- Что не сумеешь.

Наплескавшись, Мычка оторвался от бочки, по лицу, высыхая на бегу, стекают шустрые капли, острые уши подергиваются, ловя обрывки доносящихся с улицы голосов. Тряхнув головой, он набросил на плечи легкую рубаху и неторопливо вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, вершинник на мгновение замер, в нос шибануло ароматом жареного кабана, а в ушах зазвучал приглушенный говор посетителей. Улыбнувшись, Мычка шагнул в прокопченный зал.

Не смотря на раннее утро в таверне полно народу. За ближайшим столиком гвардеец утоляет голод, с жадностью отрывая от поросячьей ножки огромные куски мяса, тут же сует в рот. Поодаль шумно поднимает здравницу компания подозрительных личностей. Возле двери дремлет, уронив лицо в миску, крестьянин.

За стойкой хлопочет хозяйка - Шейла, серый оттенок кожи, острые кончики ушей и огромные глаза выдают уроженку подземелий. Мычка вгляделся пристальнее: тугой жгут закрученных в замысловатый узел иссиня-черных волос, длинные, всегда опущенные ресницы, тонко очерченные чувственные губы, на которых так часто играет загадочная улыбка, и, конечно, тяжелые полукружья груди. Ощутив внимательный взгляд, Шейла подняла глаза, едва заметно кивнула, приветствуя. Улыбнувшись в ответ, Мычка толкнул боковую дверь и бесшумно выскользнул наружу.

Взгляду открылся небольшой, огороженный высоким бревенчатым забором дворик ,изрытый ямами от ежедневных тренировок, словно изъеденный мышами сыр. Перепрыгнув горку пепла с торчащими обугленными костями,-, следы вечерних экспериментов Золы, Мычка прошел в дальний конец дворика, запустив руку за пазуху, извлек пять небольших, длинной в ладонь, узких ножей, состоящих, казалось, из одного лезвия. Прицелившись в висящее на стене соломенное чучело, вершинник слегка пригнулся, и, не останавливаясь, начал метать ножи один за другим так, что замелькали руки, после чего подобрал лежащий тут же лук и, не торопясь, одну за другой выпустил несколько тренировочных стрел с тупыми наконечниками.

Подойдя к мишени, Мычка поморщился, из брошенных ножей цель нашли два, остальные лежали на земле, отброшенные упругой соломой. Стрелы легли ровнее, ни одна не ушла в сторону больше, чем на ладонь. Собрав ножи, Мычка вернулся на исходную позицию, но едва успел отвести руку для броска, как замер, прислушавшись.

Над двором взметнулось темное, мягко упало на утоптанную почву, подпрыгнув, откатилось к стене. Со стороны улицы зашуршало. Протяжно заскрипели бревна, прогибаясь под массивным телом, над оградой показалась голова. Начисто лишенная волос, голова напоминала округлый речной валун, а зеленоватый оттенок кожи лишь усиливал сходство. Маленькие глазки, глубоко упрятанные под выступающие надбровные дуги, с подозрением оглядели двор, приплюснутый широкий нос шевельнулся, принюхиваясь, и на пыльную землю с грохотом обвалилось могучее тело. Пришелец завертел головой, осматриваясь, но обнаружив мешок, сразу же успокоился. Гигант со стоном воздел себя на ноги, при этом тугой живот колыхнулся, как огромный бурдюк с вином, воровато оглянувшись, подхватил добычу и, не оглядываясь, засеменил к двери.

Мычка, с любопытством следивший за действиями пришельца, спросил с издевкой:

- Зеленый, где свинью украл?

С удивительной для своей комплекции ловкостью гость мгновенно развернулся, отбросил мешок и оскалился, угрожающе растопырив руки, но увидев насмешливое лицо вершинника, тут же успокоился, произнес с разочарованием:

- А, Мычка... Я уже сдаваться собрался, решил - гвардейцы.

- Оно и видно, - Мычка скептически ухмыльнулся. - Повернулся, ручки развел... и все неторопясь, по-доброму. Сразу видно - сдается болотник.

Проследив, как Дерн подбирает мешок и исчезает за дверью, Мычка неторопливо подошел к месту, где зеленый великан рухнул с забора, постоял, к чему-то прислушиваясь, тихонько насвистывая, поднял лежащую тут же увесистую палку, примериваясь, покачал в руке, затем вдруг резко подпрыгнул, и с силой влепил по верхушке ограды. Снаружи что-то с шумом обвалилось, раздался тихий стон. Мычка отбросил палку, отряхнул испачканные руки, и, продолжая насвистывать, не оглядываясь, быстрым шагом устремился к дому.

Вернувшись в комнату, он задумчиво остановился у порога, заинтригованный зрелищем. Шестерня сосредоточенно пронзал взглядом пространство, время от времени громко щелкая пальцами. От напряжения его лицо побагровело, а по вискам непрерывно катились капли пота, скапливаясь в окладистой бороде. Зола стоял рядом и с каждым щелчком хмурился все сильнее. Запахло электричеством, и как будто послышались раскаты далекого грома. Наконец, Зола махнул рукой, процедил сквозь зубы:

- На сегодня хватит. Продолжим как-нибудь в другой раз.

Шестерня смахнул рукой пот, выдохнул со страстной надеждой:

- Но у меня почти получилось, ведь верно, почти?! Еще немного и...

Золу перекосило. С великим трудом сдержавшись, он оскалился, что должно было означать улыбку, ласково произнес:

- Конечно, Шестерня, я верю, у тебя все получится, мы все верим. Правда? - маг зыркнул настолько люто, что остальные тут же закивали, поддерживая. - Только давай как-нибудь потом, скажем, осенью, когда магические потоки сравнительно безопасны. А лучше зимой, когда будет нечем заняться... Я точно знаю, через пару лет наступит отличная зима, как раз и попробуем, - всхрапнув, он вылетел из помещения, только взметнулись полы балахона.

Шестерня проводил Золу непонимающим взглядом, спросил задумчиво:

- Чего это он?

Мычка пожал плечами:

- Кто их, магов, разберет. Переволновался за тебя, наверное, пошел успокаиваться. Болотник неспешно отлепился от стены, где до сих пор тихо стоял, наблюдая, и одним движением вытряхнул содержимое мешка на стол.

Воздух наполнился едким запахом, а в глазах защипало. Выругавшись, Шестерня живо отскочил, с омерзением глядя на зеленовато-бурую груду грязи, где шевелились и пульсировали набухшие соком желтые обрубки, спросил задушено:

- Дерн, что это?

Болотник не ответил. Его взгляд прикипел к измазанной грязью поверхности стола, а руки нежно перебирали жуткие обрубки. Один за другим он осторожно извлекал из кучи все новых шевелящихся чудовищ, любовно очищал от грязи, и раскладывал на большой сочный лист какого-то водного растения. Закончив, Дерн достал из-под лавки глиняный горшок с маслянисто поблескивающей жидкостью, деловито стряхнул в него обрубки, и бережно, стараясь не расплескать, задвинул обратно.

Чуть слышно скрипнула дверь, в проеме возник Зола, его губы лоснились от жира, а лицо казалось умиротворенным. Принюхавшись, он с интересом завертел головой, пока не остановил взгляд на испачканном столе. Шагнув ближе, маг хмыкнул:

- Коациус Стигматум... Дерн опять лазал в затхлые пруды за едким корнем... - он покосился на великана. - И охота тебе ковыряться в грязи? Кровавые пиявки крайне неприятный паразит, уже не говорю про болотную лихорадку.

Погруженный в размышления болотник лишь отмахнулся:

- К лихорадке у меня иммунитет, а от пиявок есть отличное средство.

Мычка поморщился, сказал недовольно:

- Предлагаю отложить обсуждение болотной жизни и перекусить. У меня от голода живот подвело, да и Шестерня вон, тоже, - он покосился на пещерника, замершего с отстраненным выражением лица.

Услышав свое имя, Шестерня пошевелился, его взгляд обрел осмысленность. Пробормотав что-то невнятное, он щелкнул пальцами. Глядя, как нахмурился Зола, Дерн предупреждающе замахал руками, но помешать не успел. Шестерня бодро вскочил на ноги, жизнерадостно провозгласив:

- Я понял свою ошибку. Зола, давай еще разок!

Маг светло улыбнулся:

- Легко.

Едва пещерник выбросил руку вперед, ярко полыхнуло, уши заложило от жуткого грохота, где-то на улице истошно заорали. Шестерня ошарашено оглядел комнату. Под потолком, быстро рассеиваясь, улетучивались струйки дыма, на полу чернело пятно сажи, а на столе, в горстках грязевого пепла, дымились запекшиеся корни Коациуса Стигматум.