— Обратите внимание, Антон Николаевич, на эту маленькую деталь: кактус. Чтобы вы не подумали, будто это какое-то условное, абстрактное, так сказать, окно. И никакой кабины под окном, естественно, нет. Кабина — плод вашего больного воображения. А сейчас вы действительно прыгнете. Головой вниз. С седьмого этажа. Как Хлысталов. Финита ля комедиа!..

— Что?

— Пока это только первый вариант. Впрочем, очень реальный. Падение показывать? Или поверите на слово?

— Поверю, — едва слышно произносит Кустов.

И опять то же окно, но уже освещенное солнцем. Яркий солнечный день. Женщина в домашнем платье. Золотые локоны, бледное пятно лица. Женщина отодвигает в сторону горшок с кактусом. Отступает в глубь кухни. Подносит табуретку к окну. Встает на нее…

— Хватит!

— Не возражаю, Антон Николаевич. И не настаиваю. А вот еще…

Расширенные от страха или удивления глаза женщины с прямыми, коротко стриженными волосами. Глаза как пропасть. Как пробитый двумя пулями прозрачный лед. Рассыпанная куча таблеток на столе. Стакан с водой.

— Это снотворное, Антон Николаевич. Люминал. Надеюсь, вы понимаете?.. Помните? «И не видеть снов…»

— Нет! Нет! Нет! — истошно кричит доктор Кустов.

39

Сестра вбегает в палату № 3. Больной мечется, стонет. Лицо искажено. На губах пена. Сестра уходит, возвращается вскоре. Шприц поднят тонкой иглой вверх.

В палату заглядывает профессор. Профессор Петросян поправляет свесившееся с кровати одеяло.

— Потом зайдите ко мне, — говорит он сестре. — Захватите последнюю запись.

Сестра приносит кассету с магнитной записью в кабинет заведующего отделением. Грант Мовсесович вставляет кассету в гнездо стационарного магнитофона. Грант Мовсесович нажимает на клавишу «Play».

40

— Итак… Итак, три трупа, — подытоживает Александр Григорьевич.

Неудобно перевесившись с рабочего кресла, он достает из самого нижнего ящика стола тяжелые бухгалтерские счеты, с грохотом опускает их на полированную поверхность. Отщелкивает три светлые костяшки.

— Плюс нарушение как минимум трех малых коммуникационных каналов.

Еще три косточки, включая черную, перелетают по металлической спице направо.

— Разбазаривание энергетических ресурсов. Щелк!

— Застойные явления в астральном отстойнике.

Щелк!

— Урезание централизованных фондов, отпускаемых Вольве и Субвольве на ближайшие пятнадцать лет.

Щелк!

— Сокращение фондов материального поощрения и психологического стимулирования. Подрыв международного авторитета Центра Управления и аннулирование в одностороннем порядке tacita locato…^[58]

Один ряд косточек кончается, и Александр Григорьевич перебрасывает их обратно, отщелкивает одну костяшку из следующего ряда.

— Теперь совсем уж простая арифметика. То, что три больше двух, — с этим, надеюсь, вы спорить не станете?

Антон Николаевич благоразумно не спорит. Антон Николаевич внимательно слушает.

— К сожалению, все три канала мы сохранить не сможем, хотя очень бы и хотели, особенно в преддверии смотра-конкурса на лучшего по профессии. В самом благоприятном случае — только два. Вот я и пригласил вас, уважаемый Антон Николаевич, чтобы посоветоваться. Принять, что называется, коллегиальное решение. В душе вы, конечно, рыцарь. Но рыцарский вариант тут, увы, исключен. Как один из трупов вы нас пока не устраиваете — хотя бы потому, что вместе с вашей мы можем потерять одну или две женские жизни. Проигрывались разные комбинации. Если хотите, можем их полностью воспроизвести. Мы прикидывали. Вместе с вами получается в среднем два и восемь десятых трупа. То есть скорее три, чем два. Надеюсь, это понятно? Поэтому нужно искать какой-то выход. Оптимальным на сегодняшний день представляется устранение одной из ваших дам. Мы не стали бы вас беспокоить, если бы не опасались ошибки. Результат в таком случае может оказаться еще более плачевным, чем если бы мы совсем не занимались этим вопросом, пустили дело на самотек… Следите за моей мыслью? Допустив невольную ошибку, мы почти автоматически теряем вас. Потеряв вас, мы легко можем потерять и третий канал. То есть это уже не два и восемь, а гарантированные три. То есть это полный провал всех наших усилий по наведению хотя бы элементарного порядка и соблюдению хотя бы минимальной справедливости. Тут важно поэтому принять решение с учетом вашего желания. Ваших собственных намерений и планов на будущее. Сохранность тайны гарантируется. От вас требуется только решение. Или даже просто намек, если определенное решение ставит вас перед серьезными моральными затруднениями. Никакого отношения ко всему этому вы лично иметь не будете. Завтра же получите справку, что по состоянию здоровья срочно нуждаетесь в лечении и отдыхе — скажем, на Крымском побережье, если ничего не имеете против. Потом вы купите две горящие профсоюзные путевки за тридцать процентов каждая и вместе с одной из дам, которую условно обозначим «Х», уезжаете, а с другой, которую, тоже условно, обозначим через «У», мы разберемся тут сами…

Антон Николаевич поднимается с кресла. Антон Николаевич в глубоком волнении проходится по кабинету, как бы случайно задевает ручку наружной двери, пытается незаметно ее повернуть, но дверь накрепко заперта. Он возвращается.

— Когда нужно дать ответ?

— Желательно не тянуть. — Александр Григорьевич задумался, что-то высчитывая в уме. — До восьми вечера вас устроит?..

Александр Григорьевич услужливо распахивает дверь, едва ее коснувшись. Лучики разбегаются от уголков глаз.

— Погуляйте, подумайте…

— Мне нечего надеть. Тоник забрал пальто.

— Да что вы! Не может быть. Вам показалось, наверно. Вот…

Александр Григорьевич отворяет створку несгораемого шкафа. Кожаное пальто по-прежнему висит на деревянной вешалке рядом с дубленкой. Доктор Кустов случайно задевает одну из блестящих пожарных касок. Каска перекатывается и гремит.

— Звоните, Антон Николаевич. Заходите. У вас ведь есть мой служебный телефон. Три три девять. Легко запомнить…

Доктор Кустов выходит в коридор. Красная ковровая дорожка. Белое ведро уборщицы у одной из дверей. Доктор Кустов вызывает лифт. Ступает на спружинивший под ним пол кабины. Нажимает нижнюю кнопку — F. Двери мягко сходятся. Кабина бесшумно летит в пустоте, на нижний этаж F.

Что означает эта буква, шестая в латинском алфавите? Fata, Fanta, Fatum, Fortune, Fantom, Fantasy, Floor, Flower, Floris, Flat, Finis?.. Faber est suae quisque fortunae?..^[59] Fortes fortuna adjuvat?.. Va FAN culo?!.

Кабина замирает. Двери открываются. Антон Николаевич оказывается в холле, заполненном иностранцами, пахнущем хорошим деревом, вкусным кофе, ароматическим дымом табака.

— Il caffè? Non lo bevo mai, mai. Per il fegato, sa, è pessimo. Si dice anche che per gl’intestini…

— Tant mieux, tant mieux…

— Kérek két kávét…

— A quaranta e sessanta anni si diventa un po’ pazzi…^[60]

Дама с голубыми прокуренными буклями и блестящими цепочками на морщинистой шее. Похожий на мальчика старичок в светлом костюмчике с золотым перстнем на мизинце. Знакомые все разговоры…

Из-за стойки Антону Николаевичу наперерез бросается атлет в униформе, преграждает путь.

— Нумеро́?..

— Number for?^[61] — не понимает Антон Николаевич.

— Numero?!^[62] — повторяет портье все более агрессивно.

Антон Николаевич вглядывается в черные усики. Антон Николаевич всматривается в белые манжеты, узкий узелок черного галстука, золотые галуны.

— Бела Будаи?

— Пожалуйста́?!

— Вы меня с кем-то путаете.

— Нумеро́?! — зло сверкая глазами, напирая крахмальной грудью, не пуская Антона Николаевича к выходу, повторяет фигляр.

— Три три девять.

— О! Битте!..

Бела Будаи ретируется. Бела Будаи растворяется. Бела Будаи испаряется.

Антон Николаевич толкает вращающуюся дверь. Его выносит на улицу. Тротуар сух. Небо над головой серо. Да, это Будапешт. Он снова в Будапеште…