Да, они собирались вместе за эти годы, и не раз. В жизни Иры – по печальным датам: похороны мамы, похороны Виталика, годовщины их смертей. Дни рождения Ира больше не справляла – подруги звонили, поздравляли, но приходить не приходили. Ира успела перепортить отношения со всеми.

С Гелей – из-за ее озлобленности против всех и вся.

С Соней – из-за ее причастности к клану менял, изгнанных Христом из храма.

Со Светой – из-за ее брака, который был убогой пародией на семью.

С Наташей – из-за ее легкомысленности, доходившей до цинизма.

– Все вы – попугайчики, – как-то сказала подругам Ира. – Порхаете по веткам, чирикаете, а за душой – ничего!

Конечно, они обиделись, но, если бы обиженные немного призадумались, они бы поняли, что Ира говорит так не из гордыни, а от боли. На самом деле Ира имела в виду: «Вам всем повезло в жизни по сравнению со мной, и вы не можете понять, насколько мне нужна вера!»

Отсутствие дружеской поддержки сначала ощущалось остро до слез. С годами тоска по подругам ослабела, а потом и вовсе прошла.

«Позвоню кому-нибудь! – часто думала Ира. – Ну хоть и Светке!»

Отчего-то откладывала, поджидая подходящий душевный настрой, а после не оказывалось времени или слишком уставала на работе… И еще думалось: а что я скажу? Где была, что видела? Светка разъезжает по заграницам, у нее жизнь кипит ключом, а я? Рассказать нечего, а плакаться стыдно.

Находились причины не звонить и остальным.

В воскресенье Ира вошла в переполненную прихожанами церковь с опозданием. Шел Великий пост. Как всегда, больше всех в толпе оказалось женщин с городских окраин. Их усталые лица, изношенная одежда и искренность поклонов вызывали в душе Иры жалость. Вот так проживают жизнь люди и не метят выше, не стремятся изменить свою судьбу, не ждут счастливого часа… Молятся о простом – чтобы дети не болели и муж не пил! Это лучшие из христиан, казалось Ире, они принимают волю Бога безропотно, не ожидая награды в земной жизни. Среди прихожан встречались и молодые люди, и местные буржуа, и дети… Ира имела нескромную привычку тайком разглядывать собравшихся в церкви и придумывать каждому из них историю жизни. Сегодня, потихоньку оглядев стоявших поблизости, она обратила внимание только на одно лицо. Это был молодой мужчина, он занял место возле иконы святого Иоанна Предтечи. Трепещущий отблеск свечей золотил его русую бородку и отражался в темных глазах. Тонкость его исхудалого лица удивляла: высокий лоб с морщинкой между неопределенного рисунка бровями, удлиненный иконописный нос с чуткими изящными ноздрями, тонкогубый рот молчуна. Но главное – выражение его лица! Оно свидетельствовало о скорби и покаянии, вере и надежде. Казалось, он много пережил, грешил и мучился, но теперь видит выход, видит свет, исходящий свыше, и следует ему и молится о прощении своих грехов.

Ира подошла поставить свечу. Мужчина поднял руку, чтобы перекреститься, и толкнул ее. Глянул на нее удивленно, будто думал, что находится в церкви один, тихо извинился. Его голос Ире показался знакомым – это же он неделю назад беспокоился, не плохо ли ей!

Минуту спустя забыла о нем, поглощенная своими мыслями.

– На тебя, Господи, уповаю, – шептала она. – Да не постыжусь вовек; по правде твоей избавь меня. Преклони ко мне ухо Твое, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня…

Поставив свечку и перекрестив лоб, Ира направилась к выходу. Нога запнулась обо что-то плотное. На полу лежал мужской бумажник из недорогих.

Церковь к этому времени почти опустела. Выйдя во двор, она огляделась и только потом, опомнившись, обернулась на золотившийся в сером небе крест, перекрестилась и поклонилась ему.

Уже на улице Ира открыла кожаную книжицу без страниц в поисках сведений о владельце. В одном из кармашков лежал троллейбусный билет с запиской: «Гагарина, 84, кв. 2». Наверное, надо бы съездить туда – вряд ли это адрес владельца бумажника, но, может, на Гагарина живут его знакомые? Тогда она оставила бы кошелек им – пусть передадут.

Вздохнув – хотелось есть, и кружилась голова, – Ира отправилась на остановку.

Дверь квартиры номер 2 по Гагарина, 84 оказалась старой и обшарпанной. Нажав на кнопку звонка, Ира услышала его трель и бодрые шаги.

– Здравствуйте, – торопливо сказала она в приоткрывшуюся темную дверную щель.

– Здравствуйте, – ответил уже знакомый голос. Дверь немного отползла, открыв худощавую фигуру хозяина.

– В храме я бумажник нашла, а в нем ваш адрес…

Она протянула ему находку.

– Это мой, спасибо.

– А зачем вы адрес внутри оставили?

– Да я к другу ездил, а он дверь не открывал. Я стал писать свой адрес, тут он пришел из магазина. Я машинально сунул билет в бумажник. Входите!

Ира заколебалась.

– Ну хоть чаем вас угощу! Вы же устали по городу метаться!

– Вообще-то да, устала. Но поеду домой…

– Пожалуйста!

Незнакомец беззащитно улыбался, будто боялся отказа.

– Ладно…

Через темный коридорчик она прошла в единственную комнату и удивилась ее запущенности: ободранные обои, выбитый паркет, видавшая виды мебель из шестидесятых.

– Садитесь, я сейчас принесу чай! У меня тут… Сами видите… Продаю квартиру…

Он исчез в коридоре и через минуту вернулся с парящим чайником и жестяным подносиком, на котором поместился нехитрый набор для русской чайной церемонии: две кружки в красный горошек, сахарница и вазочка с печеньем. Ира сама покупала такое печенье и поэтому прекрасно знала – оно самое дешевое.

Ее новый знакомый сел за стол напротив Иры, залил кипятком чайные пакетики и поднял глаза. Ире показалось, что он волнуется.

– Меня зовут Виталий.

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Ира выронила ложечку, которой размешивала в кружке чай.

– Что с вами? Вам плохо?

– Нет, нет…

Пряча взгляд, сделала вид, будто смотрит в окно, и увидела на подоконнике толстую книгу в коричневом переплете. Она прочитала на корешке: «Библия».

– Вы читаете Библию?

– Да. Вы ведь тоже в церковь ходите?

– Хожу, иначе бы ваш бумажник не нашла.

– И тоже Библию читаете?

– Только для души.

Ира смутилась: как еще читать Библию, если не для души?!

– Я вот тоже начал. Сначала трудно было, но сейчас втянулся. Только вот Ветхий Завет так и не осилил…

Машинально следуя профессиональной привычке, Ира сказала:

– Немного терпения – и все получится. Я тоже вначале с трудом продиралась. А потом решила сначала интересное прочитать: Евангелие, Песню песней, Екклесиаста и Откровение Иоанна…

– Я его тоже прочитал! Вот это мне понравилось! «…достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение…»

Он произнес эти слова, столь знакомые Ире, быстро, чуть нараспев. Вышло по-настоящему, просто и даже красиво.

– Да вы – знаток!

– Ветхий Завет дочитаю и буду знатоком!

Он улыбнулся. Сначала глазами – не отрывая взгляда от лица Иры, а когда она улыбнулась – и губами.

Ира смутилась и заговорила, чтобы скрыть это:

– А я больше притчи Соломона люблю: «И при смехе иногда болит сердце и концом радости бывает печаль…»

– Красиво. И правдиво…

Они помолчали.

– Спасибо за чай. – Ира поднялась. – Мне пора.

– Вам спасибо!

Они вышли в коридор, Ира стала одеваться, застегиваться, а Виталий просто стоял опустив руки. Он не подал ей пальто, не попытался поухаживать за ней. В нем вообще не было этой провинциальной галантности – назойливой попытки убедить женщину в ее неспособности самостоятельно одеться и выйти из транспорта, да еще и с непременной обидой, если женщина не визжит от счастья, принимая ненужную помощь.

Всю дорогу домой Ира думала о Виталии. Ей показалось, что, несмотря на правильную речь, он из среды малообразованной. На его руках она заметила застарелые мозоли, он сутулился за столом, громко прихлебывал чай, и одежда сидела мешковато. Скорее всего, парень относится к типу самородков, людей, которые чувствуют свое предназначение и идут к нему даже через непреодолимое. И еще, он человек с прошлым.