– Душа, разум и тело. Тофу, кристаллы и прочая хрень. Звучит не очень, Кайл. Я понимаю, что сейчас нам нелегко…

– Сто штук аванса.

Тишина.

– Гонишь.

– Я же говорю, приезжай. Полюбуешься на бюджет. Все документы подписаны. Страховка готова. Он даже раскошелился на страхование персональной ответственности. Телеформат. Это, сука, невероятно. Ты в теме?

– Так. Помедленнее.

– Чувак, нам не придется окучивать дистрибьюторов и посылать фильм на фестивали. Все уже сделано. Нас уже купили! Он собирается продавать всю эту фигню в интернете. Все, о чем мы мечтали, и еще немного. Нам даже бегать не понадобится!!

– То есть этот мужик просто позвонил тебе и предложил сделку? В чем подвох?

– Похоже, ни в чем. Я просмотрел контракт в пабе. Конечно, я его еще кое-кому покажу, но, по-моему, кто-то вытянул счастливый билет. В последнюю минуту. Не знаю как. Мне кажется, этому Максу и правда нужен фильм. Такое бывает. Он ждет ответа сегодня. Я не могу работать без тебя. И не хочу.

Он услышал, как Дэн встал. Полилась вода в унитазе.

– Теперь вытри задницу и вымой руки.

– Расскажи подробнее.

– Я быстренько пробежался по графику. Там есть старая шахта. В Аризоне, чувак! В Аризоне! Можешь в это поверить? Пара домов в Штатах, один в Сиэтле. Всегда хотел там побывать. Ферма во Франции. Никого не придется уговаривать. Снимаем только при дневном свете. Интервью, общие планы, средние планы всяких заброшенных мест. Ни улиц, ни кучи людей. Никаких уродов! Ноутбук вместо монитора. Две камеры. Все очень просто. Единственная проблема – график очень жесткий, никаких дублей. Мы не можем облажаться.

Конечно, спешка и неподготовленность контрпродуктивны. Тут Кайл уже полностью поступился принципами. Раньше он по несколько дней изучал место съемки, прежде чем достать камеру. А тут даже такой возможности не будет. Неужели Макс реально предлагал такой график: всего четыре дня на изучение первого места, поиск точек съемки и составление монтажного листа? Четыре дня до того, как придется проехать через три страны за… он не помнил, но недолго. Это возможно?

– Погоди. Про что это вообще? Фильм?

– Это очень яркий сюжет, – вдобавок к своим скудным знаниям он успел пролистать в пабе «Судные дни». Для начала проделал ровно то, что каждый человек делает с книжками такого рода: открыл вклейки. Он увидел семьдесят черно-белых американских лиц – длинные волосы, веснушки, идеальные зубы. Аэросъемку пустыни, ветхие деревянные дома и снимки с места преступления – пришлось повертеть книжку, чтобы понять, где тут руки, а где ноги.

А еще его охватила дрожь возбуждения. Долгое незнакомое чувство, от которого кружилась голова.

– Храм Судных дней, – сказал он Дэну, – хиппи-убийцы. Я все прочитаю, как только доберусь до дома. А пока зайди на «Амазон» и купи «Судные дни» Ирвина Левина, третье издание. Это документальная книга. Макс договорился об эксклюзивных интервью с выжившими участниками. Вся подготовительная работа сделана. Можешь в это поверить?

– Но я уже видел какой-то фильм об этом.

– Да, их было семь. Но они все об убийстве и полицейском расследовании. Никто еще не рассматривал эту историю с паранормальной точки зрения. Вот тут-то мы и выступим. Прямо как в «Кровавом безумии». Три страны, шесть сцен, одиннадцать дней. Свет, камера… мотор!

– Одиннадцать дней! Маловато, Кайл.

– Да, но не невозможно. График впечатляет. Очень профессионально сделано. Если бы это был наш следующий фильм, у нас бы в два раза больше времени ушло. Правда, потом понадобится месяц, чтобы отоспаться, но мы можем себе это позволить. Я уже говорил про сто тысяч?

Отказываясь снимать крестины и корпоративы вместе с Дэном, Кайл зарабатывал себе на еду в видеотеке в Сохо, всяким левым фрилансом и редкой агентской работой. А последний раз и вовсе паковал мобильные телефоны на складе в Уэмбли, набитом веселыми баптистами из Ганы, нелегальными иммигрантами и молодыми азиатами с дорогими смартфонами, по которым они беспрерывно говорили о своих диджейских и звукозаписывающих «проектах». В наши дни у всех есть какие-то долбаные «проекты». Одна неделя ночных смен на складе разбитых мечтаний принесла отчаяние, материальное, как сыпь. Но сейчас все надежды на карьеру в партизанском кинематографе возродились.

Между Кайлом и Дэном повисла тишина. Один тяжело дышал, а второй слушал его пыхтение.

– Ты надо мной шутишь, Кайл. Не надо так.

– Я не такой жестокий. Боже, мне нужна эта работа. Ангелы-хранители, спасибо вам. – Кроме долгов за фильм, он три месяца не платил за квартиру, пять месяцев – взносы по кредитной карте, в мировом суде на него лежало дело за неуплату муниципального налога, а еще Кайлу грозились отключить газ и электричество, потому что за них он тоже не платил уже восемнадцать месяцев. Каждый раз, включая утром свет, он сильно удивлялся. Сто тысяч!

Кайл никогда не тратил на съемки больше десятки. Последний фильм обошелся им с Дэном в шесть тысяч, а жили они в палатке у съемочной площадки. Если бы у них получилось сделать еще один фильм, то там бюджет вышел бы меньше двух штук. Но не сейчас. Сто штук на троих. Теперь-то он всем покажет. Вернется с шумом.

У Дэна слегка дрожал голос – видимо, его тоже поразила цифра:

– Работаем тем же составом, что и над «Шабашем» и «Кровавым безумием»?

– Конечно. Я – водитель, директор картины, личный помощник, режиссер, постановщик, при необходимости второй оператор, а заодно делаю кейтеринг. Ты заместитель режиссера, главный оператор, осветитель, гример и первым выбираешь, где спать. За звук отвечаем вместе. Маус будет техническим директором. Сейчас я ему позвоню.

Кайл никогда не видел Мауса за пределами кресла. Маус, даже когда говорил, если вообще открывал рот, не убирал руку с мыши и постоянно ею щелкал. Ходили слухи, что он десять лет не выходил из своей квартиры в Стритеме и что у него всего две рубашки. Судя по бороде, как у генерала конфедератов, и зеленоватому цвету лица, слухи не лгали. Солнечный свет мог его убить. Он никогда не бывал на премьерах фильмов, которые монтировал. Большую часть времени, посвященную работе, Кайл разговаривал только с половиной головы Мауса. Наверное, в целом он провел в его норе не меньше года, но с трудом представлял себе лицо Мауса в фас.

Когда-нибудь он умрет в своем кресле. Но сначала, конечно, доделает этот фильм.

Они почти никогда не говорили о своих проблемах с психикой, потому что это было неудобно. Дэну было свойственно компульсивное переедание, и он болезненно любил камеры и осветительные приборы; Кайл постоянно планировал и считал пенни вплоть до невроза, Маус измерял всю жизнь кусками по двадцать четыре кадра. Примерно поэтому они все оказались одиноки в свои тридцать с небольшим, и ни у кого из них не было детей. Жизнь выталкивала их на обочину. У Мауса никогда не было девушки; у Дэна – одна, в киношколе, но он отказывался о ней рассказывать. Кайл пробовал аж пять раз, но отношения разваливались с треском, не пройдя шестимесячной отметки. Но сильнее романтических неудач и долгов Кайла терзала мысль, что он больше никогда не сможет снимать фильмы. Будущее казалось ему ледяным, пустым и ужасающим. Но этот космос, где невозможно дышать, исчез, как только Макс сделал свое предложение. Без работы над очередным фильмом Кайла просто не существовало.

– Дэн, ты со мной?

– Подожди. Я думаю, как это снять.

– У нас куча экранного времени.

– Этого-то я и боюсь.

– Но мы сами решаем все. Ты знаешь, как я отношусь к быстрому монтажу. На хер это дерьмо. Почему все должно быть так быстро? Обрывки звука, которые забываешь за секунду, потому что сцена поменялась уже девять раз. Можно снимать медленно. Дать достойный материал. Не одно-два предложения. Это тебе не экшен. Мы полностью свободны, считай, это наш собственный проект, за который платит кто-то другой. Можем снимать интервью двумя камерами и монтировать куски, снятые с разных точек. Плюс немножко крупных планов и переключений, чтобы Маус не заскучал.