Глава восемнадцатая
- Явилась! Вот послушай-ка, что я намерен сообщить: коли единый раз еще найду свое письмо вскрытым - получишь на орехи. Поняла? - Этими словами Вячеслав приветствовал Катюшу, вернувшуюся со службы.
- Взбесился ты, что ли? Лается без толку! - равнодушно огрызнулась та, присаживаясь на табурет.
- Нет, не без толку! Сделаю, как сказал. Ишь как разохотилась! Уже второй конверт вскрытым вынимаю из ящика.
- Ну, а я тут при чем? Иди и объясняйся на почте - коли наша цензура ленится запечатывать, там и раздавай на орехи, - я тут при чем?
- Не ври. Аннушка сама раз видела, как ты держала конверт над паром. Наша цензура справится без твоей помощи, и нечего тебе в чужие дела нос совать.
- Много видела твоя Аннушка! Врет она. А тебе как комсомольцу не к лицу такие разговоры. Товарищ Сталин то и дело напоминает, что каждый советский гражданин, а тем более комсомолец, должен по мере сил помогать органам гепеу. А ты сам не помогаешь и другим мешаешь. У нас в квартире есть за кем последить, сам знаешь, какой тут круг!
- Любопытничаешь ты больше, чем следишь. За мной, что ли, тебе поручили приглядывать? Я такой же комсомолец, как и ты.
- Комсомолец, а снюхался с классовыми врагами...
- Ты смотри - словами не швыряйся! - И в голосе Вячеслава прозвучала угрожающая нота. - С кем я снюхался? Эх ты, трепло! Язык без костей. Я "снюхался"! Утром - работа, вечером - учеба, да комсомольские собрания. Даже в кино забежать часа не выберу. Мне деньги в карман не лезут, как тебе. И откуда, интересно знать, у кассирши при бане столько денег? Да ладно, молчи, я и так знаю, что ты строчишь. Небось в крепдешинах бы не щеголяла и сладкие булочки не уплетала. Эх, не все пока ладно у нас в системе! Донос... За него не должно полагаться награды, платные осведомители никуда не годятся! Коли я вижу, что человек опасен, я сигнализирую и делаю это потому, что так мне велит гражданский долг, а для себя от этого ничего не жду. Ну, а за деньги чего не наплетут! Кому крепдешинчик купить охота, кому велосипед, кому девушке подарок, - ну и наговариваете с три короба. Со временем обязательно подыму этот вопрос в райкоме. Что моргаешь глазенками?
- Как же! Послушают тебя! Гляди, чтоб самому рот не заткнули! Недолго!
- А это уж не твоя беда! - И, круто повернувшись, Вячеслав вышел из кухни.
Он пережевывал хлеб с колбасой, уткнувшись носом в книгу, когда кто-то стукнул в дверь.
- Да-да! - сказал он, продолжая жевать и даже не оборачиваясь.
На пороге показалась Катюша.
- Ладно, я не злая, надо мальчишке-комсомольцу пособить: иди, сторожи в коридоре - я твоей девушке сейчас дверь открыла, прошла к Нине Александровне.
Он недовольно сдвинул брови.
- Какая такая "моя" девушка? На что намекаешь?
- Будто не понимаешь? Что у меня - глаз нет, или уж вовсе дура? Не видела я, что ли, как прошлый раз ты в коридоре дежурил, чтобы только поглядеть, как пройдет мимо. Ступай, говорю, - сидит у Нины Александровны. - И дверь закрылась.
Он не шевельнулся и снова уткнул нос в книгу, однако через несколько минут отложил ее в сторону. Смущенная и как будто виноватая улыбка скользнула по его губам; он подошел к велосипеду и вывел его в коридор; с плоскогубцами в руках стал возиться над гайками. Дверь из комнаты Нины вскоре открылась, и на пороге показались хозяйка и гостья.
- Спасибо, Леля, милая, что навестили меня. Жаль, Ася не пришла вместе с вами, ну, да ей теперь некогда. Как Славчик?
- Славчик - чудный бутуз. Я его буду крестить, - ответила Леля.
Когда девушка надела старенькое пальто и шляпу из потертого бархата, Нина сказала:
- Вячеслав, вы хороший мальчик, всегда рады всех выручить, проводите до трамвая нашу Лелю. Я не хочу отпускать ее одну. Можете?
- Могу, коли требуется, - неуклюже ответил юноша, - вот только ватник одену.
Через несколько минут они вышли на лестницу и некоторое время шли молча. Вячеслав озадаченно размышлял, как следует обращаться с этой девушкой, и наконец не мог ничего придумать лучшего, как взять Лелю под локоть.
- Пошли, товарищ Леля! После рабочего дня прогуляться приятно. Погода сегодня больно хороша. Вон как подморозило. Может, пройдемся прежде на Невский, а после я вас провожу?
Девушка взглянула на него с удивлением и на всякий случай слегка отодвинулась.
- Я не пойду на Невский, я тороплюсь домой.
- Это вам небось мамаша внушила, что по Невскому гулять вечером неприлично? А вы мамашу поменьше слушайте - то было прежде, а нынче все наши комсомольцы со своими девушками по Невскому прогуливаются, а дамочек дурного поведения там и в заводе нет. Не бойтесь, пошли.
- Нет, спасибо. Пойдемте к трамваю. А впрочем, я отлично могу добежать и одна. - И Леля остановилась, показывая, что хочет распроститься.
- Ну вот, ровно бы и испугались! Не хочете - не надо. Я не принуждаю. Айда к трамваю, Леля.
- Меня зовут Елена Львовна.
- Вам все по старинке охота? Ну, Елена Львовна так Елена Львовна. Вы учитесь или служите, Елена Львовна?
- Я работаю стажеркой в больнице, в рентгеновском кабинете.
- Медработник, стало быть. Вот и я скоро медработником буду. Я с рабфака пошел в фельдшерский техникум. Мы с вами сослуживцы, значит. У нас на нашем курсе на днях постановочка будет, а после - кино "Катька бумажный ранет". Хотите, достану вам билетик, Елена Львовна? Уж как я рад буду провести с вами вечерок. Ребята у нас хорошие, уважительные. Каждый будет со своею девушкой. Пришли бы?
- Благодарю вас. Я одна нигде не бываю. Я хожу только с Асей и Олегом Андреевичем, да иногда с моей соседкой.
- Мамаша не велит? Эх, Елена Львовна! Этак можно и всю жизнь просидеть около маминой юбки. Вы все думаете - коли не ваш круг, стало быть, что-нибудь дурное, а ведь это не так.
- Я как раз этого не думаю, но... - она замялась.
- Неохота, что ли? А может быть, я больно уж не нравлюсь? Ваше дело!
Леле стало неловко и жаль его. В тоне его было что-то сердечное и простодушное. Во всяком случае, на нахала он совсем не походил, но слишком уж был весь серый. Желая показать, что она не дуется и не сторонится, она спросила:
- А вы на каком же отделении в техникуме?
- У нас еще пока не было разделения, а вот с января начнется специализация. Должно, возьму хирургию, - ответил он.
