В Институте химии итоги соревнования подводили по сумме баллов, как в конном спорте. Статью написал — плюс два балла. Опытно-промышленную партию на заводе в Королизе выпустил — десять баллов. Внедрение в Лютамшорах осуществил — еще двадцать. Так и набегало. С другой стороны, существовали штрафные очки. Опоздал, скажем, сотрудник на работу — один балл долой. Прогулял — три. Не выполнил в срок взятое на себя обязательство — еще того больше. Иной раз по щипку да по клоку так отделают, что соревнующееся подразделение остается совсем без перьев. Поскольку же победа в соревновании — это премии, пусть и небольшие, все относились к этому виду состязаний не только очень серьезно, но и порой болезненно.

И вот благодаря успехам, достигнутым коллективом степановской лаборатории, лаборатория эта заняла призовое место среди научных лабораторий института, а Правая лаборатория в межотдельском, командном, так сказать, первенстве утащила свой отдел в самый хвост. К тому же ее критиковали на общем собрании за упущения, связанные с дисциплиной и отсутствием изобретательской инициативы. Поскольку махать кулаками после драки — занятие довольно глупое и пустое, сотрудники Правой лаборатории ими не махали, а просто делились с людьми, интересующимися истинным положением дел в институте, своими соображениями о свершившейся несправедливости.

В чем же заключалась истина? А вот в чем. Товарищи из Левой лаборатории систематически травили товарищей из Правой своими кетенами, или как там они назывались, в результате чего Правые падали в обморок, у них обесцвечивались глаза и пропадала работоспособность. Пока новомодная тематика степановской лаборатории получала лишние баллы, сотрудников Правой лаборатории лишали последних очков за мнимые упущения, обусловленные не чем иным, как плохим самочувствием. Оригинальная сложилась ситуация, не правда ли? О каких упущениях может идти речь? Об упущениях тех, кто травит, или тех, кого травят? Не в том ли виновны пострадавшие, что они, вместо того чтобы жаловаться во все инстанции, взывали к совести и разуму товарищей из Левой лаборатории?

Да, с кетенами дело обстояло совсем не так благополучно, как кое-кто пытался представить. И очень скоро об этом узнал институт. Конечно, разговоры — это только разговоры: на чужой роток не накинешь платок, но настораживающие сигналы поступали регулярно, и можно ли было не обращать на них никакого внимания? Правда, непосредственно работающие с кетенами сотрудники Левой лаборатории в обморок не падали и глаза у них не обесцвечивались. Однако кто бы мог поручиться, что у Левых не более крепкое здоровье, чем у Правых? И что если они, ради своих окладов, премий и диссертаций, скрывали свои обмороки и обесцвечивание глаз от общественности? Ведь нельзя было не заметить, как резко похудел в последнее время старший научный сотрудник В. Н. Ласточка, каким издерганным стал профессор Степанов, каким нелюдимым и замкнутым — младший научный сотрудник Гурий Каледин. О том же, что произошло с Аскольдом Таганковым, и говорить нечего. А не кетены ли тому причиной? И почему так настойчиво, так подозрительно настойчиво отстаивали сотрудники Левой лаборатории версию о безвредности кетенов? Во всем этом следовало как следует разобраться.

Безвредность — понятие относительное. Как и вредность. Только начни разбираться, и окажется, что невредного в природе вообще не существует. Все, конечно, зависит от доз, от организма и от способа попадания в организм. Даже дистиллированная вода может оказаться вредной, ежели, к примеру, ты захлебываешься в ней. Даже кислород. То, что Левые защищали свои кетены, по-человечески было понятно: они долго уже с ними работали, публиковали статьи, выступали с докладами на конференциях. Аспирантке Степанова вскоре предстояло защищать диссертацию именно по этой теме. Но что значили чьи-то личные интересы, когда кетены угрожали жизни и здоровью многих людей?

Товарищи из отдела техники безопасности не раз задавали себе этот вопрос, спрашивая себя: если они не прореагируют на сигналы с мест, вовремя не проявят должной бдительности, принципиальности и потом что-нибудь, не дай бог, случится — что тогда? А коли реагировать, то как? Где взять объективные, научно обоснованные причины для того, чтобы проверять Левых, а не тех же Правых? Ну запросят они, положим, образцы, пошлют в Институт токсикологии. А профессор Степанов пойдет к руководству и скажет, что отдел техники безопасности вместо того, чтобы заниматься делом, занимается глупостями, собирает и распространяет нелепые, вредные слухи, создает нервозную обстановку, мешает работать. И не захочет ли руководство, заинтересованное в кетеновой тематике, проверить деятельность самого отдела техники безопасности?

Трудная складывалась ситуация, как ни крути. И так плохо, и эдак. Тут требовалось какое-нибудь нестандартное решение. Требовался умный, неформальный совет какой-нибудь доброй души. И добрая душа нашлась. Она всегда, кстати, находится, когда в том возникает насущная потребность и историческая необходимость.

Юноша, работавший в Правой лаборатории, дружил с девушкой из отдела техники безопасности. Он был как раз одним из тех, кто падал в обморок от запаха кетенов. Ему сам бог велел давать добрые советы.

Профессор Степанов с понедельника в командировке, — прикинули заинтересованные в этом щепетильном деле. Что, если позвонить его заместителю Ласточке и попросить подготовить образцы тех веществ, с которыми они работают? Кротоны, кетены, что там еще? И никакой тенденциозности. Что покажет анализ? Ведь совершенно безвредных веществ нет. А вредных? Да сколько угодно!

Ласточка, конечно, может отказать. Но вдруг не откажет? Все-таки официальная просьба. Из отдела техники безопасности.

Так. Пойдем дальше. Возвращается из командировки Степанов, отправляется жаловаться. На кого? — На отдел техники безопасности. — Отдел-то при чем? — При том, что послал в Институт токсикологии вещества, которые посылать туда было не нужно. — Какие вещества? Минуточку. Сейчас проверим. Выясним. Уточним. Да, действительно, посылали. — Зачем? — А кто его знает… У нас этим делом молоденькая сотрудница занималась, новенькая, еще не опытная. Может, что и напутала. Ну послали. Ну ошиблись. Лишнюю работу проделали. У вас-то какие претензии?

Юной доброй душе, живущей душа в душу с другими душами Правой лаборатории, посоветовали поделиться своими волнениями, сомнениями, соображениями с новенькой, неопытной девушкой из отдела техники безопасности, с которой Добрая душа состоял в неформальной связи. А тут еще эта история с Таганковым. Девушка, охваченная тревогой за жизнь и здоровье своего юного друга, возьми да и позвони в лабораторию профессора Степанова.

Последующее известно.

3. СОМНИТЕЛЬНАЯ КАНДИДАТУРА

2 июля в 16.25 по местному времени заведующий отделом Сирота связался по телефону с заместителем директора и сообщил, что выполнил его поручение.

— Хорошо, Игорь Леонидович, — выразил свое одобрение Владимир Васильевич Крупнов. — Оперативно работаешь. Кого даешь?

— Есть тут один. Таганков.

— С ним разговаривал?

— Да. Пришлось пообещать ему прибавку из директорского фонда. Иначе трудно было решить вопрос.

— Завтра же с утра пусть отправляется к Вигену Германовичу.

В 16.28 Владимир Васильевич соединился по селектору с отделом информации.

— Виген Германович, перевожу к тебе человечка от Сироты. Таганков. Из степановской лаборатории. Вполне подходящий, знающий язык. Завтра будет.

— Спасибо, Владимир Васильевич.

— А что такой голос недовольный? Нужен тебе человек или нет?

— Очень нужен, Владимир Васильевич. Но завтра как раз я должен быть в Лютамшорах, — сказал Виген Германович первое, что пришло в голову.

— Что за беда! Поручи кому-нибудь им заняться.

— Хотелось бы побеседовать лично.

— Побеседуешь позже.

— Может, через несколько дней? Мне и посадить-то его пока некуда.

— Что-то ты крутишь, дорогой. Или кандидатура не устраивает?