Врач посмотрел на флагмана. Хиэй отличалась от подчиненных волной каштановых волос чуть ниже плеч; одеждой чуть поярче; фривольными лиловыми бантами на чулках; прямоугольными очками - без диоптрий, как сразу понял доктор. Сквозь очки на доктора посмотрел дракон. Терапевт вздрогнул от макушки до пяток. Флагман опустила голову, принявшись который раз протирать свои бутафорские стекла. И доктор словно бы увидел, как боевая сталь уползает в ножны, и даже воздух перестал звенеть.

Миоко поправила юбку. Ашигара отошла подальше и беззвучно закрутила нагинату, перемещаясь вокруг столба в сложном упражнении. Среди папоротника мелькнула красно-кирпичная шевелюра Кагуры.

Доктор присел к пострадавшему. Откинул плед, присвистнул.

- На что не жалуемся, больной?

- На уход врача, - проскрипел Сухов сине-желтой мордой. - Вовремя ушел, коновал, я б ему еще навесил... Все остальное болит.

- Э! - сказал доктор беспечно, принимаясь ощупывать и ворочать побитого. - Это разве болит... Вот сейчас заболит. Не выделывайся, честно говори, если что стрельнет-резанет. Печень такой... Прикольный предмет. Вот она есть, а вот и разрыв... Так болит? А так?

Сухов пыхтел, тихонько матерился, но послушно признавался в острой боли всякий раз, как доктор для проверки колол его акупунктурным шилом. Начи тихонько дышала; несколько раз доктор цеплялся глазами за зеленую бретельку в расстегнутом воротнике. Ашигара с безмолвной ненавистью вращала нагинату; гудел воздух. Малявка кометой носилась вокруг дома и внутри, топоча по шлифованным доскам, пока Миоко не ухватила ее за ухо и не притянула к себе. Хиэй смотрела на все с непередаваемым выражением лица.

Кроме ушибов, никаких настораживающих симптомов доктор не нашел. Вздохнул:

- Увы, друг мой. Медицина бессильна. Сам выздоровеешь.

Спросил серьезным тоном:

- Ведь больше двух часов прошло?

Сухов кивнул.

- Лед прикладывать поздно. Пора греть, - сказал врач. - Кроме ушибов, ничего серьезного нет. Но, чуть хуже станет, меня зовите. Не откладывайте.

Девушки подались к лежащему все сразу, и доктор отчетливо почувствовал себя лишним. Пробормотал в пустоту прощание; Ашигара, правда, помахала рукой, но тут же развернулась к Сухову обратно. С тем терапевт и вышел, с тем и зашагал по разбитому асфальту дорожки, отодвигая бурно разросшиеся без ухода папоротники. Только подумать, всего полтора месяца назад и у доктора была женщина. И ее можно было коснуться рукой. В любой момент. И она бы улыбнулась в ответ...

На круглой площади перед единственным восстановленным отелем доктор столкнулся с попутчиком.

- Чего такой грустный, док? - присмотрелся Корнет. - Чуть не плачешь. Что стряслось?

- К Сухову ходил. Он правда Сухов?

Корнет пожал плечами:

- По паспорту. Я все жду, когда же кадровики в таможню Верещагина подберут. Чтобы канонично. Так что с рыжим?

- С ним все пятеро, - доктор и правда вытер платочком лицо. - Мертвого подымут... Спасибо. Так, загрустил я чего-то.

- Ну, тогда диагноз ясен. Передоз милоты. Перекаваился. Пошли! - Корнет простер длань как памятник Ленину. - Чаю попьем. За жизнь поговорим, за политику посремся, адреналина впрыснем. Прикинь, тут можно в танчики зарубиться. И даже с русалками! Они тут пиратские серваки держат, и пиратскую же библиотеку.

- Библиотеку?

- Ну! С Тумана выдачи нет! Пошли, вон мое бунгало, где старые самолеты стоят. Будешь читать под крылом истребителя, а неслышно подходящая из-за спины девушка будет наполнять чашку.

***

Неслышно подходящая из-за спины девушка наполняла чашку. Халата доктор так и не снял, но под крылом истребителя солнце не давило. Правда, вместо чая мелкими глоточками пили холоднющий лимонный сок. А до книг так и не дошло совсем.

- Технологи, которые за пять лет чертежи читать не выучились, и начальники отделов, которые диод от транзистора отличить не в состоянии!

Корнет саданул кулаком по зеленому ящику, изображавшему стол.

- Думаешь, док, таких единицы? Да ни фига. Почти все руководство нашего завода. И технологов таких хватает, и инженеров. Уход старого конструктора - почти катастрофа. Потому что их осталось ровно полтора человека.

- А не подслушивают нас? - озаботился доктор третьим вечным вопросом. Собеседник хмыкнул:

- Разумеется, пробуют, но... Милая, купол? Вот заведи девчонку, - Корнет обнял подошедшую, за что дотянулся. Прислонился щекой к гладкому, даже на вид прохладному бедру. - Все будут думать: чтобы трахать, железное обоснование. И купол тишины тоже не удивит никого, все правильно поймут. Тем более, ты развелся недавно, и скоро уже секретутки из посольства разнесут эту новость. И найти женщину для утешения тебе вполне логично.

Врач посмотрел на девушку внимательно. Высокая. Очень, очень стройная. Даже тонкая. Светлые волосы почти до талии. Чистая светлая кожа. Заметно раскосые глаза. Рубашка белая, подвернутая топиком. Юбка выше колена, прямая, плотная, серо-синяя. Затянута простым ремешком с латунной квадратной пряжкой... Белые гольфы, привычные уже темные туфельки без каблука - чтобы легко и быстро двигаться. Двигалась девчонка и впрямь, как молния. Молния из грунта в небо!

- Галстука ей не хватает, вот что! - сообразил доктор. - Красного, пионерского.

Девушка улыбнулась:

- Мне часто предлагают. Не хочу. Совершенно не мое.

Корнет потянулся, стукнув тупыми носами ботинок в ящик-стол.

- Я, кстати, не шучу. Скоро к тебе американцы подвалят с вербовочным предложением. Ты сейчас на нервах, значит, уязвим. Вот посмотришь, какие Мата Хари захороводятся. Но только все они против русалок не тянут.

Доктор покрутил головой, сделал глоточек кислого.

- Подожди про девчонок. Ты Туману больше доверяешь, чем нашим же чекистам?

- Чекисты в сорок первом году слажали, в девяносто первом обратно слажали. Им доверять - себя не уважать.

Корнет поморщился и заговорил серьезно:

- Я говорю только то, что видел сам. Конструктора, закончившие вузы в пятидесятых... Ну, еще шестидесятых... Почти все являются великолепными специалистами. Знают вещи настолько глубоко, что диву даешься. Причем, в большинстве своем, действительно социалисты. Хоть и помалкивают. Отсюда предположение: и с идеологией, и с обучением, был порядок.

Побарабанил пальцами по зеленой крышке. Переставил стаканчики жестом шахматиста.

- Что произошло потом - вообще непонятно. Но их смена соображает уже намного хуже. Хотя гонора имеет несравнимо больше.