— Тебе бы в колледж вернуться, а не работать в вонючем гараже, - резко проговорил он, идя рядом с ней к своему пикапу. – Когда вернется твой отец?

— Блин, если бы я знала, - вздохнула она, одновременно пытаясь отогнать от себя мысли о колледже.

Не то чтобы она не хотела учиться. Но ей нужно было есть. Одно и другое совсем не сочеталось.

— Он уехал на прошлой неделе. Оставил записку, написал, что позвонит. С тех пор ни слуху, ни духу.

Не то чтобы она хотела его поскорее увидеть. Даже если отец находился дома, Рони все равно была одна. Если только ему не были нужны деньги, которых у нее часто не было. Вот тогда и начиналось самое интересное.

Табер открыл дверь грузовика, не отпуская ее руки. Она посмотрела на него снизу вверх и сглотнула комок в горле, наткнувшись на взгляд потемневших глаз. Они светились блеском, от которого ее тело окатило жаром, бедра свело судорогой, а внизу живота все сжалось. Впервые Табер смотрел на Рони так, словно увидел в ней что-то большее, чем просто избалованного маленького ребенка.

– Так что вчера случилось?

Ага. Он снова использовал этот не терпящий возражений тон. Тот, который заставлял ее сердце биться в груди, а кровь – стучать в венах тяжело и сильно.

Рони беспечно пожала плечами.

– Кто-то устраивает розыгрыши, что-то вроде того. Ты же знаешь, как это бывает. Мальчишки.

Он молчал очень долго.

– Что. Случилось. – И снова эта вибрация в голосе. Рони задрожала.

– Кто-то попытался вломиться в мой дом, понятно? – Она попыталась вырваться, но не вышло. – Я ехала за ними по главной дороге, пока не догнала. И потом я выстрелила, но или это преподобный Грегори вломился в мой дом, или у пранкеров (прим. «пранк» — хулиганство, розыгрыш. Люди, практикующие пранк, называются пранкерами) была другая машина. В общем, им удалось сбежать.

Она стреляла не с целью убить, а с целью просто припугнуть. К счастью, у преподобного оказалось чувство юмора, и он потребовал в качестве расплаты только одну ночь тюремного заключения. Это была не первая ее ночь здесь. Но явно и не последняя.

– Ты стреляла? – Черт, теперь он на самом деле разозлился. – Почему ты просто не позвонила мне, Рони? Почему, черт возьми, ты схватилась за пистолет?

Его голос стал ниже – явно не к добру.

– Я знаю, как им пользоваться, - она вывернулась из его хватки, но это наверняка было потому, что он сам решил отпустить ее, а не потому, что ей, наконец, удалось вырваться. – Черт подери, Табер, я устала от того, что вокруг ошиваются эти ублюдки. Каждый раз, как Реджинальд уезжает, на меня сваливается какое-то дерьмо.

Они пугали ее. Эти звонки, о которых Табер не знал. Эти записки, короткие, угрожающие, доводящие ее до безумия. Они были красноречивыми, они ужасали.

– В грузовик.

Она никогда раньше не слышала у него такого тона. Опасность зазвенела в воздухе, и дрожь снова прошила ее насквозь, сметая остатки возбуждения и превращая их в страх.

Рони сделала, что он приказал. Краем глаза она наблюдала за Табером – вот он хлопнул дверью и стал красться – да, именно, другого слова было не подобрать – вокруг грузовика к водительской стороне

– Что он натворил на этот раз? – она поняла, что вопрос касается отца.

Безразлично пожала плечами.

– Не знаю. Приехал на той неделе поздно ночью, кинул в сумку кое-какие вещи, сказал мне пожить с друзьями и уехал.

– И почему ты до сих пор в этом доме? – зарычал он.

Боже, да он настоящий зверь, когда злится, подумала она обеспокоенно. Этот глубокий голос лишал ее способности трезво мыслить.

– А где мне еще быть? – Она саркастически усмехнулась. Особого выбора у Рони не было. – Я звонила Шерре, но она не ответила. Я звонила тебе пару раз, но и тебя было не найти. Так что остался только пистолет и я. Пистолет всегда был под рукой.

Рони не понравился взгляд, которым он ее одарил. Яростный… и жгучий. Как будто он вдруг понял, что она – совсем не такая, какой он считал ее раньше.

– Ты, наверное, спятила, - вздохнул наконец Табер. – Точно, спятила. Черт подери, Рони, почему ты не оставила мне сообщение?

– Сколько же сообщений я тебе должна была оставить? – взорвалась Рони. Она неделю не спала, хотела есть и чертовски устала от постоянного страха. – Я три дня звонила, Табер, я оставила кучу сообщений. Ты бы хоть раз проверил чертов автоответчик! Конечно, лучше нарычать на человека, а у самого даже сотовый был отключен! Я просто, знаешь ли, устала просить тебя о помощи.

Хотя, конечно, в горах проблемы с мобильниками не были редкостью.

Он замер, руки сжались на руле.

– Сообщений не было.

Опасность еще сильнее завибрировала в его голосе.

– Наверное, кто-то из твоих братьев стер, - сказала она просто со злости. – Я оставляла сообщения, Табер. Я удивилась, когда ты приехал утром, а потом шериф сказал, что сам оставил тебе сообщение.

– Не было ни одного сообщения. – Его голос стал еще ниже. – Шериф встретился со мной в гараже, когда я пришел туда утром.

Она фыркнула.

– Ну и дела. Он сказал тебе, что оставил сообщение?

– Нет, но я спрошу у него об этом. – По тону голоса Табера было ясно, что он не отступит, пока не получит ответы.

Рони отвела взгляд от его лица. Он разглядывал ее, глаза были темными, напряженными. Этот взгляд напомнил о том, что она – женщина, и снова пробудил в ней то болезненное ощущение, которое всякий раз заставляло ее краснеть. Табер редко так на нее смотрел. И это практически сводило ее с ума.

– Ты можешь остаться у меня, в комнате над гаражом. – Он завел мотор и отъехал от здания тюрьмы. – Там нормальная кровать и даже есть маленькая кухня. Тебя там никто не потревожит.

Но Рони не хотелось оставаться одной. Она уже устала от одиночества.

– Слушай, просто отвези меня обратно домой. Я уверена, Реджинальд скоро вернется.

Он фыркнул.

– Я не собираюсь каждое утро вытаскивать тебя из тюрьмы, Рони. Мы поедем, заберем твои вещи и перевезем тебя в гараж. Тебе осенью нужно возвращаться к учебе.

– У меня пока нет денег…

– Черт, да я заплачу! – рявкнул Табер. Его взгляд не отрывался от нее, и ярость в нем была почти ощутимой. – Заткнись нафиг и послушай меня! Нужно что-то менять, или из-за твоего папаши-придурка тебя скоро убьют! – Его голос повышался с каждым словом. Рони с опаской смотрела на Табера. Он еще никогда не позволял себе кричать на нее.

— Мне не нужна твоя милостыня, - она скрестила руки на груди, глядя прямо перед собой на дорогу, гнев и боль пронзили ее. – Я – взрослая женщина, Табер. Все, что мне нужно – чертова работа.

— Не играй с огнем, Рони, иначе пожалеешь.

Ее голова дернулась, когда грузовик резко остановился у гаража.

Он терял терпение, Рони чувствовала это. Воздух вокруг них начал потрескивать от напряжения, заставляя ее затаить дыхание.

Было еще совсем утро, и гараж был закрыт. Задняя стоянка пустовала. Окруженное высокой сеткой место скрывало грузовик от людских глаз. Интимность их уединения неожиданно оглушила ее. Рони не могла дышать, ее тело заныло от яркого осознания близости мужчины.

Табер смотрел на нее взглядом, который ее всегда возбуждал. И в его глазах тоже полыхало возбуждение. Рони была девственницей, но глупой не была.

— Пожалею ли я? — Слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела опомниться.

Краска ударила в лицо, она быстро отвернулась, качая головой и со всей ясностью осознавая, как глупо и по-детски сейчас выглядела.

— Забудь, - Рони качнула головой, глядя на пустую стоянку. – Я вовсе не это имела в виду.

— Рони. – Голос Табера смягчился, но сердце ее затрепетало от охватившего его жара.

— Слушай, мне не нужно успокоительных бесед, - сказала она, пытаясь скрыть свое унижение. Черт, когда она научится держать рот на замке? – Почему бы тебе просто не отвезти меня домой, и мы оба забудем о том, что я вообще открывала рот…

— А ты не думаешь, что я до безумия хочу затащить тебя в свою постель? Дать тебе то, чего мы оба хотим?