– И пожалуйста, не опаздывайте. – Светлейшая Александра сияла, как Невечерняя Звезда. – Автобус на Гору Вампиров отходит ровно в два, ждать никого не будем! Кто опоздает – пропустит самое значительное событие всей своей жизни!

– Угу, она, видать, в свое время пропустила, – хмыкнул за спиной Петерс, – вон как нынче-то туда рвется!

Мальчишки неподобающе хрюкнули. На них вроде бы даже шикнули, но как-то не всерьез, вполсилы. Неудержимая радость вилась над строем выпускников, ширясь с каждым выданным аттестатом, с каждым сказанным словом. Свобода лилась на них лепестками отцветающей вишни, врывалась в легкие ветром с далеких лугов, пьяня ароматами диких трав и вольных цветов. Они теперь тоже, как эта трава, как эти цветы, – свободные, вольные, потому что завтра их ждет не просто лето, не просто каникулы, их ждет настоящая, безграничная Свобода Взрослого Человека. Они выросли, они перешагнули рубеж, они окончили школу, и теперь ни одна светлейшая учительница на свете не вправе указывать им, что, когда и в каком порядке делать, что думать и о чем и с кем говорить.

Да и конечно же, Гора Вампиров. Древнейшая традиция, ритуал, священная обязанность. И вместе с тем – самая заветная мечта любого мальчишки или девчонки. И самое светлое воспоминание любого взрослого. На Гору Вампиров можно подняться лишь раз, в День Перехода – так торжественно именовали здесь окончание школы. Взглянуть на сказочный город за Бездонной Бездной и, присев на мягкое кресло в уютном кабинете, отдать свою кровь – немного, всего на флакон – о нет, не вампирам, обычным врачам в строгих белых халатах. В память об обретенной свободе. В подтверждение верности заветам предков. В благодарность Великим и Мудрым вампирам, даровавшим некогда людям саму возможность Просто Жить.

Тут я поморщилась. Слишком много больших букв, слишком много патетики. Но по-другому о Великих и Мудрых говорить было категорически не принято, и не единожды слышанные фразы намертво впечатались в мозг, став базовыми шаблонами для любой мыслительной конструкции.

– Лара, ну давай, ну давай же скорее, – Лиза вилась у меня на руке нетерпеливым котенком, – будешь стоять и мечтать, мы не успеем как следует пообедать, а вампиры любят полнокровных девочек.

– А просто полные им не подойдут?

– Лара, ну как ты можешь? Сегодня такой день! Такой шанс!

– Шанс на что, Лиза? Сдать кровь в пробирку?

– Ты невозможна, Лариса. Ну как можно, как можно быть такой неромантичной? Ты же знаешь, что иногда, да-да, я знаю, нечасто, не каждый раз, но иногда… они все-таки приходят…

Ну все, завела свою песенку! Лиза была моей подругой, самой близкой, самой лучшей, самой-самой. Мы делили с ней все секреты, все мечты и проказы. Но от одной из самых светлых ее грез меня попросту мутило. Лиза по-глупому, по-идиотски, по-детски мечтала о вампирах!

И стоя в очереди с подносом, и протискиваясь с едой к свободному столику, и поглощая свой последний школьный обед, я обреченно выслушивала ее романтические бредни о том, что однажды… быть может, вот прямо сегодня… она непременно встретит Его.

– Лиза, ну перестань, – вяло отмахивалась я, – ну подумай ты головой хоть секунду: ну зачем тебе вампир? Ну что за страсть к самоуничтожению? Вампиры, конечно, любят людей, но в одном-единственном смысле: они любят их есть!

Лиза расхохоталась. Атмосфера наступающей свободы, почти свершившейся взрослости пьянила ее, заставляя верить еще сильней, мечтать еще неистовей.

– Вампиры… людей… не едят, – проговорила сквозь смех, вытирая салфеткой разбрызгавшийся соус, – они же не волки! Они умнейшие, интеллигентнейшие, воспитаннейшие люди!

– Лиза, они не люди!

– Ой, ну хорошо, хорошо, не люди… Они прекраснее, возвышеннее, неистовее любого из людей!

– Лиз-за!

– Нет, ты послушай, послушай! Я точно знаю: вампиры любят людей! Ну, вернее, могут любить! Иногда они приходят. И влюбляются. В юных дев, глядящих сквозь Бездну… Ну или, наоборот, в мальчиков, если сами девочки.

– Лиза, какие мальчики, какие девочки?! Им всем по тыще лет, они ж бессмертные, да и с рождаемостью у них фигово.

– Ах, ну какая разница, сколько лет! Ты подумай, еще пара часов, и мы поднимемся туда, и Он увидит меня, и перелетит через Бездну, и скажет: «Светлейшая дева, свет твоих глаз опалил мое сердце!» И за эти слова я отдам ему все – все, понимаешь, стану просто светом, растворившись в неземном блаженстве.

У-у-у-у, ну что за сказки для детей и юношества!

– Лиза, все, относи поднос, вернись на землю! – Я встала из-за стола, загрохотав стулом по кафелю. Она поднялась следом, как всегда изящно, невесомо. Бесшумно. Без лишних звуков приставила свой стул вплотную к столу. Поплыла относить поднос с грязной посудой. Я пнула свой стул в спинку (он тут же вновь порадовал меня «скрежетом зубовным») и двинулась за ней.

– Лизка, ну пойми ты: вампиры иногда приходят на Гору. Да. Не спорю. Факты известны. Но приходят они туда не за любовью. Кровь они туда приходят пить. Молодую. Свежую. Прямо из вены.

– Ну разумеется! Они же вампиры! А вампиры пьют кровь! – Подруга, похоже, начинала сердиться. – Вот только зачем им за этим на Гору переть? У них огромные стада человекообразных животных. Биологически идентичных людям. Значит, и кровь у них – такая же. Пей себе хоть из вены, хоть из пятки! А они приходят. И я скажу тебе зачем! За любовью! Да, да, да, и не криви ты личико! Их животные могут дать им море крови, ты права, хоть залейся! Но любить они никого не могут – они не люди, они животные! А сами вампиры уже стары, в них охладели чувства, пыл юности угас, это ж естественно. Но глядя на наши юные лица там, на Горе, они вспоминают свою молодость, свои мечты, саму любовь и спешат к нам через Бездну, чтобы слиться в экстазе, пьянея от нашей горячей любящей крови! – Щеки ее раскраснелись, глаза горели.

– Ты мне сейчас какую книжку-то пересказываешь? – скепсисом в моем голосе можно было смело тараканов травить, – «любящая кровь» – это круто! Или это изначально стихи были, а ты мне их так, по памяти, в прозе пересказала?

Лизка взглянула на меня практически с ненавистью, резко отвернулась, ускорила шаг и, догнав Регинку, цапнула под локоток и скрылась с ней в автобусе. Ну и ладно, не больно-то хотелось. Это ж надо быть такой непробиваемой романтической дурой!

В автобусе уселась на самый последний ряд, там, где пять кресел вместе. Галерка – она и в автобусе галерка. Для тех, кто против!

Автобус тронулся. Скрипя и дымя на всю дорогу, неторопливо запетлял по улочкам города, выбираясь на шоссе. Ну что за колымага! Того и гляди сейчас встанет намертво где-нибудь посередь степи глухой. Угу, и накроется кому-нибудь его романтическоЁ свиданиЁ… Нет, ну вот вампиры-то на таких развалюхах по своему чудо-городу точно не ездят. Они ж там все гениальные, они ж там все летают. На крыльях любви, не иначе! Не удержалась, фыркнула.

– Да что ж это ты, Ларочка, все в одиночку смеешься? – Сидящий рядом Петерс лицо состроил заботливо-встревоженное. Ну а уж голос точно мог соперничать в серьезности с учебником вампирологии за третий класс. – Ты поделись с друзьями. И нам приятно, и тебя к доктору не поведут.

– Да что тут скажешь, Петька. Чудо-город. Чудо-вампиры. Могли б и за нами какую-нибудь чудо-колесничку прислать крылатую, чтоб бодрее мы спешили им свой чудо-долг отдавать. Из чудо-пальца. Или из чудо-вены? Что-то я за всем этим весельем прослушала: откуда кровь-то брать будут?

– Ну-у, – судя по тому, как хмыкнул Петерс, а также сидящие рядом с ним Витька с Мариком, что-то не то я спросила, – а это, любовь моя, откуда дашь. Можно, конечно, и из пальца. И из вены. Но самая сладкая кровь, она, как известно, по бедрам течет. По женским. Нечасто так, недельку в месяц. У тебя, кстати, щас как, не? – Под неудержимый гогот приятелей голова его стала склоняться в сторону предполагаемого «объекта исследования». И получила сумкой по рогам. Известие о том, что он придурок, его нисколько не огорчило, а мои не к месту покрасневшие щечки весьма порадовали.