— Колян, есть Монтепен по трояку «Тайны Мадридского двора», в обложке!
— Возьми с десяток, — отвечали снизу.
— Появился Маркиз де Сад, три тома по два рубля, целлофанированный!
— Возьми двадцать комплектов.
— Ты меня слышишь, появилась «Женщина преступница и проститутка» Крафта Эбинга!
— Не бери. У нас застряла его «Гениальность и помешательство»…
— А что ты думаешь насчет «Казаков» Костомарова? Есть еще «Казачьи войска»!
— Что мне думать, они у нас лежат. Где ты видел казаков в Москве? А не в Москве они нищие и не покупают свою собственную историю…
Рок и Збигнев любили торговать «сливом», это была азартная игра, игра наперегонки с жадностью читателя. Заодно они возвращали из забвения незаслуженно забытых сегодня писателей — Д. Мордовцева, графа Салиаса, замечательного дореволюционного романиста Льва Жданова, написавшего сорок два романа по истории России, Осипа Шубина, автора пятидесяти двух исторических романов, Константина Масальского… Им казалось странным, что сегодня люди стали совершенно равнодушны к собственной истории. Десять лет назад все эти романы вызвали бы ажиотаж, их перепродавали бы втридорога на черном рынке. Увы, сегодня они стали невостребованными, как и романы Валентина Пикуля, «завоевавшего» СССР середины восьмидесятых. На Поварской, в Клубе маринистов в Союзе писателей СНГ, лежало полное собрание Пикуля в 33 томах штабелями, они выкупали в розницу по 4 рубля том, выкупали здесь же шеститомник «Морские повести и рассказы за полвека» по 3 рубля за том.
В «слив» попали Николай Карамзин, Николай Ключевский, Евгений Карнович, Николай Погодин, Николай Костомаров, Николай Полевой и — о, ужас — знаменитейший, дефицитнейший, давняя мечта Пикуля при жизни — историк-популист, историк-скандалист Кондратий Биркин, запрещенный при жизни Александром Вторым, запрещенный и при коммунистах. Помнится, в 1978 году Рок с величайшим трудом помог Валентину Саввичу отыскать в Москве дореволюционное издание трехтомника Кондратия Биркина «Временщики и фаворитки». Тогда удалось раздобыть его у знаменитого московского барыги Носорога за полторы тысячи рублей. Часть тиража Биркина попала в «слив». В депо лежали по 2 рубля первый и второй том. Они стали искать: где же третий? Року чудом удалось найти его в отсыревших складских подвалах обанкротившегося издательства «Автор».
— Берите весь тираж вместе с третьим томом по 20 копеек за том, — предложил им главный редактор. — Но условие — вы вывезете все десять тысяч томов за два дня. Налоговая полиция опечатывает подвал в понедельник, ума не приложу, куда мне девать все книги, а тут еще стала протекать труба канализации, подмочило пятьдесят пачек «Сто дней до приказа» Юрия Полякова. Мы выкинули десять пачек на помойку, там дворники орут… Вы не знаете, кто сейчас скупает макулатуру? Я бы отдал копеек по пять за килограмм тонн двадцать разных книг. Не знаю, что делать с этой проклятой «Энциклопедией здоровья», ни один магазин не берет на реализацию даже по три рубля за том…
— Мы заберем у вас подмоченного Полякова «Сто дней до приказа», — сказал Костя. — А сколько вы хотите за неподмоченного?
— У меня почти тираж, двадцать тысяч, — ответил редактор. — Если заберете все, то по пятнадцать копеек. А так тысяча томов — тысяча рублей!
— Дорого, — хмыкнул Костя. — Не продать за три Полякова…
— Ну ладно, я скину сорок процентов, берите по 60 копеек за книгу.
Сговорились забрать Юрия Полякова по тридцать копеек тысячу двести экземпляров. Кинули в машину, привезли на Арбат, пошли на улицу Знаменка, где Генштаб, а рядом казарма. Вызвали дежурного офицера.
— Мы лоточники-книжники, — говорит Костя, — ваши солдаты у нас постоянно спрашивают книгу «Сто дней до приказа» Полякова, а ее нигде нет, страшный дефицит. Хотите заработать и сделать доброе дело?
— Хотеть-то хочу, — щурится с ухмылочкой смазливый круглощекий капитан, — но денег у нас нет, предупреждаю сразу.
— Мы дадим вам бесплатно по экземпляру на солдата, если вы завтра уберете на Воздвиженке все снежные сугробы и сколете лед с тротуаров, — продолжает Костя. — Десять книг лично вам в подарок!
— Минуточку, попробую согласовать с начальством, — нырнул в дежурку капитан и тотчас вернулся: — Полковник Рысь дает добро, но книги вы должны отдать загодя, утром.
— Идет! — согласился Костя. Они с Игорем тотчас помчались на Воздвиженку, где стоял дворницкий вагончик и сидел диспетчер по уборке Воздвиженки и Арбатской площади Эдик по кличке «Слон»., гроза всех лоточников и мелких магазинчиков, теснившихся на аллее от метро «Александровский сад» до кинотеатра «Художественный» и метро «Арбатская». Без его визы в управе «Арбат» не продлевали ни одно разрешение на торговлю, он мог изъять это разрешение, мог разрешить торговать без оного, он втискивал между лоточниками нелегалов с расписной посудой, с бижутерией, с серебром, мотивируя тем, что ему не хватает денег на уборку улицы. Весь торговый ряд платил ему шестьсот тысяч рублей в месяц, почти двадцать тысяч долларов, львиную долю — магазины, киоски. Книжникам приходилось платить восемьдесят долларов с погонного метра своего лотка. Цветочники, пирожники, мороженщики платили по сто десять долларов с погонного метра. Уборка мусора тремя дворниками обходилась раз в сто дешевле, остальные деньги шли в карман чиновникам. Это был «официальный» рэкет под прикрытием правительства Москвы. На Новом Арбате они платили фирме «Базис» всего два с половиной доллара в месяц с метра лотка. Маленькая тайна, которую автор берет на себя смелость разгласить, состояла в том, что уборка мусора в Москве — второй по прибыльности бизнес после уличных туалетов.
— Мы хотим помочь тебе, Слон, — сказал Костя. — Завтра мы можем пригнать сюда роту солдат и убрать с Воздвиженки весь снег и лед. Дай грузовик, ломы и лопаты. Но ты в течение года не будешь с нас брать плату за мусор.
— И с нашего соседа Мишки Афанасьева, — добавил Рок.
— И вы гарантируете уборку всего снега за один день? — захохотал Слон. Жирные щеки его весело и мелко затряслись, маленькие цепкие глазки зажглись азартом. — Ладно, давайте замажем такую игру, пацаны, дам я два самосвала. Но чтобы к ночи улица была как слеза…
— Хорошо, что ты вспомнил про Афанасьева, — сказал по дороге Року Костя, — он и оплатит нам весь остальной тираж Полякова. Нужно спасти его от макулатурщиков.
— А куда его девать? Почти двадцать тысяч томов…
— Надо ездить по всем московским казармам, воинским подразделениям, — ответил Костя. — Можно проводить бартером по уборке улиц, можно попытаться на что-то обменять, может на конверсионный автомобиль у вояк…
Вечером они позвонили домой Полякову, хотели обрадовать, что спасли тираж «Ста дней до приказа», вышедший в 1992 году.
— Это не мой тираж, а редакции, — ответил Поляков. — Гонорар я давно получил, а куда они денут книги — меня не интересует.
— Там прорвало канализационную трубу и часть твоих книг уже подмочило, — пытался завести его Костя. — Двадцать пачек выбросили на помойку…
— А пусть хоть все выбросят! — отрезал Поляков. — Теперь это их товар и пусть с ним делают, что хотят.
Честно признаться, никто не ожидал от него такого равнодушия к своему детищу — Юрий Поляков слыл в писательских кругах честолюбцем.
— Тебя осудят потомки за погибший шедевр! — подливал Рок масла в огонь. — Ведь как-никак твой роман — произведение искусства, пусть не самое удачное произведение, но это книга начинающего солдата, это окно в солдатский мир, это двадцать тысяч маленьких окон в души русских солдат, окон, которые могут оказаться на помойке или в макулатуре…
— Слушайте, братцы, что вы хотите от меня? Я сейчас весь в телевидении, плевать мне на этот тираж… Будет людям нужно — переиздадут! — отбивался Поляков. — Ну что я должен мчаться в этот подвал, вытаскивать книги и заманивать прохожих тем, что продам по рублю да еще вдобавок поставлю автограф? Утопия! И прохожие того не стоят, и потраченное зря время. Читатель должен сам в муках найти своего писателя. А если эти книги в подвале не найдены читателем, так гори они огнем, такая им начертана богом судьба. Ничего не попишешь.
