Молитвой все движения ума — и с ними все то, к чему они направлены: люди, вещи, понятия, ситуации — возводятся ко Христу, и Христос побуждается пребыть с ними. Даже когда она не достигает созерцания, молитва возносит ум со всем его содержат ем к Богу, просвещает его и освещает все Нетварным светом, так что человек познает истину. Поэтому святоотеческая традиция видит в молитве источник истинного знания и в искусстве»умного делания» — собственно науку и философию.
Постоянное, непрестанное общение человеческого ума со Христом приводит к тому, что человек видит действительность так, как смотрит на нее Бог, мыслит в тонкой сонастроенности с умом Христовым.
Полнота такого общения составляет действительное преображение и обожение во Христе ума и дарует совершенное знание. Отец узнает в тварном уме ум Своего Сына, и мы умом Христовым восходим к познанию Отца. В этом, согласно св. Иоанну Богослову, и состоит вечная жизнь:«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа»(Ин. 17, 3).
Обожение (становление во Христе) воли
Вместе с преображением ума происходит и общение, единение со Христом в области воли.
Воля, пишет Кавасила, проявляется и действует в желании. Но человеческое желание не насыщается вполне ничем сотворенным. Чего бы ни достиг человек, оно всегда влечет его дальше, ибо»ничто из сотворенного не соответствует ему, но все меньше его, и стремится оно далее всех, какие бы то ни были блага, хотя бы все в совокупности, и, взирая на вечно существующее, желает не настоящего, и желание сие ничем более не насыщается»[100]. Так происходит не потому, что желаемое беспредельно, в то время как сила желания — ограниченна. В этом случае конечное не могло бы даже и взыскать бесконечного. Напротив, это так именно потому, что само»желающее»в человеке»существует для сей беспредельности и приготовлено к ней». И эта сила вожделения»не имеет никакого предела», потому что Творец»все наше приспособил к Самому Себе,… чтобы в Нем одном могли мы радоваться всецелым удовольствием»[101]. И это тоже — одно из следствий сотворения человека по образу Божию. Человеческая воля устремляется к беспредельному потому, что так она устроена изначала. Такое стремление — неотъемлемая часть ее бытия. Вот основания, на которых покоится учение св. Николая Кавасилы о»христотворении»человеческой воли.
Онтологический аспект дополнен у него тем, что мы отнесли бы сегодня к области феноменологической антропологии. Воля рассматривается как центральная движущая сила в человеке:«все наше следует за желанием, и куда влечет оно, туда направляются и побуждения тела, и движение помысла, и всякое деяние, и все человеческое; словом, желание управляет и увлекает все в нас, и когда обуздывается оно, все бывает связано»[102]. Именно через исправление воли совершается обожение.
Оба аспекта получают единое осмысление через стремление всех людей к счастью. Самое бытие нежеланно без благобытия. Все движения души желают существования благого и подлинного, хотя»многие… погрешают в цели стремления,… не зная откуда для них благобытие». Знающие же,«где искать бытия», сосредоточивают всякое стремление на подлинном Источнике бытия, Христе, и в Нем обретают»блаженную жизнь».«В ком воля всецело направлена ко Христу и к Нему одному устремлена, и все чего желают, что любят, и чего ищут — есть Он один», те находят полноту бытия и всецело реализуют себя, потому что»и самое хотение не может жить и быть действенным, когда не пребывает во Христе, потому что все благо в Нем,… и только одно благое составляет то, в отношении к чему может действовать хотение»[103].
В такой перспективе духовная жизнь видится не как следование неким внешним законам, а как осуществление радикальной потребности человеческого духа в благобытии. Ее ценность и значение — в том, что она возводит человеческое»бытие»к»благобытию». Ее содержание относится к центральной области бытия, а вовсе не к периферийным сферам морали, социологии и т. п., куда обычно относит ее современность. Иначе Христос не был бы существен для человека, не был бы Полнотой и Единством всего. И Церковь не была бы соборной истиной человека и мира, а лишь выразителем религиозных воззрений того или иного общества или культуры.
С другой стороны, духовная жизнь оказывается полнейшим исполнением и раскрытием всех человеческих сил и способностей. Совершенно реально смотря на вещи, Кавасила утверждает, что воля создана для того, чтобы устремляться к истинному благу, источник которого — Бог. Вне этого блага желание, этот»орган»достижения счастья, ущемляется и раскрывает свои возможности недостаточно или искаженно, как и глаз, будучи органом зрения, не реализует своих возможностей без света. Как глаз создан для света, так и воля — для блага. Как тот вне света, так и эта вне блага оказываются вне (έζω) собственной природы и действуют противоестественно.«Потому и самое хотение не может жить и быть действенным, когда не пребывает во Христе, потому что все благо в Нем, как и глаз не мог бы исполнять своего назначения, если бы не пользовался светом»[104].«Ибо и глаз устроен такой, какой пригоден для света, и слух для голоса, и что чему соответствует, желание же души стремится к одному Христу. И это служит для нее успокоением, потому что и благо, и истина, и все вожделенное есть Он один. Посему постигшим Его ничто не препятствует любить, насколько вложено в душу любви от начала, и радоваться, насколько может радоваться природа»[105].
Затрагивая еще один аспект темы, Кавасила поясняет, что Христос призывает всех, независимо от пола, расы, возраста, рода занятий и общественного положения, а также вне зависимости от того, в»пустыне»ли кто спасается или»посреди городской сумятицы». Все равно приглашаются»не противодействовать воле Христовой». Содержанием первой ступени духовной жизни бывает принятие этого приглашения. На дальнейших же стадиях человек призывается уже»сообщаться с Богом волею», разделять Его волю.
Есть разные меры и разные степени духовной жизни, как и многообразные ее формы, но общим их содержанием, в ракурсе нашей настоящей темы, всегда остается участие человеческой воли в волении Христа.
Воле отдано центральное место в духовной жизни, и Бог ищет именно этой силы души прежде всякой иной. Сотворив небо и землю и всю красоту видимого и невидимого миров, Он обнаруживает Свои премудрость и благость человеку — подобно тому, как влюбленные украшаются пышным убранством — «чтобы вложить в нас любовь к Себе». Когда же вместо этого человек отпал от Него, Он»перешел в другую природу, чтобы… и ею уловить возлюбленного», и пострадал без числа»чтобы обратить к Себе Самому и убедить желать и любить одного Себя». Но не ограничился и этим, а вознес Себя в искупительную жертву на Кресте, чтобы полностью»купить»у человека его желание (ср. 1 Кор. 6, 20), поскольку только через внутреннейшее его собственной воли возможна для человека совершенная радость.«Ибо всего прочего Он был владыка и владел всею природою нашею», лишь одно не подлежит в нас никакой власти — свободная воля. И чтобы привлечь ее,«Он сделал все. Ибо потому, что искал воли, не сделал Он ничего насильственного, не похитил, но купил»[106]. И теперь принять Христа как Спасителя равносильно для человека полнейшему предложению Ему своей воли. Желание искупленных принадлежит уже не им, а Искупившему. Это и значат для Кавасилы апостольские слова:«…вы не свои. Ибо вы куплены дорогою ценою»(1 Кор. 6, 19–20). В основе спасения лежит глубокий переворот воли от себя — ко Христу.
Совершенство причастности воли Христу, обожение ее во Христе — суть высочайшей меры духовной жизни; действие ее -любовь, и имя ей — святость. Святой»радуется о божественных благах, не потому что сам наслаждается ими, но потому что присутствует в них Бог,… и желает не себя самого, но Его…. И оставляет он себя самого, а к Богу идет всем желанием, и забывает о своем убожестве, желает же оного богатства… и признает себя блаженным по причине другого. Ибо сила любви усвояет любящим то, что свойственно любимым, и сила хотения и желания святых вся устремлена к Богу, и Его одного они почитают собственным благом, и ни тело не может утешать их, ни душа, ни блага души, ни иное что‑либо сродное и свойственное природе, потому что ничто из них само по себе не составляет предмета их любви, но как однажды уже отрешившиеся от самих себя, и в иное место перенесшие жизнь и все желание, они уже не знают самих себя»[107]. Святые радуются радостью Христовою и скорбят о том же, что и Он. Они выражают и исполняют в земной истории волю Христа. Когда говорят — то как уста Его, являя истину. Когда действуют — как руки Его, творя чудеса.
