Эмиль Вейцман Жестокий романс © Эмиль Вейцман, 2017 © ООО «СУПЕР Издательство», 2017 * * * Памяти моего друга Вадима Оболенского Ушел от нас ты в те края, Вадим, Где царствие Аида с благоверной. Ты станешь другом этим всеблагим, – Как гений дружбы, искренной и верной. Поэтическое ретро 1960-2015 гг. Жестокий романс Е.Т. «Нет, не тебя так пылко я люблю…» М.Ю. Лермонтов Твои руки меня не волнуют, Как волнует кипенье весны, – Я возьму их в свои и другую Вспоминаю, как вешние сны. Я могу приласкать эти руки, Сжать их так, что послышится хруст, – Отдаются и ласке и муке Идеально красивые руки, Я же весь равнодушием пуст… Твои руки лаская, сжимая, Я пытался представить порой, Что сидит со мной рядом другая, Что в руках моих руки другой. Я хотел быть во власти обмана И ласкал… – Мы не те, мы не те… Мы прекрасны, совсем без изъяна… Мы не те, мы не те, мы не те… Я стремился к обману упорно И терзал… – Мы не те, мы не те… Мы и муке садистской покорны… Мы не те, мы не те, мы не те… Вы не те, никакого сомненья, – Вы недавнего прошлого след; Тут бессмысленно ждать отторженья; Тут лишь «Да!», а когда-то – лишь «Нет!!» Это «Нет!!» и сегодня мне мука; Это «Да!» – не откроет мне рай. Жизнь людская – жестокая штука, Так готовься услышать: «Прощай!» Твои руки меня не волнуют, Как волнует кипенье весны, – Я возьму их в свои и другую Вспоминаю, как старые сны… 1962? 2006 г. «Дай хоть руку на прощанье…» Дай хоть руку на прощанье; Горек этот час. Вот и кончилось свиданье, – Всё в последний раз. Тусклой лампе над подъездом Тьмы не превозмочь. Лишь гудки у переезда Рассекают ночь. – Счастье вечным не бывает, Нет таких чудес, – Мне по рельсам отбивает, Мимо мчась, экспресс. Пролетел… Не слышно стука, Говорка колёс. Только издали «Разлу-у-ка!» Крикнул паровоз. Дай хоть руку на прощанье, Горек этот час. Пронеслись любовь, мечтанья – Всё в последний раз. 1960 (?) Позднейший вариант Дай мне руку на прощанье В этот поздний час. Позади любовь, терзанья, – Все в последний раз. Тусклой лампе над подъездом Тьмы не превозмочь, Лишь гудки у переезда Лихорадят ночь. – Счастье вечным не бывает, Нет таких чудес! – Телетайпом отбивает Мне ночной экспресс. Пролетел… Не слышно стука, Говорка колес. Что ж, разлука, так разлука, И не надо слез… Дай же руку на прощанье В этот подлый час. Распрощальное свиданье В эту ночь у нас. 13-14 ноября 2008 г. Пальто (поэтическая попса) Студентом мне пришлось несладко, Жевал порою чёрт те что. Но кончен ВУЗ, потом Камчатка, И вот я сшил себе пальто… Есть и другое барахлишко: Костюм, рубашки, шляпа-фетр… Но всё же главное – пальтишко! Суконце ой-ёй-ёй за метр. Пальто, исполненное чванства, Имеет страшно гордый вид И в шифоньере всё пространство Занять собою норовит. Его округлые глазёнки (Шестёрка пуговиц) косят Туда, где съёжился в сторонке Его потрёпанный собрат. Его предшественник-коллега, Заслуженный пенсионер, Хлебнувший и дождя, и снега – Моей обнове не в пример. Годами чёрными помятый, Мой верный друг с голодных пор, Знакомый с молью и заплатой, И мой студенческий позор. – А на помойку не пора ли? – Цедит нахальный нувори́ш. – А, впрочем, и бомжу едва ли Такой одёжкой угодишь. Тебе давно бы быть в утиле! Обносок, грязный инвалид! И как его сюда пустили?! Да он нас молью заразит! Все тремпеля моя обслуга, Среди пальто я знатный VIP, И нá тебе – мне клеят друга, А он какой-то грязный тип! Все вешалки мои холопки, Хозяин – личный манекен! Я что – в шкафу или в кладовке? Зачем тут этот старый хрен?! Куда ж деваться от нахала?! Назвав все вещи барахлом, Пальто владельца оседлало, – Мы на свидание идём… Давно знакомая дорога, Да я теперь совсем не тот. Себя блюла ты очень строго, Потом замужество, развод. Да не со мною – с иностранцем… Житьё-бытьё в чужих краях С каким-то вроде бы голландцем, А в результате – полный швах. И надо всё начать сначала, И мы встречаемся опять, – И денег у меня немало, И положеньице под стать… И вот как прежде два порога Соединил опять мой след. Тебе я нравился немного, Но, Боже мой, как был одет! Ты знала всё: мои лишенья, Мою любовь, что я неглуп, Но всякий раз была в смущеньи От ярко красного презренья Идущих мимо наглых губ. Я лез, как говорят, в бутылку И в эту наглую ухмылку Готов был плюнуть сгоряча. О как же ты тогда страдала, – Мы оба были в чём попало, А я в сердцах рубил сплеча. Скажи, я встал бы вверх ногами, Я б на руках тебя понёс, Пускай себе кривят губами… Сейчас совсем другой вопрос. Моя прелестная обнова, Красуясь на моих плечах, Сильнее, чем любое слово Расскажет о моих понтах. Моя любимая, ты вправе, Хоть я сутул и долговяз, Мою любовь в такой оправе Считать ценней во много раз. Десятком слов и парой взглядов Ты, правда, дашь понять о том, Что выше всяких там нарядов, Но как забыть гадюк и гадов, И наших душ былой надлом?! Сомнений нет, моя вещица, Парижской моды страстный крик, Собой заслуженно гордится, Задрав свой модный воротник. 1960; апрель 2009 г. |
