы? -- спросила я.

Он покачал головой. Он не был окутан тьмой, так что голос звучал нормально:

-- Тишина. Твои усилия хоть увенчались успехом?

-- Вроде того. Это Шарлотта, одна из моих новых... работников. -- И как мне их называть? Приспешники, работники, миньоны?

-- Уже набираешь народ, -- он тихонько присвистнул.

-- Два новых найма. Вторая девушка будет через некоторое время.

-- Тебе стоит притормозить. Только прибыв сюда я узнал, что ты сделала, чтобы завладеть территорией. Я боялся, что ты спровоцировала войну и оставила меня всё разгребать, пока Лиза не сказала, что основные враги заняты другим.

-- Извини.

-- Без шуток, ты торопишься. Чертёнок и я только начали выгонять банды и других преступников с нашей территории. Мы даже ещё не решали, кто кого наймёт и как.

-- Можно потом рассказать?

-- Ты не обязана.

-- Я хочу. Но... позже.

-- У меня такое чувство, что я мешаю, -- прервала Шарлотта. -- Тут есть куда пойти, чтобы не висеть на вас репьём?

-- На кухню, если голодна, или... -- я остановилась, потому что она практически засияла, услышав предложение. Я показала на кухню. -- Иди. Бери что угодно.

Было отрадно увидеть её ликование, когда она начала рыться в шкафчиках, чтобы найти залежи продуктов, от вкусняшек до макарон и банок газировки. Мрак и я перешли в пустую комнату, в который были сложены ящики с припасами, так чтобы мы могли видеть Шарлотту, но она не могла слышать нас.

-- Если ты так напрягаешься, чтобы что-то мне доказать...

-- Это не так.

-- Хорошо, но тебе на самом деле не надо ничего доказывать. Ты знаешь, что Сплетница позвонила мне десять минут назад?

Десять минут назад. Мы с Шарлоттой тогда только вышли из кабинета врача и были на пути к логову. Я нахмурилась:

-- И что она сказала?

-- Устроила большую взбучку, что я слишком строг к тебе, после... тех откровений в госпитале, что я отвергаю тебя. Вкратце -- обозвала дурнем.

Я почувствовала, как загорелись уши:

-- Я сказала ей не вмешиваться!

-- Ну, она всё равно вмешалась, и думаю, что правильно. Я был несколько туповат.

Я пожала плечами. Не могла согласиться, не обидев его, но и не могла отрицать. Я тоже по-своему была упрямой.

Он спросил:

-- Может, будем квиты? Как я и говорил, мы можем стать когда-нибудь настоящими друзьями. Я хотел бы вернуться к тому, с чего начались наши отношения, если ты хочешь. Если это не слишком неловко...

Я покраснела ещё сильнее и поспешила прервать его до того, как он вспомнит о моем ослином признании.

-- Все норм. Да. Давай так и сделаем.

-- Хорошо, -- он хлопнул рукой по моему плечу. Знак братства, дружбы, с лёгким намеком на то, что я на расстоянии его руки. Или я слишком много выдумываю?

Я могла с этим примириться. Это было в разы лучше, чем тихая враждебность и боль, которую я в нём с некоторых пор чувствовала.

-- Ничего, если я буду заскакивать к тебе? -- спросил он. -- Ну, чтобы обменяться новостями, или просто потусить?

-- Потусить звучит неплохо, -- ответила я, снова чувствуя неловкость.

-- Я собираюсь поспать. Долгий день. Позаботься о себе, лады? -- сказал он вместо прощания, направившись к двери.

-- Ты тоже, -- кивнула я.

Когда я зашла на кухню, у Шарлотты в одной руке была коробка штруделей-полуфабрикатов, и коробка теста для печенек в другой. Она умыла лицо, на котором остались только небольшие следы того жуткого макияжа, став просто в разы моложе, и, совсем как маленький ребенок, спросила:

-- Можно мне воспользоваться твоей духовкой?

-- Конечно, но оставь и мне немного, -- улыбнулась я.

И пока мой новый миньон разбиралась с духовкой, я смогла на секунду притормозить. Сомнения и неуверенность всё ещё давили на меня, но я не чувствовала вины за то, что не продвинулась сегодня ещё сильнее. Я сделала что могла, выполняя свой план помощи Дине. И Лиза, и Брайан признали, что я делаю большие шаги вперёд, и это дало мне надежду, что, может быть, и Выверт окажется впечатлён.

Дела шли не идеально, но уже лучше. Я снова могла говорить с Брайаном, я продвигалась со своими планами, а Лиза -- со своими. В каком-то уголке души я чувствовала, что наконец-то начала осуществлять мечту, которая у меня была в начале года -- мечту стать супергероем.

Я была злодеем. Я оставила человека умирать. Может быть, это будет сильнее давить на мою совесть, когда я высплюсь, и мои мысли станут яснее. А может и нет. Но ведь я и пыталась бескорыстно помогать людям. Я вернула Сьерре брата. Я спасла Шарлотту. И была от этого счастлива.

В конце концов, если сильно не зацикливаться, я ощутила осторожный оптимизм впервые за долгое время. Впервые за недели, месяцы, я ощущала, что всё получится.

Интерлюдия 11а (Рейчел)

Воздух разорвал вой. Это был не тот вой, который можно ожидать от собаки. Это был рваный горловой звук, дающий представление о размере воющего существа.

Он ещё не успел закончиться, как его подхватили другие. Сначала второй, затем третий, а потом и остальные, все разом. Семь или восемь голосов.

Бентли поднял голову и присоединился к ним, виляя хвостом и едва не прыгая на месте от возбуждения. Под лапами шириной не меньше, чем шина автомобиля, расплескалась вода, обрызгав Суку.

Его энтузиазм был заразителен. Она обнажила зубы в широкой ухмылке и завопила, присоединяясь к какофонии, и начала взбираться на пса, хватаясь за края твёрдых мускулов и костяные выросты чтобы перекинуть ногу через его плечо. Костяной шип оцарапал ей верхнюю часть бедра, но она не обратила внимания. Ерунда.

-- Пошёл, Бентли! -- скомандовала она. Он сорвался с места, как стрела, выпущенная из лука.

Сука чувствовала под собой жар его тела, движение перекатывающихся мускулов. Она чувствовала его запах, собачье дыхание с медным привкусом крови, слабый сладковатый запах мяса, которое скоро испортится. Она чуяла себя саму, аромат своего тела. Она не мылась два дня, но свой запах ей нравился. Ей нравилось, что её вещи и жильё пахли как она.

Не то, чтобы она не следила за собой. Она следила за собой, как и за своими собаками. Точно так же, как она ухаживала за ними дважды в неделю или чаще, она ухаживала и за собой. Но разве имела значение тонкая корочка грязи на её ногах, если она всё равно половину времени проводила, ступая по затопленным улицам или шлепая по колено в грязи? Разве имел значение запах тела, если люди, которых он мог бы возмутить, ей всё равно не нравились?

Сейчас Шавка, Кусака и другие должны были быть на своих местах. Она давала им самую чёрную работу. Уход за собаками, кормление, уборка дерьма, проверка на порезы, болячки, ушные инфекции и клещей, всё как она им показывала. Теперь у неё на попечении было немало собак. Большинство она забрала из приютов, которые уже не могли помогать животным с тех пор, как атаковал Левиафан. Она нетерпеливо ожидала момента, когда кто-нибудь начнёт жаловаться.

Шавка и Кусака первыми начинали ныть по поводу поручений. Они были кейпами. Они ожидали ответственных заданий, хотели быть её главными помощниками. Выражение их лиц, когда она задавала им работу, её очень забавляло. Мало что ставит так людей на их место.

Если они не будут жаловаться, когда со всей работой будет закончено, то может их проймёт, когда из убежищ поступит следующая партия, и она им скажет, что нужно ухаживать вдобавок и за новыми собаками.

Ну, а когда кто-нибудь начнёт ныть, или пропустит клеща, или не обработает порез, или не заметит ушную инфекцию... Они им всем покажет на его примере. Будет унижать, запугивать, оскорблять. Если у неё получится, то он уйдёт.