- Хочешь что-нибудь спросить, Артем? - сказала мама.

Он отрицательно покачал головой, стараясь не смотреть в сторону врача. Стало страшно. Хотелось поскорее уйти. А еще лучше, проснуться дома, в постели и осознать, что ему приснился кошмар.

- Раз вопросов нет, пройдемте в процедурную, - сказала врач и, встав, жестом пригласила Курковых следовать за ней. Они прошли в соседнюю комнату. Окон там не было, стены выложены бледно-голубой плиткой, в центре стояло кресло, подобное тому, которое можно встретить в кабинете у дантиста. У стен примостилось множество столиков с разбросанными по ним упаковками со шприцами, перчатками, ватой. В помещение царил запах хлорки.

- Присаживайся, - сказала врач Артему, рукой указывая на кресло.

Мальчик неуверенно посмотрел на маму, та ободряюще кивнула, он пошел вперед. Врач приблизилась к умывальнику в углу комнаты, открыла воду. Тишину процедурной заполнил плеск разбивающейся о кафельную раковину струйки воды. Артем устроился в кресле, краем глаза заметил ремни на ручках. От этого стало еще страшнее, он хотел было вскочить, лишь собрав остатки мужества, которое только может быть присуще семилетнему ребенку, сумел заставить себя усидеть на месте. Помыв руки, врач вытерла их, натянула перчатки, наклонилась и достала из шкафчика мутную, желто-коричневую жидкость в прозрачном пузырьке, ловко обломала верх стекляшки, взяла заранее подготовленный шприц на два кубика, наполнила его препаратом до половины.

- Закатайте ребенку рукав по плечо, - проинструктировала она мать, после подошла к Артему смазала обильно смоченной спиртом ваткой боковую поверхность плеча. - Не бойся, больно будет недолго, - успокоила она Куркова и, сняв со шприца пластмассовую крышку, ввела иглу под кожу.

Артем настолько разволновался, что даже не ощутил укола. Изумленными глазами он наблюдал за тем, как жидкость перетекала из шприца в его плечо. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, а по коже в месте укола текла тоненькая струйка крови. Опустошив шприц, врач вынула иглу, вытерла плечо ваткой еще раз, прижала ее к месту укола.

- Держи так, - сказала она Артему. Он не сразу понял, что от него требуется. Только когда врач сердито повторила свой приказ, подчинился. После этого врач потеряла к нему всякий интерес, повернулась к матери.

- Пускай посидит так минутку, и можете идти. Если в области укола пойдет раздражение, обязательно придите ко мне снова, нужно будет сделать пару анализов.

- Все прошло хорошо? - подобострастно улыбаясь, спросила мама.

- Да. В течение суток с вами свяжутся представители охранной фирму и сообщат, сумели ли они поймать сигнал Артемовых блюстителей. Редко, но бывает, что это сделать не удается, поэтому возможно, что процедуру придется повторить.

Мать задала еще несколько необязательных вопросов, на которые врач охотно ответила. Наконец, Артему сказали убрать ватку, мама опустила ему рукав и Курковы ушли. Повторять процедуру не понадобилось, вечером того же дня им позвонили и сообщили, что связь установлена.

- Теперь ты совсем взрослый, - сказала мама Артему, вытирая с лица слезы умиления.

Как же давно это было! Сейчас Артему сложно было поверить в реальность тех событий, и лишь отчетливость, с которой они всплывали в памяти, не позволяла усомниться в действительности произошедшего. Та желтая жижа до сих пор в нем. Ее ни чем не вывести, как говорила врач, она размножается, живет в нем, питается его соками, как самый настоящий паразит.

Курков представил, как капельки желтого препарата цикрулируют в его теле и испытал приступ отвращения. В этот момент он как раз поднимался по ступенькам к своей квартире.

"Под предлогом обеспечения безопасности совершаются самые гнусные преступления", - всплыли в памяти слова Павла Григорьевича.

Только после этого на Артема обрушилось понимание случившегося. Он уволен! Уволен! Отчаяние, паника, безумный страх охватили его, все смешалось, в глазах помутнело, сердце так и рвалось из груди, в висках стучало. С трудом держась на ногах, Артем открыл дверь, вошел внутрь своей квартиры. Он не сможет позволить ее себе, снова придется перебираться на выселки. А ведь было время, когда ему пророчили великое будущее, родители грезили о том, как он уедет за границу и обустроится там. Никто не верил, что безупречно отучившийся девять лет Артем, завалит экзамены на десятом году.

"Я должен был стать юристом, экономистом, врачом, ученым! Вместо этого я простой инженер без диплома. Только благодаря знакомствам меня взяли в этот отдел, больше я никому не нужен!" - подумал Артем.

Остается только одно - снова идти к отцу, просить о помощи, унижаться, признавать свою никчемность, неудачливость. Нет, он не вытерпит этого во второй раз.

- Что же делать! Что мне делать!- в голос запричитал Артем. Сколько вещей он взял в кредит, сколько денег он должен вернуть?! Банкрот, который через несколько месяцев лишится права на проживание в городе, будучи не в состоянии оплатить аренду.

Но к отчаянию примешалось раздражение. Быть может сейчас, в этот самый момент за ним смотрят другие, по ту сторону его собственных глаз. Снова воображение нарисовала живой образ бегущих по крови капелек желтой эмульсии, снова представились мерзкие ухмылки охранников, пялившихся в экран в этот самый момент и наблюдавших за его страданиями. Пассивная боль сменилась яростью. Курков словно бы взорвался.

Он бросился на кухню, ухватил нож, вихрем понесся в прихожую, выкрутил пробки на счетчике. Квартира погрузилась во тьму. Нервно шаря рукой по стене, Курков добрался до ванной комнаты, открыл теплую воду, закатал рукав, обнажив локоть, поднес нож к месту сгиба, вдавил лезвие в кожу и резко полоснул. Острая боль, теплая липкая жидкость, разливающаяся по руке и ярость - вот чем запомнился этот момент Артему. Он распрямил руку, поставил место сгиба прямо под воду и ждал конца. Спустя некоторое время ярость стремительно отступила, ее место опять занял панический ужас. Голова закружилась, а по всему телу растеклась слабость, коленки дрожали, ноги подгибались. Артем заревел, подобно быку, выронил нож, зажал освободившейся ладонью место пореза, согнул локоть, бросился к себе в комнату, залез к шкафчик, с трудом достал аптечку, вынул оттуда бинты и жгут, стал останавливать кровь. Удалось! С перетянутой жгутом и небрежно обмотанной бинтами рукой, Курков растянулся на полу. На него напала сонливость, невозможно было сосредоточиться ни на одной мысли, а образ желтой маслянистой жидкости, смешавшейся с его кровью, поблек.

"Теперь они меня не видят. Больше не видят" - с твердой уверенностью заключил Артем. Полежав еще немного, он уснул.

2

Проснулся рано утром. Голова болела, а сквозь плотно закрытые шторы не проникал свет. Опираясь о диван, Артем попытался встать. Его швырнуло в сторону, пытаясь уцепиться рукой за что-нибудь, он ее распрямил и тут же ощутил резкую боль в месте сгиба. Прилипший бинт оторвался, причиняя неимоверные страдания. Курков терпел, скрепя сердце, события предыдущего дня всплыли в памяти. Он поглядел на порезанную руку. К счастью, ночью неплотно затянутый жгут сполз. Открывшаяся рана слабо кровила. Нужно было перевязать ее. Морщась и прикусывая язык всякий раз, когда приходилось резко дергать бинт, Артем размотал руку, осмотрел разрез. Нож оказался острым: кожа широко расползлась, в месте сгиба локтя все было облеплено свернувшейся кровью. Обработав порез спиртом, Артем перебинтовал его свежей марлей, затянул, как следует и, обессиленный, лег обратно на пол.

"Неужели я хотел покончить с собой? - задумался Курков. - Неужели настолько отчаялся, сдался?"

Сейчас он толком не мог назвать причину своего спонтанного поступка. Казалось, единственный мотивом, двигавшим его вчера, было желание избавиться от препарата, много лет назад введенного в его кровь. Еще немного поразмыслив и пожалев себя, Курков предпринял вторую попытку встать. Но не тут-то было. Он снова чуть не растянулся на полу, правда, на этот раз вовремя перенес центр тяжести, и прижался к краю дивана. Придерживаясь, Артем поднялся на ноги, дотянулся до выключателя, клацнул по нему раза три, прежде чем вспомнил о выкрученных пробках.