Старик сделал паузу, о чем-то задумавшись.

- Простите, - вмешался Артем, - но это не никак не объясняет того, почему вы решили пойти по пути терроризма. Я же хотел знать, зачем вы хотите взорвать офис и погубить людей.

Старик поднял указательный палец, как бы говоря "дай мне минутку". Переведя дух, он продолжил.

- Я долго думал о процессе укрупнения землевладений. В самом деле - промышленники и торговцы банкротятся, а землевладельцы никогда. Тем, кому достался большой куш, везет, они поглощают менее успешных конкурентов, скупают города и фактически распространяют свои правила на подвластные им территории. И тогда я понял главное - крупный землевладелец ничем не отличается от государства. До поры до времени продолжает сохраняться видимость независимости институтов от землевладельца, но на самом деле это не так. Он имеет право запретить деятельность одних фирм на своей территории разрешить деятельность других, он диктует величину арендной платы, он решает, кому платить за ремонт инфраструктуры и стоит ли это делать. По сути, наблюдаемый нами процесс есть процесс реставрации государства. Понимаешь, что это значит? Все завоевания революции лопнут, как мыльный пузырь. Неэффективный и прожорливый аппарат в скором будущем воскреснет. По сути, мы оказались в заколдованном круге, из которого не вырваться до тех пор, пока в сознании человека не произойдет перелом и переломом этим окажется отказ от частной собственности на землю!

Сделав ударение на последнем слове, старик сверкнул глазами и посмотрел на внука, словно бы передавая эстафетную палочку. Тот понял его без слов.

- Это не неосуществимая мечта - это реальность. Собственники боятся, не рассказывают всей правды, а между тем огонь революционной борьбы охватил восток и запад. В Приморье и на Севере Китая поднялись восстания против землевладельцев. Вооруженная борьба развернулась повсюду в Южной Америке. Мы не можем ждать дальше, такого шанса больше не будет. Упустить момент сейчас - значит позволить закрепить рабство. Блюстители, - парень словно бы выплюнул это слово, - нарушают все мыслимые и немыслимые запреты на право вмешательства в частную жизнь. А охранные фирмы, решившие сэкономить на персонале, намерены широко их внедрять повсюду. Если отложить борьбу на будущее поколение спустя бороться может оказаться не за что. Землевладельцы станут королями и снова ввергнут человечество в огонь бесконечной войны, которая растянется на тысячелетия, отбросив общественный прогресс, достигнутый кровью миллионов честных и благородных людей, боровшихся за будущее своих предков, то есть нас!

Старик одобрительно кивнул, снова взял слово.

- Мы начинаем революцию, Артем. Под флагом анархистов мы будем сражаться против крупных собственников, требовать настоящей, а не иллюзорной свободы, построения истинной анархии в ее единственно возможной форме - форме анархо-коммунизма. Земля перейдет под контроль общин и синдикатов, люди начнут трудиться совместно ради общего блага, каждый будет получать по труду, а необходимость в рынке, как единственно возможной форме распределения благ отпадет. Вот чего мы добиваемся, Артем. Всеобщего блага, а не блага кучки капиталистов. Сегодня капиталисты утверждают, что в период революции люди боролись за частную собственность. Мне же хочется верить, что они не были марионетками капиталистов, а дрались за свержение гнета государства, построение справедливого общества, в котором не будут презрительно смотреть на тех, кому в жизни повезло меньше, где может и будут недоедать, но точно не останется места голоду. Нужно определиться, с кем ты, Артем.

- Всё, о чем вы говорите, - Артем решил не отступать, держаться позиции, в которую верил, - просто лозунги. Если цели настолько благородные, зачем вы просите меня подбросить бомбу?

- Нужно отвлечь и рассеять силы охранников от нашей главной цели - сервера-приемника. Революция начнется с уничтожения главного символа порабощения! - сказал внук.

- От взрыва пострадают невинные. Вы представляете, сколько людей погибнет?

- Если бездействовать, их погибнет еще больше! - заявил внук. Старик жестом остановил его.

- Я вижу, ты так и не понял нас. Я рассказал тебе, что мы делаем и ради чего. Этого достаточно. Теперь ответь на вопрос - вне зависимости от того, разделяешь ты наши идеи или нет, поможешь нам, отнесешь бомбу в головной офис?

Артем задумался. Если он это сделает, совесть будет мучить его до конца жизни. Если нет - этот самый конец наступит очень скоро. Не верилось, что старый террорист и его фанатичный внук отпустят Куркова живым.

- Хорошо, - выдавил он из себя.

...

Спустя два дня Артем снова метро. За окном мелькают кабели, в вагоне побольше народу - ехал он все-таки в центральный район, а не на выселки. Все сидячие места заняты, в конце вагона собралась кучка молодых людей. Вели они себя шумно, выпивали. Некоторые пассажиры недовольно переглядывались, но поделать ничего не могли - закона никто не нарушал. Артем не замечал ничего из этого. Влажной рукой он сжимал ручки пакета, в котором хранилась коробка конфет. Но внутри отнюдь не конфеты. Он никогда раньше не задумывался о том, что испытывал бы, если бы его заставили везти бомбу. Потому эмоции, охватившие его, оказались отчасти неожиданными.

Страшно было поначалу. Казалось, еще секунда и взрыв. Но в прошествии времени подобнее мысли куда-то делись. Удивительно, но в этот момент возможно впервые за всю жизнь, Курков ощутил беспокойство за окружавших его совершенно незнакомых людей. Не страх, а именно беспокойство. Вон, например, те парни, что гогочут как кони. Они ведь совсем молодые, лет на десять младше Артема. Строят планы на будущее, мечтают о богатстве или славе, а может о том и другом одновременно. Или наоборот, наслаждаются теперешним моментом свободы и распущенности, который, быть может, не повторится в зрелом возрасте. Неверное движение Артема, или ошибка конструкторов взрывчатки, хранящейся в коробке из-под конфет, и всему этому настанет конец.

Две старушки, судачившие в сторонке, должно быть обсуждавшие нынешнюю молодежь или хваставшиеся одна перед другой своими внуками. Они надеются прожить десять-двадцать лет, хотят застать правнуков и даже праправнуков. Случайность, по которой они зашли в этот вагон и сели рядом с Артемом может перечеркнуть их надежды.

Толстый мужчина, жадно глазевший на симпатичную брюнетку. Здесь и так все ясно - мечтает увидеть ее без одежды. Что здесь сказать - мечте не суждено сбыться, даже если бомба не рванет, но взрыв отнимет и тот мизерный шанс, который нет-нет да и имеется у толстяка.

О себе и о своем будущем Артем не думал. Зато, как только в вагон вошла мама с ребенком, он торопливо выскочил на платформу и, дождавшись следующего поезда, поехал в самом пустом вагоне. Его обжигал стыд, мысль сдаться не покидала.

"Не обязательно оставлять пакет в людном месте, - наставлял его старик перед поездкой. - Брось, где придется. Главное - взрыв должен произвести достаточно разрушительный эффект".

"Мы сами определим, когда ее лучше взорвать,- убеждал старик. - Если бы было можно, мы бы вообще обустроили все так, чтобы никто не пострадал. Но теракт должен вызвать резонанс, напугать. Потому травмы разной степени тяжести необходимы".

Его речи звучали неубедительно. Артем отчетливо осознал, что не хочет быть виновным в чьей-либо смерти, не желает калечить людей. Правильнее всего сдаться, подойти к охраннику и рассказать о бомбе. А что потом? Тюрьма. Но за грехи нужно платить. Да, хотелось возложить вину на общество, сказать: "Я не виноват, меня вынудили обстоятельства". Но так ли это?

Артем вспомнил, как его вовлекли в наркоторговлю. А действительно, оставался ли у него выбор? Отпустили бы его или убили, выбросив труп? Случайности накладывались одна на другую. Он до сих пор не мог понять, зачем пустил себе кровь в день, когда его уволили, хотя и помнил отвращение, которое испытывал от мысли о блюстителях, циркулирующих по его венам. Или он хотел умереть в тот момент, умереть по-настоящему?