- А я думал, тоже лечиться.
Рицко сильно потерла виски:
- Одно другому не мешает...
- Да уж... - дед Юрий вздохнул:
- Если кто использовал мозг на все сто процентов, так это вы.
Акаги фыркнула:
- Журналистская утка. В начале прошлого века еще можно было верить, что человек использует какую-то часть мозга. Пять процентов или там двадцать, в разных газетах писали по-разному.
- А на самом деле?
- На самом деле... Когда человек в покое, мозг потребляет девять процентов всей энергии обмена веществ.
- А как посчитали? По калориям?
- Измерили тепловое излучение. И оказалось, что при выполнении привычной работы, по стереотипу, потребление мозга уже тринадцать процентов. А когда надо задумываться, то мозг, весящий всего два процента от общей массы тела, выжигает ровно четверть всей энергии.
- Оно и видно, - снова вздохнул старик, - Вы, профессор, можете за удочку спрятаться. Все в глазищи ушло.
Рицко улыбнулась:
- Спасибо за комплимент... Кстати, о глазах. Модель вы не выбрали?
Юрий отодвинул альбомы с мужскими фигурами.
- Возраст, наверное, ближе к моему, чем к вашему.
- Не хотите вернуть молодость?
- Достаточно исключить дряхлость. Далеко же меня завела любовь к мультикам, в которых миленькие девочки пьют чай с тортиками. Вот и отпуск удался: море, солнце, а уж девчонок в бикини вокруг... И продлится это до самой смерти. Мечта же! “Остановись, мгновенье”...
Старик помолчал и прибавил уныло:
- Только, зараза, радости нет. Вот же люди! Минуты счастья длить желаем бесконечно, а книгу хорошую требуем от автора всенепременно дописать. Профессор, а можете вы строго научно разъяснить, отчего никто не любит незаконченные книги?
- Извольте. Для каждой мысли в мозгу возникает очаг возбуждения. Грубо говоря, наши мысли о некоем предмете - книге, событии, человеке - находятся физически во вполне определимой области мозга. Мысли - всего лишь импульсы по нейронам. Но сами нейроны требуют кровоснабжения, отвода лимфы. Как оперативная память компьютера нуждается в электричестве и отведении лишнего тепла. Если очаг возбуждения долго не закрывается, мозгу становится накладно его поддерживать. Чисто физически.
- Поэтому так сложно долго помнить неиспользуемые знания?
- Именно. Снабжение переводится на остаточный принцип. И мы негодуем: когда уже автор допишет, наконец! Чтобы закрыть гештальт, как говорят психологи. Или медитацию, как говорят эзотерики.
- Это ж симметриады у Лема в “Солярисе”! - догадался дед Юрий, - По миновании надобности сносятся. А тут и снести нельзя, и толку с нее. Мертвый капитал, разве ж можно такое допустить?
- Верно.
- Но, если книгой считать человека... Или судьбу человека... Быть вечно недопетой песней? Быть вечно недописанной книгой?
- Мне кажется, это неудачный пример. Книга или песня несут сообщение от автора к читателю или там слушателю. А жизнь просто есть. Вне рамок.
- Тогда что такое жизнь?
Рицко пожала плечами.
- Кошмар, мешающий людям спать.
- Ну, профессор!
- Хорошо. Вот вам строго научное определение: “частный случай в ряду процессов химической самоорганизации в неравновесных условиях, происходящих на основе автокатализа”. Что-нибудь поняли?
- Что для жизни сами живые существа не обязательны. Химические реакции могут и без них происходить.
- Я и забыла, что вы разведчик из страшного русского ка-гэ-бэ.
- Ох, девонька, я ж еще и пионером был. Обычным таким пионером в самой читающей стране, мать ее в библиотеку... Вот, помню, в детстве читал фантастику. Гуревич, или Савченко. Сам забыл уже. Чтобы человек постоянно молодой, молодой, потом, как срок пришел - хлоп. И все. Без мучений, не нагружая родственников.
- Если смерти, то мгновенной?
- Откуда вы-то знаете?
- От Синдзи, разумеется.
Акаги снова потерла виски.
- Так устала, что и помощь кошки пригодится... Если хотите узнать что-либо еще, встретимся завтра в это же время...
***
- Время, сэр.
- Джеймс. Доклад!
- В течении трех суток Туманники без опознавательных знаков нанесли удары по всему побережью. Обстреляли Гротон, Лос-Анджелес, берег Калифорнии вплоть до Мексики. На севере военные базы Сиэтл, Ном и Сан-Франциско. Мористее находились эскадры Государства Тумана, наши наблюдатели докладывали, что вроде они как загоняют диких туманников на наши береговые батареи.
- Что произошло потом?
- Сэр. Наш флот выслал Особые Эскадры за дикими, как мы полагали, туманниками. Из тридцати двух наших вымпелов в базы вернулось шесть. Остальные либо потоплены, либо, что вероятнее, захвачены Государством Тумана.
- Так мы можем... А, дерьмо! Ведь мы не признали Государство Тумана! Этот придурок перед выборами пообещал, что вернет Америке Гавайи. А сейчас не довоенное время, предвыборные обещания приходится держать.
- Да, сэр. Юридически все безупречно, мы в состоянии войны с любыми кораблями Тумана, которые не принадлежат какому-либо государству людей. Осмелюсь заметить, что как только мы признаем Государство Тумана, мы получим от него требование освободить всех захваченных туманников. Отклонение требования автоматически обвиняет нас в работорговле, принятие требования лишает нас и тех туманников, что пока в нашем распоряжении. Но до сих пор “серые” себя не проявляли.
- Они просто готовили эту большую операцию. Чтобы вытащить в море наши Особые Эскадры все разом. И применили по ним этот свой антивирус, или какое там еще вундерваффе.
- Сэр, вы как будто видели своими глазами. Антивирус, именно. Спасатели подобрали выжившего. Капитана тяжелого крейсера “Квинси”, Фернандо Вальдеса. С его слов, это была ловушка, куда их эскадра влетела на полном ходу. Сэр, я не очень-то понимаю, как можно спрятать засаду в море, когда с каждой стороны гравилокаторы, всякие там системы обнаружения.
- А я понимаю. У нас нет мира с Туманом, и наши спутники Туман сбивает. Русские же заключили мир, основали посольство на Гавайях. Как там пел шансонье? “В Перл-Харборе нашем сидят комиссары. И наших русалок ведут в кабинет...” И вот, у одной стороны есть спутник, видящий все поле боя сразу. А у второй стороны видимость чуть-чуть перед собой и по сторонам. Заходишь ты в темную комнату, нащупываешь выключатель. И тут самурай тебя по пальцам катаной. Все просто. Только доказать это мы никак не можем.
