— Прекрасно. Я клянусь, что скажу тебе, прежде чем я… прежде чем я – что?

— Прежде чем ты решишь гулять по ночам. Это для начала.

— Хорошо. Обещаю. Могу я теперь продолжать?

— Продолжай, — сказал Джон, которому было на самом деле весьма интересно.

Шерлок, который всегда был счастлив иметь слушающую аудиторию, поудобней устроился на ступеньках.

— Было очень легко отсюда попасть в подвалы; я просто прошел через кухни и затем спустился – к тем подвалам, которые я обнаружил раньше, когда шел к ним другой дорогой. Я оказался позади огромной кучи щебня, и никто не знал, что я там. Было около половины двенадцатого – я подождал, пока Кент завершит свой обход, он никогда не приходит раньше половины одиннадцатого, если только кому-то не плохо. Эл и Норб уже были там и ждали у открытого лаза.

— Как долго тебе пришлось ждать? Как они не услышали твой кашель?

— Я подождал и принял лекарство перед тем, как уйти. Мёд помогает, но не надолго. Мне пришлось несколько раз отползать оттуда в коридор, когда меня начинал мучить кашель.

Джон только головой покачал.

— Тебе повезло, что они не поймали тебя и не бросили в тот лаз, — вздохнул он.

— Я мог выкашлять свои легкие и выплюнуть их на кирпичную стену, а они бы даже и не заметили. В мою сторону и не смотрели. Во всяком случае, примерно через десять минут после полуночи, они, очевидно, увидели человека, которого ожидали. Тот приплыл по реке на лодке, и они его называли Гриивз. Они передали ему бутылки, а он им – деньги. Затем он произнес: “До следующего месяца?” и они ответили: “Бог в помощь”. Проще некуда. Даже Скрэп смог бы с этим справиться. Всё, что я должен сделать, это убрать их из игры.

— И как же ты это сделаешь?

— Расскажу им правду, — ответил Шерлок. — Ну, часть правды. Скажу им, что мистер Темпль отправил меня решить проблему с пропадающей едой, я выяснил, что они воруют джин, и их песенка спета, но так как они всегда достойно вели себя со мной – и это правда, кстати сказать, я готов предупредить их и дать им фору, прежде чем я пойду к мистеру Темплу. Они могут собрать всю свою нажитую нечестной торговлей добычу и перепрятать ее, пока все обедают. Я, конечно, спрячу желтый шарф. И в следующем месяце привяжу его и скажу, что Севен берет дела на себя, но в качестве товара буду предлагать редкое и дорогое вино, а не то дешевое пойло, что было у них. Я также скажу мистеру Темплу, кем бы следовало заменить в кладовых Элла и Норба.

— И кем же?

— Эрни и Пипом. Они оба относительно грамотны, и Эрни даже довольно умен – фабрика не для него. К тому же, мы вытащим Пипа из прачечных, за что Лео будет мне весьма благодарен, а это не помешает. И оба они будут полностью под моим надзором.

Джон увидел довольно большую дыру в этом замечательном плане.

— А как ты планировал пробраться в подвалы в следующем месяце? Ты не можешь оставаться в больнице навечно, и не можешь сказываться больным каждый раз во время полной луны. Люди начнут думать, что ты оборотень****.

— Ах, — Шерлок нахмурился. — Ну, дело в том, что в подвалах есть потайной ход, который идет на второй этаж, в кабинет мистера Темпла. Жаль, что он никогда его не замечал, а то мог бы таскать туда джин всё время. Так что пока он не будет валяться пьяным в своем кабинете, довольно легко обойти комнаты персонала.

— Потайной ход, говоришь.

— Да, потайной ход.

— Который ты никогда не замечал, — Джон едва мог удержаться от смеха. — Эл и Норб им пользовались, а ты об этом не знал? Ты?

— Именно там они и прятали джин! Я думал, они просто нашли отличный тайник; я не понимал, что всегда есть что-то еще.

— Ну, никто не совершенен, — сказал Джон с добрыми интонациями, которые заставили Шерлока зашипеть как рассерженный кот. — Что ж, похоже, может и получиться. Ты действительно можешь быть отличным преступным лидером, у тебя есть к этому дар.

— Да, ведь, правда же? — сказал Шерлок счастливо, смягчившись при таком комплименте. — Не могу дождаться, когда я вернусь!

Наконец, в начале февраля Шерлок возвратился в Бартс. Это было отнюдь не праздником. Беды предыдущего лета и осени привели к предсказуемому росту цен, а зимой положение дел ухудшилось, потому ощущалась катастрофическая нехватка еды, тепла и свечей. Единственной вещью, которая была в изобилии, сказал Джон Шерлоку, была сырость.

— И мыло, — сказал Шерлок с отсутствующим видом, помешивая водянистый суп. — В подвалах были горы мыла, до того, как я заболел.

— Мы можем его съесть?

— Я еще не дошел до такой степени отчаяния… слишком часто моя няня мыла мне рот мылом. — Шерлок поднял свою ложку, чтобы Джон смог рассмотреть ее. — Как ты думаешь, что это такое? Я честно не могу сказать. У этого даже нет никакого вкуса. Это капуста или лук?

— Я думаю это лук-порей, очень сильно разваренный и превращенный в какой-то кисель.

— А есть в твоем супе хоть какие-то настоящие овощи? — спросил Шерлок. — В моем только три прозрачных кусочка.

— Мне попался кусочек турнепса*****, — сказал Джон, положив этот маленький печальный кусочек овоща на тарелку Шерлока. — Ты можешь съесть его. Наш ланч в больнице лучше, чем то, что нам дают здесь.

— Ты работаешь больше, — ответил Шерлок, сваливая кусочек овоща обратно в тарелку Джона. — Я разберусь с этим завтра. Вообрази, на что будет похож обед во время поста!

К удивлению Джона, Шерлок действительно это сделал. К тому времени, как они легли спать, Эл и Норб исчезли, Эрни и Пип получили новое назначение, а нос и горло Джона горели от джина, который Шерлоку удалось пронести контрабандой и передать Тэнку для празднования.

— Завтра должны привезти картофель, — прошептал Шерлок с удовлетворением. Он пытался сложить себя, как китайскую головоломку, чтобы Джон мог обнять его целиком. — Не могу дождаться этого.

Джон устроился сзади него и обнял его тонкую талию одной рукой, прижавшись щекой к лопаткам Шерлока. Он попытался рукой и весом своего тела прижать Шерлока, чтобы тот перестал вертеться и лег спокойно.

— Ты слушаешь мое дыхание? — спросил Шерлок.

— М-м-м.

— И как оно? — в его голосе появились легкие нотки раздражения.

— Прекрасно, — Джон улыбнулся. И это было действительно так.

Внезапно он ощутил прилив счастья, и тот не имел ничего общего с выпитым джином. Несмотря на их тонкие одеяла и пустые желудки, то, что он лежал рядом с Шерлоком, который ощущался как шесть футов острых костистых локтей на этой узкой койке, и мог обнимать его, ощущая его глубокое и чистое от хрипов дыхание, делало Джона абсолютно довольным жизнью.

— Эта кровать, должно быть, даже меньше, чем та, что была у тебя дома, — проговорил Шерлок, снова начиная ворочаться.

— Ты поменьше крутись, а то она становится еще меньше, — сказал Джон. — Ты спал в моей кровати, после того, как вырос, всего один раз.

— Я знаю, что она была больше, — проворчал Шерлок, но перестал ворочаться. Через минуту он тихо сказал:

— Я скучаю по дому.

— Я тоже, — прошептал Джон.

— По туману в садах по утрам. Скучаю по лошадям, по тому, как они паслись там под солнцем. По конным прогулкам. По моей скрипке. По нашему озеру.

— А я скучаю по стряпне миссис Грегсон, — сказал Джон. — И по вечерам на кухне, особенно зимой. И по парням на конюшне, по тому, как мы вместе вычищали стойла. — Он подумал о Молодом Томе, Нэде и Дэви, и обо всех остальных. И это было очень грустно.

Шерлок совсем затих. Джон мог чувствовать и видеть всю глубину и силу его горя, тоски по семье, и он не знал, вынесет ли тот сейчас разговор о них, или, быть может, он думает о том, что странно говорить, что скучаешь по ним, когда видел их так редко.

— Я надеюсь, мистер Брук уехал в Европу, — сказал Шерлок тихо.

— Я уверен, что он так и сделал, — ответил Джон. Они никогда не говорили о мистере Бруке, или о том письме, что ему написали и, конечно, не получили ответа. Джон думал, что, вероятнее всего, мистер Брук был арестован, а, возможно, даже приговорен к смерти или брошен в тюрьму, но он никогда бы не сказал это Шерлоку. — Он мог уехать обратно в Мюнхен, он ведь знает там многих людей, и он хороший учитель, уверен, он нашел бы там работу.