Конечно, поскольку я одновременно и тибетец, и монах, меня воспитывали и обучали на принципах, заповедях и практике буддизма. Таким образом, я не могу отрицать, что в целом мой образ мыслей был сформирован моим пониманием того, что значит быть последователем Будды. Однако в этой книге я хочу попытаться выйти из формальных границ своей веры. Я хочу показать, что на деле существуют некие универсальные этические принципы, способные помочь каждому достичь счастья, к которому все мы стремимся. Кто-то может подумать, что таким образом я пытаюсь тайком «протащить» буддизм. Но, хотя мне трудно полностью опровергнуть такое заявление, все же это не так.
На самом деле я уверен, что важно различать религию и духовность. Религию я понимаю как нечто, связанное с верой в спасение в рамках той или другой традиции; одним из аспектов религии является принятие некой формы метафизической или сверхъестественной реальности, включая, возможно, идею рая или нирваны. С этим связаны религиозное учение или постулаты, ритуал, молитва и так далее. Духовность же я понимаю как нечто, связанное с такими качествами человеческого духа, как любовь и сострадание, терпение, терпимость, способность прощать, удовлетворенность, чувство ответственности, чувство гармонии, – качествами, которые приносят счастье и самому человеку, и окружающим его. Однако, в то время как ритуал и молитва напрямую связаны с религиозной верой, для этих внутренних качеств она не является необходимой. Почему бы тогда индивиду не развить их, даже и в высокой степени, без обращения к какой-либо системе религиозных или метафизических верований? Вот поэтому я и говорю иногда, что мы, пожалуй, вполне можем обойтись и без религии. Но без этих основных духовных качеств нам не обойтись.
Те, кто на практике следует религии, могли бы, конечно, с полным правом сказать, что подобные качества, или добродетели, являются плодами искренних религиозных усилий и что религия, таким образом, дает все для их развития и для того, что может быть названо духовной практикой. Но давайте разберемся в этом. Религиозная вера требует духовной практики. Однако похоже, что и среди верующих, и среди неверующих существует изрядная путаница в вопросе о том, в чём, собственно, она состоит. Универсальная характеристика качеств, которые я описал как «духовные», может быть определена как некий уровень заботы о благополучии других. По-тибетски мы говорим: «shen pen kyi sem», что значит: «Думай о помощи другим». И когда мы размышляем обо всем этом, мы видим, что каждое из перечисленных качеств отмечено внутренним наличием заботы о благе других. Более того, тот, кто сострадателен, любящ, терпелив, терпим, способен прощать и так далее, осознает, что в определенной мере его действия могут влиять на других, и соответственно строит свое поведение. Поэтому духовная практика в соответствии с этим определением, с одной стороны, включает поступки, направленные на благополучие других, с другой – влечет за собой те перемены в нас самих, благодаря которым мы с большей охотой действуем именно так. Говорить о духовной практике в соответствии с какими-то иными критериями не имеет смысла.
Таким образом, мой призыв к духовной революции – это не призыв к революции религиозной. Это и не рекомендация некоего не от мира сего образа жизни и еще меньше – магических или мистических действ. Скорее это призыв к радикальной переориентации, к отказу от нашей привычной занятости собой. Это призыв повернуться к более широкому сообществу людей, с которыми мы связаны, и к поведению, признающему интересы других наравне с нашими собственными.
Здесь читатель может возразить, что, хотя преобразование характера, предполагаемое подобной переориентацией, безусловно, желательно и развивать сострадание и любовь – хорошо, все же революция духа едва ли способна справиться с разнообразием и сложностью проблем современного мира. Более того, можно добавить, что проблемы, возникающие, например, из домашнего насилия, привязанности к наркотикам или спиртному, разрушения семьи и так далее, лучше осознаются и разрешаются в их конкретике. Тем не менее, приняв, что каждая такая проблема действительно может быть решена благодаря более любящему и сострадательному отношению людей друг к другу – сколь бы невероятным это ни казалось, – можно также определить эти проблемы как духовные, поддающиеся духовному решению. Это не значит, что нам только и нужно, что взрастить духовные ценности, и тогда все эти проблемы сами собой исчезнут. Напротив, каждая из них нуждается в собственном разрешении. Но мы обнаруживаем, что, когда духовным аспектом пренебрегают, нет надежды на долговременное решение.
Почему это так? Неприятные события – это часть жизни. Каждый раз, когда мы берем в руки газету или включаем телевизор или радио, мы сталкиваемся с печальными новостями. Ни дня не проходит без того, чтобы где-нибудь в мире не случилось чего-то такого, что каждый назовет несчастьем. И неважно, откуда мы родом или какова наша философия жизни, – в большей или меньшей степени всем нам тяжело слышать о страданиях других.
Подобные события могут быть разделены на две основные категории: те, что случаются по естественным причинам – таким, как землетрясения, засухи, наводнения и тому подобное, – и те, причиной которых служат люди. Войны, преступления, насилие разного рода, коррупция, бедность, ложь, мошенничество и социальная, политическая и экономическая несправедливость – все это следствия недоброжелательного поведения людей. Но кто в ответственности за такое поведение? Мы. Начиная с членов королевской семьи, президентов, премьер-министров и политиков, а также администраторов, ученых, врачей, адвокатов, академиков, студентов, священников, монахинь и монахов, вроде меня самого, и до промышленников, артистов, торговцев, техников, миротворцев, чернорабочих и даже безработных – нет ни единого слоя общества или общественной группы, которые не вносили бы свой вклад в порцию получаемых нами ежедневно неприятных новостей.
К счастью, в отличие от природных катастроф, с которыми мы едва ли можем совладать, эти человеческие проблемы, будучи в основе своей этическими, преодолимы. Факт, что существует так много людей, опять же из каждого слоя общества и из каждой общественной группы, работающих над их решением, подтверждает такое предположение: это те, кто вступает в политические партии, чтобы бороться за лучшую конституцию; те, кто становится юристом, чтобы бороться за справедливость; те, кто присоединяется к обществам милосердия, чтобы бороться с нищетой; те, кто и по профессии, и добровольно заботится о разного рода пострадавших. В действительности все мы, в соответствии с нашим собственным пониманием и нашей собственной жизненной дорогой, пытаемся превратить мир – или по крайней мере маленький его кусочек – в место, где всем нам будет лучше жить.
К несчастью, мы обнаруживаем, что совсем неважно, насколько изощрена и хорошо функционирует наша законодательная система, и неважно, насколько развиты методы контроля, – сами по себе они не могут уничтожить преступления. Известно, что в наши дни полиция имеет в своем распоряжении технику, которую и вообразить было невозможно пятьдесят лет назад. Она владеет аппаратурой, позволяющей отыскивать спрятанное, методами генетической экспертизы, судебными лабораториями, специально обученными собаками и, конечно, имеет специалистов высочайшей квалификации. Но и преступники обзаводятся соответствующей техникой, так что реально мы вперед не продвигаемся. Когда отсутствуют моральные запреты, нет надежды справиться с такими проблемами, как рост преступности. То есть на деле мы видим, что при отсутствии внутренней дисциплины сами средства, используемые для решения проблем, становятся источниками новых трудностей. Усложнение методов преступлений и их расследования – порочный и замкнутый процесс.
Но каковы же тогда взаимоотношения между духовностью и этической деятельностью? Поскольку любовь, сострадание и подобные им качества по определению предполагают обладание некоторым уровнем заботы о благополучии других, они предполагают и некоторое воздержание по этическим соображениям. Мы не можем быть любящими и сострадательными, если в то же самое время мы не обуздаем собственные пагубные порывы и желания.
