Вдоль верхней части конверта я написала: "Я -- СУПЕРЗЛОДЕЙ".

Я уставилась на эти слова на коричневом конверте, который лежал на моих ногах. Затем я посмотрела на папу. Он читал книгу, положив лодыжку правой ноги на левое колено.

Я представила, что вручаю ему конверт как есть. Только с одной этой строчкой.

-- Бля-я, -- пробормотала я.

-- Ты что-то сказала? -- папа поднял глаза от книги и потянулся, чтобы убрать её.

-- Всё хорошо. Продолжай читать, -- сказала я рассеянно, раздраженная тем, что меня отвлекли, и всё ещё злясь на него за то, что он загнал меня в угол.

-- Хорошо, -- согласился он, но через три секунды снова бросил на меня взгляд, будто для проверки. Я попыталась не обращать на него внимания, и снова посмотрела на конверт.

Что же написать? Через секунду я начала строчить под заголовком, которой я написала на конверте.

"Мне нравятся Брайан и Лиза. Мне нравятся даже Алек и Рейчел. Но они -- тоже суперзлодеи. Я присоединилась к ним с мыслью, что соберу необходимую Протекторату информацию, а затем выдам их."

Я подняла маркер и нахмурилась.

Почему это было так непередаваемо трудно?

Я надела колпачок и нервно постучала маркером по колену. Я обдумывала всё происходящее, взвешивала свои чувства, перебирала каждую мысль, пытаясь понять, отчего же я нутром чую какой-то подвох, и это ощущение становилось всё тяжелее.

Мой папа? Может, я слишком волновалась из-за того, что он почувствует, когда прочтёт надпись на конверте? Да. Но когда я мысленно писала письмо для Мисс Ополчение, писать было так же трудно. Так что это была не единственная причина.

Боялась ли я ареста? Нет. Ну, я видела в деле школьную бюрократию, я не доверяла системе, и вполне была готова к тому, что в конечном счёте меня где-нибудь кинут. Но не это определяло мой выбор. Было что-то более личное.

Команда. Волновалась ли я о том, как они воспримут моё предательство? О том, как они станут моими врагами? Как ранее сказал Выверт, нет никакой гарантии, что любое действие против них будет полностью успешным. Сплетница, скорее всего, сможет заранее сообщить о прибытии команды СКП, ещё до того, как те доберутся до места, а Неформалы были знамениты своей способностью к быстрым побегам. В итоге у меня будет один или несколько врагов, которые знают обо мне всё необходимое, и у которых есть все нужные средства, чтобы превратить мою жизнь в ад.

Теплее.

Это действительно имеет отношение к ребятам, и я до меня медленно дошло, что же это было за чувство.

Я встала, затем подошла к плите.

-- Тейлор? -- тихо спросил папа.

Я свернула конверт пополам, чтобы закрыть слова, включила горелку, затем сунула край конверта в пламя и держала там, пока тот не загорелся.

Я держала горящий конверт над раковиной до тех пор, пока не была уверена, что мое сообщение уничтожено. Я бросила остатки конверта в раковину, и наблюдала, как он сгорает.

Я не хотела посылать электронное письмо Мисс Ополчение потому, что мне нравились те ребята. Это не было большим открытием. Что заставило меня встать и сжечь конверт было осознанием, что мне они нравились, я их полюбила, я доверяла им свою жизнь...

И всё же, я всегда держалась от них на некотором расстоянии.

Это было глупо, это было эгоистично, но мне действительно отчаянно требовалось узнать, на что это похоже -- поближе познакомиться с Лизой, не волнуясь что она узнает о моем плане. Я хотела бы узнать, как это -- общаться с ней без необходимости следить за собой из страха, что я дам ей какие-то подсказки. Я хотела лучше узнать Суку и Алека. И Брайана. Я хотела быть ближе к Брайану. Я не могла выразиться как-то иначе, потому что не знала, будет ли что-то в будущем помимо простой дружбы. Я не ожидала, что что-то будет. Но это имело значение.

Ещё недавно я позволяла себе думать, что мне удалось с ними сдружиться, что я стала взрослее, и что теперь можно следовать своему плану. Но я была не права. Я никогда не позволяла себе открыться по-настоящему и установить с ними связь, и я поняла, насколько же я этого хотела.

Мне становилось все трудней находить оправдания, чтобы продолжать действовать по плану. Вероятно, моя репутация уже была разрушена, я нажила врагов среди самых сильных кейпов, на моем счету было несколько уголовных преступлений. Как бы я не пыталась всё это проигнорировать, убеждать себя, что делала всё как лучше, беседа с Вывертом подкосила мою уверенность. Нельзя сказать, что я искренне поверила ему, или что была уверена в его успехе так же, как он сам, но я стала менее уверенной.

Чёрт, я хотела ещё потусоваться с Неформалами. Я знала, что у меня нет больше причин, чтобы оправдать откладывание плана, но в каком количестве дерьма мне придётся искупаться, если я завершу его? Насколько я могу возненавидеть себя, если предам друзей? Это маленькое желание настоящей, подлинной дружбы было достаточным, чтобы направить меня в другую сторону. Я могу передумать. Я могу не посылать письмо Мисс Ополчение.

Я открыла кран и направила воду на дымящиеся остатки конверта, наблюдая, как их смывает прочь. После того, как исчезли последние клочки сожжённой бумаги, я ещё долго смотрела, как вода утекает в канализацию.

Я завернула кран, засунула руки в карманы и пересекла кухню, чтобы прислониться к двери, ведущей в коридор, бросив быстрый взгляд на ручку и замок прежде, чем я прижалась к ней спиной. Я позвала нескольких насекомых из гостиной, прихожей и вентиляции вниз, в коридор, к двери, и в механизм замка. Смогут ли они сдвинуть в нём нужные детали?

Не тут-то было. Они были слишком слабыми, чтобы манипулировать механизмом замка, а достаточно сильные насекомые просто не пролезут внутрь. "Уйдите," -- сказала я им, и они ушли.

Это означало, что у меня не осталось хороших способов избежать разговора с отцом. Я чувствовала себя более виноватой, чем когда-либо, посмотрев на него через всю комнату. Он выглядел таким изумленным, таким обеспокоенным, наблюдая за мной. У меня не было сил снова лгать ему в лицо.

Но что бы я ни сделала, ему всё равно будет больно.

Я пересекла комнату, и он встал, будто не был уверен, что же я собираюсь сделать. Я крепко его обняла. Он обнял меня в ответ ещё сильнее.

-- Я люблю тебя, папа.

-- Я тоже тебя люблю.

-- Прости меня.

-- Тебе не за что просить прощения. Просто... просто поговори со мной, хорошо?

Я отстранилась, и сняла свою толстовку с крючка у двери. Когда я вернулась назад, на другую сторону комнаты, я порылась в карманах и достала телефон.

Я начала набирать сообщение.

-- У тебя есть сотовый, -- сказал он очень тихо. Моя мама умерла, используя сотовый во время вождения. Мы никогда не говорили об этом, но я знала, что он выбросил свой телефон вскоре после аварии. Негативные ассоциации. Мрачное напоминание.

-- Да, -- ответила я.

-- Зачем?

-- Чтобы оставаться на связи с друзьями.

-- Это... это просто очень неожиданно. Я не мог даже предположить такое.

-- Но так оно и есть, -- я закончила писать текст, закрыла телефон и сунула его в карман джинсов.

-- Новая одежда, ты стала какой-то сердитой, врёшь мне, не ходишь в школу, этот сотовый телефон... я чувствую, что больше не знаю тебя, маленькая совушка, -- он использовал ласковое прозвище, которым когда-то называла меня мама. Я слегка вздрогнула.

-- Возможно, это к лучшему. -- осторожно ответила я. -- Поскольку я не уверена, что мне нравилось то, какой я была раньше.

-- А мне ты нравилась, -- пробормотал он.

Я отвела взгляд.

-- Ты можешь по крайней мере сказать мне, что не принимаешь наркотики?

-- Даже не курю и не пью.

-- Никто не заставляет тебя делать что-то, что ты не хочешь делать?

-- Нет.

-- Хорошо, -- сказал он.

Последовала долгая пауза. Минуты тянулись, будто мы оба ждали, что другой что-то скажет.

-- Я не знаю, знаешь ли ты, -- сказал он. -- Но когда твоя мама была жива, и ты была в средней школе, поднималась тема, что ты можешь перепрыгнуть через класс.