- Пойдем, я провожу тебя домой, - предлагает он, не глядя на Шерлока.

Шерлок молчит, приглаживая перед зеркалом свои кудри и смотрит, смотрит на отражение Джона. Джон надевает куртку поверх медицинского костюма. Они выходят из социальной помощи никем не замеченные, и идут по пустой улице. В автомате покупают кофе и некоторое время стоят и пьют теплую бурду из пластиковых стаканчиков, глядя друг на друга. «Два идиота», - решает Джон и фыркает. Шерлок вздергивает вопросительно брови и улыбается в ответ. Выбросив пустые стаканчики, они вновь идут по улице, сталкиваясь плечами, задевая друг друга руками, и это восхитительно, находиться так близко и тесно. Иногда они переглядываются и обмениваются легкими улыбками – состояние эйфории наполняет Джона. Около дома они останавливаются.

- Ну, дальше ты сам, - неловко говорит Джон и взъерошивает пятерней свои коротко стриженные волосы.

Шерлок смотрит на него, склонив голову на бок, а потом неожиданно приглаживает его ежик своей ладонью. От касаний его тонких пальцев к коже головы, Джона бросает в жар, он смущается и отворачивается.

- Когда тебя ждать сегодня? – спрашивает Шерлок насмешливо.

И Джон, не задумываясь, отвечает:

- Постараюсь не задерживаться. Что-то купить в магазине?

И Шерлок на автомате отвечает:

- Молока.

Уже на подходе к социальной помощи, Джон понимает, что они говорили как ПАРА. И это не казалось неправильным. Это было нормально. Определенно, Джон мог бы к такому привыкнуть.

Все любят пятницу – это последний рабочий день недели, преддверие выходных, а еще в пятницу короче сам рабочий день и в пятницу вечером многие служащие любят посидеть в пабе. Все любят пятницу. Джон ненавидит пятницу. Он ненавидит пятницу потому, что в выходные ему предстоит встреча с сестрой. Как правило, эти встречи проходят в пабе, и Джону приходится так нажираться, что потом он не помнит себя. Он не любит состояние опьянения, но делает это для сестры. Гарри – алкоголичка, причем со стажем, с перерывами на лечение и ремиссию. Сейчас у нее тяжелый период, и она пьет запоем. Если в течении недели еще держится, то на выходные срывается так, что кажется, однажды она просто умрет от того, что ее кровь заменит алкоголь и сердце перестанет биться. Джон мог бы махнуть рукой, но сестра после смерти родителей единственный родной человек, кроме того Джон искренне ее любит. Он не может ей позволить, чтобы она надиралась в неизвестном месте и в неизвестной компании. Он должен за ней приглядывать, и, конечно, составлять компанию, чтобы иметь возможность за ней присмотреть. Это единственное условие Гарри, в любом другом случае она просто уходит, и найти ее не представляется возможным. Характер у сестры просто отвратительный. Джон порой удивляется, почему Клара ее терпит, и приходит к выводу, что это любовь. Они уже столько раз ссорились и расходились, что Джон даже не спрашивает при встрече, вместе они или раздельно сейчас. То, что Гарри живет отдельно, не значит, что скоро они не съедутся опять, а то, что они живут вместе, в свою очередь не означает, что завтра не разбегутся в разные стороны. У этих двух девиц какая-то садистская фиксация друг на друге, и если бы Джон миллион лет назад не испытал что-то подобное, он бы в жизни не поверил в их искренность. Поэтому он не хочет пить по вечерам с Гарольдом. Дело не в самом Гарольде, просто Джону хватает алкоголя с сестрой. Джон не любит пятницу.

Передавая смену, Джон про себя удивляется, как так ему повезло, что за всю ночь ни разу не подняли. Но это факт – при Шерлоке проходят не только кошмары, но и катаклизмы куда-то испаряются. Хотя… здесь возможно играет свою роль совсем другой фактор. Шерлок сам – катаклизм, масштабный такой, который вытесняет собой все мелкие неприятности. Джон обещает себе подумать над этим потом. После сдачи дежурства Джон отправляется в ординаторскую, где его ждет Гарольд с кофе. Балкон приглашающе открыт, Гарольд уже в своей неизменной синей форме. Джон усмехается, протискиваясь сквозь узкую дверь на балкон. На улице сегодня довольно прохладно, поэтому приходится набросить на себя куртку. Изо рта выбивается пар, с неба капает редкий дождик, дует ветер, и даже птицы не летают, предпочитая переждать непогоду где-нибудь в укрытии. Гарольд смеется, демонстрируя великолепную улыбку, а затем рассказывает неприличный анекдот про двух геев. Джон смеется, хотя не очень любит пошлятину, но анекдот действительно смешной, а когда, отсмеявшись, он смотрит на Гарольда, то видит за доброжелательной улыбкой холодный изучающий взгляд. От этого становится неуютно, Джон ежится и отворачивается, размышляя, что из себя представляет Гарольд.

- Скажи, - невольно вырывается у него, - а почему ты ушел из клиники? Ты же понимаешь, что для врача после больницы наша социальная помощь – шаг назад, а не вперед. Почему?

Гарольд вздыхает, и его взгляд становится тоскливым.

- У меня возникла интрижка с коллегой. Об этом узнал главный, ну и пришлось уйти по несоответствию. Спасибо, что сюда взяли.

- Главный был мужем твоей коллеги? – осеняет Джона.

Гарольд морщится:

- Что-то вроде, ты очень прозорлив.

Они допивают кофе в молчании и расходятся по своим делам. Джон идет к Зои, чтобы вновь окунуться в мир простуд и вывихов.

Сегодня мало пациентов, и Джон с Зои решают сходить пообедать. Когда такая возможность выдается, они выбираются в небольшое кафе недалеко от работы. Зои заказывает у темнокожей официантки с осветленными волосами вафли и кофе, Джон выбирает чай и яичницу с гренками. Пока они ожидают свой заказ, Зои рассказывает Джону о том, как ездила на выходные к сестре в Сассекс. Зои милая, но глуповатая девушка, она совсем не напрягает Джона, которому даже не приходится вслушиваться в то, что она говорит. Достаточно просто кивать и улыбаться. Он так и делает, а на самом деле углубляется в вспоминания о сегодняшнем утре, и на его губах блуждает мечтательная улыбка. Он не понимает, отчего чувствует себя так хорошо, но ничего не может с собой поделать и продолжает глупо улыбаться. Приносят заказ, и Джон с удовольствием принимается за яичницу. Зои уминает вафли и почти сразу вымазывается смородиновым джемом. Джон на автомате протягивает руку, чтобы салфеткой вытереть с ее лица вязко-малиновые капли, как сделал бы с ребенком, а когда после этого глядит в окно на улицу, натыкается на злой и пронзительно-болезненный взгляд Шерлока. Шерлок стоит за стеклом, прямо напротив столика Джона и Зои, и смотрит на них бесконечно долго. Краска заливает щеки Джона, будто он сделал что-то плохое, хотя на самом деле его отношения с Зои не выходят за рамки профессиональных, но Шерлок, похоже, так не думает. Он вжимается лбом в стекло и несколько раз стучит по нему кулаками. Зои перестает есть и с удивлением смотрит в окно, а затем переводит непонимающий взгляд на Джона.

- Господи, - произносит она, - какой-то ненормальный! – а когда Джон, не отводящий глаз от Шерлока, молчит, не обращая внимания на его слова, она протягивает свою наманикюренную ручку и легонько трясет его за рукав.

Этого становится достаточно, чтобы Шерлок сорвался. Он что-то говорит, но за толстым стеклом Джон не может разобрать слов, а потом со всей мочи бьет по стеклу кулаками, отчего стекло даже не вибрирует, в бессилии отрывается от него и уходит, взметнув полами своего пальто. Джону хочется побежать за ним следом, но он этого не делает, продолжая сидеть за столом и сжимать в руках вилку.

- Вы его знаете? – неожиданно спрашивает Зои, но Джон лишь качает головой – скорее всего, после подобной вспышки ревности, вечером Джона дома ждать никто не будет.

Возможно оно и к лучшему. Весь день у Джона все валится из рук. Он срывается на пациентов, на Зои, на Гарольда, и с трудом дожидается конца рабочего дня. Заходить никуда не хочется, но, помня об утреннем обещании, покупает молоко. Дома предсказуемо никого нет. Черный проем коридора встречает Джона холодом и необжитостью, а резиновый монстр напротив дивана словно издевается. Джон с горечью усмехается тому, насколько быстро он привык к присутствию Шерлока в своей жизни. На автомате он переодевается, кипятит чайник, но даже не заваривает чай, достает из холодильника бутылку йогурта и залпом выпивает ее. Телевизор раздражает, электрический свет режет глаза. Наконец Джон просто выключает свет и, не застелив желтый плюш, падает на него. Некоторое время он таращится на резинового монстра, а затем закрывает глаза и засыпает. Джон спит мучительно и долго, а просыпается от того, что ему становится тяжело и жарко.